Эдита Пьеха: В детстве я была гадким утенком

Считаю, что книгу про меня может написать моя дочка, если ей захочется. Или есть в моем окружении люди, которые почти мою жизнь вместе со мной переживали. Просто журналист, особенно молодой – абсолютно не сможет этого сделать. Мою жизнь надо будет пережить заново, передать эмоции, чтобы об этом написать. Поэтому если кто-то из давних почитателей напишет – это будет хорошо.

Нет. Не будет песен из иностранного репертуара. Хочу напомнить песни из моего репертуара разных лет. В Петербурге я в день рождения и перед Новым годом традиционно обновляю программу. К грядущему дню рождения хочу сделать большой блок иностранных песен. Это должно получиться, потому что их довольно много, особенно польских.

Потому что я умею только петь. Чукча не писатель. Хорошая фраза: чем больше умею – тем меньше умею. Пусть я меньше умею, но зато так, как я должна это делать серьезно. Не дано. Есть, конечно, люди гениальные, я, к счастью и к несчастью, к ним не принадлежу.

Сначала был всплеск – мое появление в новогоднюю ночь, признание… 4 раза я тогда повторяла песню. Съемки на Ленинградской кинохронике. Ефим Учитель снял на эту песню клип, как сейчас бы сказали. Я изображала кондуктора. Так красиво было снято. И этот автобус покатился по всей стране. Потом Фестиваль молодежи и студентов, а потом в числе многих 58-й год, когда лжемузыковеды обрушились на мой акцент, на то, что я пою не все песни по-русски. Я боялась петь, потому что русский требовал очень большой работы, чтобы я была на высоте. Я начала понимать, что выхожу на сцену не только радоваться, а меня будут критиковать, и я стала зажиматься. И в 59-м году на худсовете Ленинграда вынесли постановление: этому ансамблю и этой солистке-иностранке запретить выступать. Это было очень грустно, это прозвучало как смертный приговор: как это, нельзя петь? Мы хотим петь! А я же простой человек, одни двери закрыли, есть другие. Я поехала в Москву, в Министерство культуры РСФСР. Там был отдел музыкальный ансамблей. Я пришла к начальнику со своей природной искренностью, рассказала, что так и так, я люблю петь, но у меня есть акцент, и меня обвиняют в антисоветской пропаганде. Он сказал: приезжайте в Москву, послушаем. Когда мы спели несколько песен, аплодисменты и грозные телеграммы в Петербург: как вы посмели новое слово на нашей эстраде запретить? После бури наступил праздник. И покатилось дальше. Города, песни, города… Это была жизнь в радость.

С каждым залом связаны волнения. Представляя советскую страну в парижском зале «Олимпия» – это были одни волнения. Выступать в Чехословакии в зале «Луцерна» тоже было очень ответственно, чехи не совсем доброжелательно относились к русским, а на мою долю выпала ответственность сказать, что это не так, послушайте песни наши, и вы поймете, что мир – не только война. Выступая в Варшаве в зале Конгресса, там были самые строгие польские критики, я должна была достойно сказать: я чистокровная полька, но представляю СССР. Это было очень ответственно. Говорить о любимом зале сложно, выступление в каждом зале – та или другая ответственность. Очень любимым залом в Москве был концертный зал «Россия». Очень хотелось бы, чтобы поняли, что зал нужно восстановить. Это был чудесный камерный, несмотря на размер, уютный концертный зал. Еще Московский театр эстрады любимый, но сейчас как-то его трудно обогреть. Залов много, как в фотоальбоме листаешь страницы, каждая фотография что-то говорит.

Моим кумиром всю жизнь была Клавдия Ивановна Шульженко. Я понимала, что так можно, а так нельзя. Поэтому считаю, что надо что-то пережить, чтобы жизнь тебе сказала: ты знаешь, что это больно – жить, что это серьезно, ответственно. Знаешь, что надо пережить что-то, чтобы говорить о жизни? Так на сцену выходила Шульженко, пережив блокаду, зная, что такое война. Она понимала: надо молодому поколению, которое себя посвятить песне, прожить и пережить что-то, тогда они, наделенные мудростью, смогут хоть чуть-чуть к ней приблизиться. А Утесов – особая статья, талант, личность, повторения которой я не вижу. Вообще, в искусстве повторений не бывает. Клише и штампов не может быть. Только в кордебалете бывают одинаковые балерины с одинаково длинными ногами, а на сцене должны быть личности, а личности не повторяются. Эстрада наша больше ориентируется на развлекательность, а я против этого, считаю, что духовность не должна умирать на эстраде, духовность – это глубина песни.

Браво Иосифу, он молодец, потому что это так. Зачем? Это лишняя работа. Мое главное – мои песни как дети, я должна их вскармливать, за ними ухаживать, чтобы они не старели, были одеты в платья. Такой был замысел в небесной канцелярии, чтобы мне выйти на сцену, нести людям радость и те чувства, которыми я была обделена. Чувство надежды. В этом весь смысл моих выходов на сцену. Я всегда надеюсь подарить людям надежду, веру, надежду на любовь не встреченную еще. На меня возложено свыше быть миссионером в жизни, нести добро. Популярностью я не спекулировала. Только если гаишники останавливают, я спрашиваю: ваша мама любит артистку Пьеху? Вот это единственное помогает, что мое имя еще не забыто. И дай бог, чтобы оно еще служило людям, как маяк, чтобы они не теряли себя в жизни.

Что бы вы пожелали нашим зрителям в завершение конференции?

Уже скоро, 19 марта с большим трепетом я выйду на сцену Кремлевского дворца, и хочу сказать всем, кто еще не приобрел билет на мой концерт, не сомневаться, что вы потеряете вечер, какие-то деньги, вы подарите себе приятный вечер, прикоснетесь к добрым и теплым песням, я тоже вас обласкаю своим умением жить на земле и радоваться, чего вы, может быть, в своей жизни еще не открыли. Приходите.

Очень сложно, потому что, назвав одного, другого можно обидеть. Чисто субъективно для меня личностью первая встреча был Ленинград, мое детство, мои воспоминания по кинофильмам, по книжкам. И вдруг Петербургом его назвали – Анатолий Собчак, человек невероятно внутренней интеллигентности, который не считал ниже своего достоинства выйти на сцену к эстрадной артистке выносить ей цветы. Он приходил на концерты. Из его рук я получила адрес памятный, что мне присвоен титул королевы песни Санкт-Петербурга. Еще он университетский, для меня это кузница, для людей, которые по призванию туда шли. Собчак, университет, Петербург – это для меня большая личность. Много замечательных личностей, но это огромный сплав того, что именуется любовью к этому городу.

Дело в том, что мне абсолютно невозможно, я не приемлю деления людей на национальности, считаю, что есть хорошие и плохие люди, та или иная своя национальная культура. Мою публику в разных бывших республиках СССР объединяет то, что мы любим жизнь, восторгаемся ею, помним, что нами пережито. Моя публика очень благородная, она политикой не увлекается. Мы думаем, что разделение народов на страны, – чисто политическая акция, а в искусстве нет национальностей. Поэтому я за то, чтобы не было границ у искусства. Я благодарна киевской и минской публике за радушный прием. В Киеве было столько цветов, что было немыслимо довезти их до дома.

Наверное, будут. Песен много, еще таких, которые можно возродить и преподнести тем, кто понимает мои песни. Мы живем каждый на своей радиоволне, моя такая, что она имеет тех, кто ее принимает. Надеюсь, что еще порадую песнями.

Я уже рассказывала, что меня недолюбили, слово «любовь» для меня как на Олимпе, туда слишком тяжело карабкаться, как Сизифу, потом падать и опять карабкаться. Это не мое. Была какая-то детская влюбленность в лицее. Но я чувствовала, что я не нравлюсь, я была гадкий утенок. Не было ничего того, чтобы меня украшало. Позже разглядела, что есть что-то, что можно подчеркнуть. А тогда мне нравился один парень, еще другой тоже, но они не обращали на меня внимания, и я подумала: ну и ладно, ну и пусть, я гордая. А потом на меня серьезное внимание обратил Броневицкий. Я предполагала, потому что у меня голос такой громкий, что я пою так задорно, не за счет красоты или моих человеческих качеств. А мне он нравился, что он был такой – как никто до сих пор. Моя психология такая, когда я приехала в Польшу, маму познакомила с Сан Санычем, тогда уже мужем, мама сказала: а, хороший человек, он даже на пианино играет. А для меня – его слушался весь ансамбль, он писал музыку, рисовал шаржы, сверхчеловек, неземная, нечеловеческая, артистическая любовь.

Это было очень давно, это был 6-й Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Тогда я запомнила ЦПКО, летний театр, я пела песню Фрадкина «Прощайте, голуби». И когда я руки так протянула, ощутила что-то теплое на руке. Зажала, убежала потом за кулисы, открываю – там голубиные какашки. А артисты постарше мне говорят: это хорошая примета, ты надолго задержишься на сцене.

В наше время боюсь что-то советовать. Сегодняшнее время диктует другие законы. Для меня публика была главный худсовет. Если я выносила на суд публики песню, то, как ее приняли, было ориентиром – петь песню или забыть про нее, или я недостаточно в нее вникла. Работа, работа и еще раз работа ради того, чему ты себя посвятил. И это давало свои плоды. Когда я делала первые шаги, артисты старшего поколения говорили: ты должна любить и уважать публику. И вот я цветы всегда положу на рояль или на столик, никогда не брошу на пол, потому что это неуважение к публике. Запомни: по одежке встречают. И я думаю: значит, мне надо не просто так, надо красивой выходить на сцену, чтобы по одежке меня публика встречала. Такие, казалось бы, мелочи, которые были актуальны в те времена, когда на первом месте не была реклама, была реакция публики и сарафанное радио. Люди передавали друг другу: это хорошая артистка, надо сходить. Вывешивали 2-3 афиши. Публика сама делала вывод, ей не навязывали мнения обо мне. Люди сами меня вызвали. Я не снималась для «Плейбоя» и так далее, всегда делала то, что удобно, что в рамках моего жанра, поэтому люди считал меня своей, я была такая, как все. Мой образ человека и артистки нельзя сказать, что очень далеко друг от друга. Воспитанная, глубоко уважающая публику, благодарная за аплодисменты, всегда помнящая хорошее и добро.

Любовь людей, любовь слушателей, любовь маленьких детишек, которые на улице мне улыбаются. Оттуда такое тепло, этот чистый человечек излучает. Я греюсь около этих людей. Любовь такая вот большая, в творческом плане. Я была недолюбленная в жизни, потеряв папу в 4 годика. Папа прижал меня к сердцу и попрощался. Я отказалась носить фамилию отчима, мама уже не могла меня приласкать и долюбить вместо папы. Для меня слово «любовь» только звучащее со сцены. Любовь к Александру Броневицкому была любовь к человеку одаренному, сверхчеловеку. Потому что я маленький человечек, а он за руку взял, согрел, научил ходить по сцене. Это была любовь другая, не любовь женщины к мужчине, а все выражалось в творчестве. К творчеству, к публике, к человеку, который научил меня творить. Любовь эта длится уже много времени.

Поздно. Мне предлагал Горбачев, художественный руководитель Пушкинского театра, сыграть в «Варшавской мелодии»и, а до меня сыграла Алиса Фрейндлих в Театре Ленсовета. Мне показалось, что это будет невежественный вызов. Я не рискнула. Интуиция подсказала, что не стоит. Тем более что великолепно в этом спектакле в Москве Борисова играла. Может быть, я бы сыграла иначе, но я не рискнула, я не человек риска. Поэтому не умею водить машину, потому что я бояка. Когда над моей головой летали бомбы в детстве… С 2 лет до 9 была война. Для меня чувство страха - не трусость, но оно присутствует. А в кино проще. Я отказалась, когда в очередной раз предлагали шпионку сыграть, сказала, хватит двух шпионок. Посчастливилось играть с Вициным, посчастливилось увидеть этого замечательного артиста.

Музеев никогда не будет. Есть просто павильон, я построила, но он не доделан, там не все укомплектовано. Экспонаты – медали, грамоты, подарки от публики, мои первые туфли на сцене… И около 50 концертных платьев. Начиная от первой робкой одежды. Еще не укомплектовано, и я называю это Павильон воспоминаний. Красивый стол есть, один из первых, который я смогла приобрести, когда мы еще жили с Александром Броневицким в коммуналках. Я буду приглашать добрых, близких людей, которым захочется просто за чашечкой кофе поговорить. Экспонаты заговорят голосами людей, которые их дарили. Это как хранилище, личная кунсткамера.

Очень много, а ответ короткий. У меня был купленный билет на его концерт в Ленинградский театр эстрады, это был 57-й год. Когда я приехала туда, висело объявление: в связи с кончиной артиста концерт отменяется. Я слышала о нем, он родом из Киева, но есть и польские корни. Очень хотелось увидеть и услышать его. К сожалению, этой возможности я была лишена, и все мои впечатления заканчиваются на том, что я о нем читала. Мои друзья по случаю дня рождения подарили мне огромную книгу о нем. Я ее листаю, но досконально еще не изучила. Это был великий артист, личность, целая эпоха в российском искусстве. И романсы, и пантомима, и актерство. Мне трудно судить. Интуитивно я чувствую, что это было что-то, чему бы я научилась. Он играл свои песни. О многом наслышана, но это поверхностно.

Слетать на Марс или на Венеру – несбыточная мечта. А так мои мечты земные. Радоваться умею каждой мелочи. У меня была очень хорошая, сердечная знакомая Регина Мельникова, она была очень бедная, артистка разговорного жанра, она мне всегда дарила или ухватки, их тогда еще не продавали в магазинах, или перчатку, или платочек носовой с кружавчиками. То есть самый скромный подарок может вызвать у меня радость. У меня есть такая песня «Разве привыкают к чудесам?». А чье-то внимание для меня всегда как маленькое чудо. И когда люди несут мне огромные букеты, а иногда даже один цветочек, это тоже отзывается в моем сердце. Я романтик, я не испорченный человек. Поэтому если вы подарите мне даже букетик ромашек – я буду счастлива.

Это огромные мемуары будут, если я буду рассказывать. Есть у меня просто песня – «Города, города…». Моя биография – действительно города, и каждый город по-своему, как человечек, имеет душу, сердце, культуру. В каждом городе по-своему меня радовали, крайне редко расстраивали. На Камчатке я спела 39 концертов за 13 дней. Тогда мы работали по приглашению местной филармонии, и все эти деньги у меня кто-то унес, пока я в последний день пела на сцене. Это было так грустно! Я не плакала, это было потрясение. Но это один какой-то гад так поступил, но это не весь город. Мне хочется поехать опять в эти края, вспомнить их. На сцену там вышла женщина очень простая, сказала: нет у меня цветов, - и что-то держит за спиной, потом показывает. - я сама вырастила картошечку, возьми, доченька, свари себе на ужин. Я так пошутила: икорочки бы принес кто-нибудь. И потом еще на остальных концертах что-то приносили. Люди добрые, щедрые. О каждом городе можно тепло и долго рассказывать. У меня нет обиды ни на какой город. Это моя публика, они для меня почти как родня.

Рождение дочки еще. Я об этом так громко не говорю, потому что она не любит, когда я о ней говорю. Потеряла я папу Станислава Пьеху в 41-м году во Франции, в войне. Ему было 37, мне - 4. В крошечном сердечке человечка прозвучал мысль: у тебя будет сын, ты назовешь его в честь отца. Но родилась дочь. Она моя крупинка, была назвала бабушкой Илоной. А мне она подарила внука, по договоренности мы назвали его Станислав, а чуть позже он взял фамилию Пьеха. Он еще родился 13-го, это число мое. Это было потрясение. Он продолжение рода и исполнение моего детского заветного желания. Еще счастливым моментом было получение звания народной артистки СССР, потому что выстраданным. Мне дважды отказывали партийные органы Ленинграда. Когда к 50 отказали, я уже смирилась, это было 87-й год. Потом были гастроли, я все забыла. Венгрия, 13 октября, 88-й год. Жуткий грохот в двери номера, а мы в этот день уже уезжали домой, я просыпаюсь в ужасе, мои музыканты стоят с невероятно важными лицами: большой день сегодня, очень серьезный. Заходят в номер, на стол ставят фужеры, вино, говорят: по радио объявили, что вам присвоили звание народной артистки СССР. Это назло всем тем функционерам, чьим росчерком пера лишались судьбы. И мне отказывали. И люди откликнулись письмами, и они заставили пересмотреть тот первоначальный отказ. Это был выдающийся день в моей жизни. По сей день получаю от почитателей цветы в этот день.

Во-первых, бывают просто визиты к друзьям, это не посвящение чему-либо, это проездом в Москву к старым друзьям поздороваться, поэтому программа называется «Здравствуйте». Это самое теплое слово русское. Поэтому в этой программе люди погреются, кто-то улыбнется, кто-то тайком слезу утрет. Там будет замечательный гость - актриса, народная артистка Светлана Крючкова, читать будет Цветаеву. Смелый шаг, потому что в этом зале нужно будет достучаться до каждого сердечка. Надеюсь, в этом зале будут люди, которые знают, куда идут, и мне не придется объяснять, почему именно эти песни я пою.