Вспомнить всё
Юлия Шигарева, «АиФ»: Виктор, на экраны выходит фильм «Овечка Долли была злая и рано умерла». Вы сыграли учёного, который сумел придумать способ переносить людей в прошлое. Молодой человек, которого ваш герой туда, в прошлое, отправляет, переоценивает в итоге всю свою жизнь.
Так скажу: я не критик, не искусствовед, не могу оценивать увиденное с научной точки зрения - жанр, приём, режиссёрские ходы, новаторство в развитии кинематографа. Я уже давно смотрю на картину, книгу, спектакль глазами смертного. А уж на кино тем более! И я сам не заметил, как в «Овечке Долли...» из фэнтези меня перенесли в жанр мелодрамы, понятной и близкой.
И когда экран погас, возникла мысль: а крепки ли мы памятью? А близки ли мы по-настоящему с близкими людьми? А благодарны ли мы жизни? Не жизни вообще, а очень конкретной - той, что строят для нас бабушка с дедушкой, брат с сестрой. Умеем ли мы исправлять ошибки? Или для того, чтобы осознать свою неправоту, чтобы сохранить в себе человеческое начало, нам нужны какие-то изобретённые учёными штучки?
- Герою фильма пришлось попасть в прошлое, чтобы суметь взглянуть на родителей другими глазами. А нам в жизни что мешает суметь услышать и понять родителей в нужный момент, а не когда их уже не будет рядом? Ведь мы, пока молодые, живём с ощущением, что родители нам мешают - своими нотациями, брюзжанием...
- Суета. Новые заботы, проблемы. Проблемы-то старые - с точки зрения поколений, - но для меня, молодого, они новые. За этими заботами мы порой не видим мира. Так мы и тонем - каждый в своих проблемах - до того момента, пока взрослое дитя не обхватит тебя пониманием и заботой либо выбросит в дом престарелых или на обочину жизни. Вот ты спрашиваешь, что же нам мешает? Я не знаю!
- Думая о своём прошлом, я больше всего жалею о том, что не успела додать отцу того внимания и той любви, которых он заслуживал. А вы успели?
- Нет, не успел. Более того, я жил в конфликте с родителями. Отец, правда, относился к моему выбору спокойно. Отец меня благословлял на тот путь, что я выбрал, но понимал, что помочь мне ничем не сможет. Он вообще был тихим человеком - много работал, дома читал газеты. Мама была более бунтарского склада, активная. Она не верила в мои мечты, в моё желание стать актёром. Нет, она их не разрушала - она мне просто не помогала их исполнить. И порой я был на грани разрыва с ними - окончательно, навсегда...
Я многого не успел... Не успел проститься с братом. Вспоминая скандальные деньки, что случались у нас с мамой, я сегодня очень жалею об этом. Но я пытаюсь отблагодарить их хотя бы сейчас - своей заботой об их могилах. Я часто хожу на кладбище. И слово это - «кладбище» - произношу без страха. Потому что оно не только связано со словами «смерть», «последнее пристанище». Нет! Для меня кладбище - это ещё и символ некоего родственного места, которое нас всех примирит. Мы все будем равными в том доме по имени «кладбище».
Хватит пылить!
- «Овечка Долли была злая...» Нет у вас ощущения, что злость сегодня стала определяющей эмоцией в жизни?
- Всё может быть... Но я плохой собеседник, чтобы это обсуждать. Я этого не замечаю.
- Вы счастливый человек!
- Нет, я благодарный! Да, в какой-то степени я и счастливый - потому что у меня маршруты понятные. Я, когда просыпаюсь, знаю, чем буду заниматься. Я люблю свою работу. Я заполненно живу сегодня. У меня нет оснований проклинать судьбу.
Много ли стало злых людей? Ну, кто-то злой, а кто-то нет. Когда в последнее время мне начинают говорить что-то про тяжёлые времена, я задумываюсь: а когда нам было легко? Ну назови такое время! Вот я прожил 63 года и вдруг понял: а мне никогда легко-то не было. Я настолько привык к этой ноше, к этому трудному путешествию - со стёртыми ногами, с избитыми руками, с измученным мозгом, что не успеваю заметить какую-то лёгкость, карусельность жизни. Потому что всё время пребываю мысленно в решении каких-то задач. Не в приспособленчестве, нет! Не в попытках как-нибудь потеплее пристроиться.
И самое главное - вы разговариваете сегодня с Сухоруковым, который задумался о вечном, о благодарности. Я стараюсь сегодня меньше употреблять слово «дай!», а чаще говорю «спасибо». Мысленно разговаривая с Богом, я даже не говорю «прости!» - что просить прощения за то, что уже совершено? Я говорю «спасибо» за будущее. Чтобы жизнь сложилась и прошлые ошибки не повторились. Я будто предупреждаю сам себя: «Не смей! Ты уже знаешь. У тебя есть опыт. Силы уходят, ты становишься слабее и на многое уже не способен. Но у тебя есть память! Попробуй - не совершай! Попробуй - не согреши! Попробуй - возлюби тех, кто вокруг тебя!» Может быть, кому-то покажется, что я изображаю такого монаха... Но я действительно стараюсь так жить сейчас. Поэтому, когда меня сегодня и СМИ, и поведение властителей миров загружают какими-то неразрешимыми проблемами, я задумываюсь не над тем, что случилось, я стараюсь разобраться: а с чего всё началось? Мы-то шумим на темы сиюминутные и забываем оглянуться и попытаться понять: а где ключ, где начало, исток?
- И где, к примеру, истоки нынешнего кризиса? В том, что слишком мы увлеклись покупками, накопительством?
- Да, вполне возможно, что благодаря этому кризису мы определим, кто из нас человек вещей, а кто человек духа. Кто хочет жить ради природы, а кто - ради кастрюли. Это очень важно! Значит, мы разглядим друг друга лучше. Да и бог с ними, с покупками, - нам бы разглядеть, кто враг, а кто не враг. Это важнее! Кто предатель, а кто нет, кто лицемер, а кто честен. Кризис нас к этому подведёт. И тут лишь бы самому в оценках не ошибиться! Я стараюсь выслушать обе стороны - спорящие, обвиняющие. И, проанализировав, формулирую свою позицию. Мне говорят: «Ты отравлен пропаХандой!» Я не отравлен пропагандой. Я просто сам хочу во всём разобраться. И если у людей, оппозиционно настроенных, есть убеждения, я буду их уважать. Главное - не вешать ярлыки. Но если мы всё-таки попытаемся разобраться в первопричинах, вот тогда и поговорим. А просто пылить, хлестать друг друга репликами - мне это неинтересно!
