23 октября 2002 года, в театральном центре на Дубровке проходило самое обычное занятие в школе ирландских танцев. Неожиданно в зал ворвались террористы и, угрожая автоматами, приказали всей танцевальной группе пройти в зрительный зал, где только что шел мюзикл Норд-Ост. Так группа репетирующих студентов во главе с преподавателем Игорем Денисовым попала в заложники к террористам.
Игорь Денисов: Мы занимались вообще в другом крыле. Видимо, террористы обошли весь зал, увидели нас в конце коридора, разбили стекло, вошли и всех согнали в зрительный зал. Первые несколько часов у меня было ощущение нереальности происходящего. Но после нескольких выстрелов и фраз этих людей стало понятно, что происходит. Нам сказали молчать, не улыбаться, не разговаривать, не переговариваться.
Наталья Кожина, АиФ.ru: У вас не появлялись мысли о побеге?
- Мне кажется, что это вопрос человека, который там не был. Бежать от 10-ти автоматов, которые на тебя направлены… Да, в первые часы две девушки попросились в туалет, им, действительно, удалось бежать. Но после них эти ребята поняли, в чем дело и никого в туалет не пускали, вот и все.
- Вам удалось связаться с родными? Кому вы позвонили первым делом?
- Я не помню, кажется, маме. Мы сидели все вместе с ребятами, поэтому звонили их родителям, пока еще можно было звонить. Звонить приходилось мне, потому что телефон был только у меня, у всех остальных они остались в зале для репетиций.
- Как вы нашли в себе силы это делать?
- Это надо было делать, говорить, что все в порядке, что мы живы и здоровы. Этого достаточно для первого раза, все остальное родственники и родители услышат по телевизору, что там происходит.
- Осада длилась почти 3 дня. За это время удалось хотя бы раз заснуть?
- К сожалению, нет. А где спать? Сидя в кресле? Силы полностью всех оставили, когда в конце концов запустили газ, естественно, у людей уже вообще не было возможности сопротивляться. Думаю, что многие из-за этого не проснулись, организм был изможден.
Государство заплатило нам смешную компенсацию
- Когда были там, было ощущение, что все закончится хорошо?
- Никаких не было ощущений. Было понятно, что эти люди, которые вокруг стоят, невменяемые, с ними бесполезно о чем-то говорить и договариваться, у них какая-то своя правда. Одно я знал точно, что, к сожалению, все не очень хорошо закончится.
- Вы были в очень тяжелом состоянии?
- Да, после суток переживаний за 20 человек живот скрутило очень сильно. Я не мог себя держать, терял сознание часто. Все остальные ребята были в более или менее нормальном состоянии. Заботились только об одной девочке, которая была на пятом месяце беременности. После этих 3-х дней она потеряла ребенка. Этого человека не учли в государственном реестре погибших... А так все хорошо. Слава Богу, все живы. Это самое главное. Все из больницы вышли, все друг друга нашли, все в порядке.
- В момент штурма вы тоже были в забытьи?
- Я уже давно был без сознания. Очнулся спустя 10 часов в больнице. Уже через несколько дней ко мне начали приходить корреспонденты и что-то спрашивать.
- А как вы оцениваете операцию по освобождению?
- Не знаю. Мне кажется, что можно было по-другому. Нужно было подумать, что люди обессилены после 3-х суток бессонницы и голода, и любое химическое воздействие на человека будет смертельно. До меня это доходит, а до кого-то не дошло… выбрали такой путь, что ж.
- Какую-то компенсацию от государства получили?
- Естественно. Как было объявлено тогда, в первые месяцы все получили компенсацию. Я уже не помню, сколько там было — 100 или 200 тысяч рублей. Такая мелочь, что на нее можно купить? Всю одежду, которая потеряна; все документы? Ведь после штурма все пропало.
Все три дня я молился
- Вы не пытались достучаться, найти правду?
- Нет, зачем? У меня есть своя жизнь, где надо добиваться, а не рыться в прошлом, которое неинтересно мне. Оно интересно, может быть, корреспондентам, но нам неинтересно.
- Как думаете, что вам помогло спастись?
- Я не знаю, что мне помогло спастись. Безусловно, какие-то высшие силы есть, и они следят за каждым человеком, и если жить праведно, то это все отзовется, в это я верю. Я незадолго до теракта выучил одну молитву — «Отче наш», ее и читал.
- Жизнь после как-то поменялась?
- Больше стало цениться человеческое общение. И миг. «Есть только миг между прошлым и будущим» —эта песня стала понятна. Надо жить этим мигом и думать о будущем и о детях. За последние 4 года у меня родилось трое детей. Больше ничего не нужно, мне кажется. Свою супругу я нашел уже после этих трагических событий. Мы познакомились на танцах. Вся жизнь моя проходит, здесь, в школе Iridan.
- Вам не сложно было возвращаться в свой репетиционный зал?
- Нет. Я знаю, есть люди, у которых возникает вопрос: «Как можно там работать, на это я говорю: «Как можно на этой земле жить, столько войн было, столько грязи было, а вы по ней ходите». Там человека убили, здесь зарезали, на каждом углу это происходит. Не надо думать об этом. Надо думать о жизни, о хорошей жизни, радостной — и все будет хорошо. Через месяц, 20 декабря после этого события у нас был намечен концерт, и мы провели его в культурном центре «Москвич». Большой концерт нашей школы. Мы репетировали где-то в подвале, кто-то школу нам предоставил. Если бы мы думали только о теракте и собирали какие-то документы, просили государство и что бы произошло? Ничего в нашей жизни не произошло бы. Только одна жалость. А мы взяли и построили свою жизнь. И забыли то, что там было.
- Вы со мной общаетесь, хотя многие отказывались от интервью. Вы не отказались — почему?
- Чтобы научить людей жить. Очень много копания в том, что было. Кому-то это может быть интересно. Мне кажется, что человек должен думать о настоящем и будущем — и идти вперед.
Материал был впервые опубликован 23/10/2012
«Норд-Ост»: 55 часов ужаса | Фотогалерея
«Норд-Ост»: 55 часов ужаса | Фотогалерея
