Когда я в 11 лет возвращался из секции бокса, ноги подкашивались от усталости, голова кружилась. Первым делом я залпом выпивал пакет молока. Красивые сине-белые треугольные пакеты, которые быстро разваливались в сумке-авоське и растекались по чёрному асфальту, я помню очень хорошо. Их ставили на мраморный прилавок в магазине продавщицы в белых халатах, и, если прохудившийся пакет просили заменить, они молча и угрюмо доставали вместо этого другой.
Несмотря на то что мама хорошо готовила, «вкус детства» в моей памяти остался таким: чёрный хлеб с намазанной на него горчицей и холодная вода из-под крана.
Я долго не мог забыть, например, тульские пряники за 12 копеек. Их продавали не очень часто, и порой, когда меня посылали в ближайшую булочную за хлебом, мне приходилось тут же возвращаться, чтобы попросить у мамы мелочь – вот эти самые 12 копеек. Ещё по дороге я откусывал громадный кусок тульского пряника и жевал его с огромным наслаждением, пока на меня надвигались сырой вечер, огни фонарей, шум машин, еле слышный звук радио, которое соседи по двору по старой привычке выставляли на подоконник, чтобы слышали все. То есть для меня вкус пряника или запах свежего хлеба – это был тайный набор символов, который включал во мне счастливое чувство, что я дома, что всё хорошо.
Это было редкое чувство. Родители не часто были дома вдвоём. Папа много работал. Мама тоже. Они уставали страшно. Я перенёс в раннем детстве желтуху, кормить меня было сложно, да и продуктов в магазине для диетического стола явно не хватало. Папа по военной привычке (а он вырос в той Москве, которая жила не очень сыто начиная с 1942 года, когда они вернулись из эвакуации) часто перемешивал чёрный хлеб с подсолнечным маслом или окунал куски белого в чай с молоком и ел всё это ложкой. Это была тюря, я пытался её повторить, но ничего вкусного в тюре не находил… Настоящую нормальную еду, как я теперь понимаю, родители впервые увидели во второй половине 50‑х, когда поженились и стали взрослыми людьми.
Я помню раннее зимнее вставание в школу, утренний свет лампочки в тёмном окне, оглушительный звук советского радио: «Здравствуйте, товарищи!» Мир тогда был шершавым, но всё-таки родным. Я всегда хотел, чтобы мои дети тоже что-то такое запомнили из своего детства…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
