Два-три раза в неделю Сергей Сеньчуков надевает синюю форму врача Скорой помощи и едет спасать людей. Два-три раза в неделю отец Феодорит облачается в священнические одежды и служит в монастыре. Сергей Сеньчуков и отец Феодорит – один человек.
– Когда Юля умерла, мне было 36 лет. Я тогда сразу задумался о монастыре. Но сразу принять постриг не мог: одной дочке было 17 лет, второй – 5.
Жена Сергея страдала тяжёлой формой врождённого диабета. Когда Юле делали операцию, он, врач-реаниматолог, стоял под дверью. Скольких людей вытащил с того света! А любимой помочь не смог.
Он увидел её, когда ему самому было 17 лет. И решил жениться. Москвич, работающий студент-медик. И девочка из Пензы. Лимитчица. Диабетик. Родители Сергея топали ногами. Он топал на них. И победил. Они прожили почти 20 лет. И жили бы до сих пор…
– Я санитарил в 55-й больнице, Юля пришла туда медсестрой. Через три дня я сказал: «А выходи-ка ты за меня!..» Она удивилась, но возражать не стала. Потом мы работали на скорой. Не в одной бригаде, правда, тогда закон ограничивал совместную службу родственников.
Зачем мне другая жена?
Их первый ребёнок умер сразу. Но вскоре родилась Маша, сегодня – монахиня Евгения. Уже почти пять лет она – инокиня Якутской епархии.
– Маша говорит, что всегда думала о монашестве, будто её выбор не связан с уходом мамы. Но в жизни всё взаимосвязано.
Сам Сергей ещё в детстве прочитал библейские сказания. В доме было Евангелие. А мама по работе общалась с архитекторами, он – вместе с ней. А у них – иконы… С расспросов и началось: это кто, а это?
– Ребёнком я много чем интересовался, одно время даже филологом хотел стать. Но и женившись, ещё долго оставался нехристем, хотя и чувствовал себя верующим. Осознание пришло только в 24. Тогда и окрестился. Следом – шестилетняя Маша: «Верю в Бога…» Юля была еврейкой, ей для принятия решения понадобилось несколько лет. А у Даши выбора уже не было.
После ухода жены с Дашей Сергею очень помогла… старшая дочь и её подружки. А вот с мамой Юли пришлось непросто. Она тяжело переживала уход дочери. Приехав в Москву, взяла на себя заботы о доме. Но, будучи светским человеком, пыталась «поучать»: не таскайте ребёнка в храм, не поститесь!
– Спустя много лет я спросил у девчонок: а что было бы, если б я снова женился? Маша сказала: сложновато было бы, но я бы смирилась. Даша: если б сразу женился – не приняла бы. А сейчас это уже невозможно – я иеромонах.
Но почему 10 лет назад он решил принять постриг? В 45 лет. В расцвете сил. Когда, казалось, и боль поутихла, и дочери выросли… Церковь ведь не запрещает вдовцу жениться повторно. Даже венчаться можно.
– А зачем мне второй брак? С младшей дочерью никто бы не помог – в пять лет она была уже взрослой и помнила маму. В храм я хожу к Богу. Путешествую с дочерьми, хотя они и говорят, что я деспот. Стирает машинка. Готовлю я получше многих женщин. Друзей много – того и другого пола. Что ж, всё дело в сексе? Батюшки обычно этого не говорят. Но я скажу по-простому. Как доктор. Чтобы заниматься сексом, не надо жениться. Да, для православного человека это проблематично. Но я люблю Юлю. И знаю, что она меня ждёт.
С дежурства – в обитель
Через месяц ему исполнится 55, из них 39 – в медицине. У него две визитки: врача и священника. В соцсети – сложное имя Феодорит Сергей Сеньчуков. Одна жизнь. В двух ипостасях. И ни от какой отказаться не готов. Хотя на скорой, бывает, и по двое суток проводит на работе, если надо доставить пациента из другого региона (у Сеньчукова особая реанимационная бригада). А иногда вся неделя без выходных и после суточного дежурства – сразу в обитель. Да ещё приобретённый диабет, будь он неладен, – даже на интервью пришёл со шприцем.
– Сейчас диабетикам проще – есть подсадки клеток поджелудочной железы, может, когда-то научатся подсаживать её целиком. Есть вариант, если по-простому, подсадить под кожу помпу, которая сама определяет, сколько надо инсулина, и подбрасывает его. Манипуляция должна быть бесплатной, как и всё лечение для диабетиков. Но добиться её сложно. Я и инсулин сам покупаю, потому что бесплатный отечественный не работает.
Отпустив дочерей в самостоятельную жизнь, доктор-священник остался один. Дома его ждут только три кота. И «Записки врача» – рассказы, которые он уже несколько лет собирает для будущей книги.
– Могу ли я совсем уйти в монастырь? Наверное, так и будет когда-нибудь. Стану дряхлым, ни на что не годным. Попрошу келью – и буду только служить.
Монахи нечасто соглашаются на интервью, многие отказываются категорически. Для них беседа с журналистом – искушение. Но отец Феодорит откликнулся сразу, несмотря на недомогание и сложный график.
– Врач – инструмент в руках Божьих. Я раз 20 менял место работы, почти 40 лет в медицине. И ни от одного врача не слышал, что Бога нет. Атеистов в нашей среде мало. Да и как быть неверующим, если работаешь с человеческим организмом? Тебе кажется, что ты про него всё знаешь, вдруг – раз, и получается наоборот.
У него нет «золотого парашюта». Он не считает себя «сверхврачом». Но организует помощь, работает с благотворительными организациями. Да мало ли возможностей быть полезным у врача-реаниматолога и священника? Сегодня у него несколько подопечных, спасти которых может только трансплантация лёгких. Но в России всего два мединститута, которые это делают. Оба – в Москве. Храниться лёгкие не могут – в течение 3 часов пациент должен оказаться на операционном столе. Поэтому люди из регионов приезжают в Москву и годами ждут «свои» органы – те, что им подойдут, позволят жить без кислородного аппарата. Некоторые не дожидаются.
– Наше государство социально не ориентированное. Пересадка бесплатная. Но люди снимают здесь жильё, им нужно есть, лечиться (на больные лёгкие «садятся» другие недуги). А пенсия по инвалидности копеечная. Люди просто выброшены за борт жизни. Благотворительные фонды помогают, но содержать их тоже не могут. Нам с коллегами удалось наладить систему финансовой поддержки этим людям. Я исповедую и причащаю, помогаю как врач. Это одна из причин, почему остаюсь в миру. И соглашаюсь на интервью.
