Карен Шахназаров о будущем «Мосфильма» и кино по-русски. Онлайн

Ведущий конференции: Друзья, добрый день! Мы с вами находимся в пресс—центре «Аргументы и факты». Меня зовут Наталья Кожина. У нас в студии сегодня кинорежиссёр, сценарист, продюсер, генеральный директор киноконцерна «Мосфильм» Карен Шахназаров. Здравствуйте, Карен Георгиевич! Спасибо огромное, что пришли. Шахназаров Карен Георгиевич: Здравствуйте! Ведущий конференции: В одном из своих интервью вы сказали, что кино стало менее интересным. Те питчинги, которые прошли в Министерстве культуры, дают надежду, что кино станет более интересным? Шахназаров Карен Георгиевич: Обилие иностранных слов в русском языке меня просто убивает (смеется). Я — не ксенофоб, но у нас это всё уже чрезмерно. Питчинг — это защита проекта. Кастинг, креативный — как только не уродуют русский язык. Я думаю, что эта идея имеет право на существование, она правильная. Конечно, она новая и надо посмотреть, во что всё выльется в итоге. Но при этом я — не сторонник тайных экспертных советов и тайного голосования. В кино решения всё-таки субъективны и с этим ничего не поделаешь. У нас любят, надо-не надо, на Голливуд ссылаться, а там всё субъективно принимается. Новый, молодой министр предпринимает эти шаги, пытается каким-то образом улучшить ситуацию, всерьёз этим занимается. На мой взгляд, это достойно всяческого одобрения. То, что я видел, мне понравилось. Это было интересно. Надо понимать, что в кино довольно трудно найти какую-то единообразную форму. Это могут быть разные формы работы со сценариями. Так что, это хорошо. Посмотрим, что будет. Я думаю, что начало многообещающее. Ведущий конференции: Вам не нравится тайное голосование. А если будет открытое, что изменится? Ну, узнает режиссёр, который защищал свой проект, кто ему помешал — и что дальше? Шахназаров Карен Георгиевич: Тайное голосование хорошо в политической борьбе. Там люди порой опасаются голосовать открыто. Это правильно. Но в творчестве это совсем другое дело. Не надо забывать, что взаимоотношения художников — очень сложные. Поэтому, когда они голосуют тайно, результат может быть совершенно другой. Не буду называть фамилии, но мне недавно пришлось участвовать в заседании комиссии по званиям. И там хороший художник, на мой взгляд, получил 0 голосов от своих коллег. Это настолько несправедливо и настолько очевидно, что есть какие-то привходящие моменты! Но таков мир кино, мир искусства. В этом смысле всё должно быть не тайно, а явно. Хочешь сказать? Говори открыто. Когда голосуешь тайно, ты ни за что не отвечаешь. Можешь счёты сводить. А когда вынужден открыто высказывать своё мнение — это совсем другая история. Тут от тебя требуется определённая гражданская позиция, а самое главное — аргументы. Что такое тайное голосование? Просто «нет». А почему «нет»? В советском кино никто тайно не голосовал. Ты приходил в Госкино, тебе отказывали, говорили: «Ваш сценарий не подходит». На вопрос «почему» всегда отвечали: «Потому, что вы говорите: «Долой Советскую власть», допустим. «Вот уберите и пройдёт». Ты понимал, поэтому мог работать со сценарием, мог получить какой-то реальный ответ. А тайно… Почему «нет»? То есть, сама форма защиты проекта правильная, и хорошо, что её ввели. Было бы верно снять тайное голосование и сделать его явным. Люди, которые уполномочены оценивать, со своими фамилиями должны говорить, что им нравится, а что нет. Это помогает. Ты можешь получить какую-то информацию, что-то переделать. А так — нет и всё. В принципе, так со сценариями нигде и никогда не работали и не будут работать. Сценарий — это процесс. Ведущий конференции: Те, кто защитил свои проекты и получит государственное финансирование, вызывают у вас какие-то сомнения? Шахназаров Карен Георгиевич: У меня сомнений не вызывает просто потому, что я не участвую в этом, я — не член экспертного совета и, к счастью, ничего не оценивал. Не могу сказать, что глубоко знаю те проекты, которые представлялись. Это не есть моя миссия. Поэтому мне трудно оценивать.

Я никуда не лезу. Если меня спрашивают — почему я должен скрывать своё мнение по тому или иному вопросу? Я уже достаточно давно живу на свете и имею право иметь своё мнение и высказывать его так, как я хочу. И не спрашивать ни у кого разрешения на это. Я же не занимаюсь политической деятельностью, не иду в депутаты. Я понимаю, что кому-то не нравится, что я поддерживаю, допустим, Путина или Собянина. Если я поддерживаю этих людей, я считаю, что это будет правильно для страны. Я, кстати, никогда не поддерживал Ельцина, хотя за это в своё время платили. И мне предлагали деньги за то, чтобы я участвовал в кампаниях, и очень немалые. Но я никогда не принимал участия в этих мероприятиях, потому что был категорически не согласен с тем, что он делал.

А вам это потом никак не аукнулось?

Да нет, не аукнулось, но, видимо, был определённый холодок. Это же в нюансах проявляется. Не могу сказать, что за это преследовали. Многие деятели культуры в этом участвовали и получали хорошие деньги. Сейчас за это не платят, кстати. Если я берусь кого-то поддерживать, то я делаю это абсолютно сознательно. Может быть, я ошибаюсь, но это моя позиция, я имею на это право.

Я вообще никаких вердиктов по поводу картин не выношу, потому что многие из них делаются у нас. И потом, с моей стороны не очень этично оценивать, я — не критик, я сам режиссёр, я могу в лицо сказать своё мнение…

Но вы же можете похвалить кого-то.

«Легенда 17» мне понравился. Этот фильм делал мой большой друг Николай Лебедев, с которым мы «Звезду» делали. Я очень рад за него. Он — один из самых талантливых режиссёров среднего поколения. Но в целом я не считаю себя вправе оценивать, это не моя профессия. Когда закончу сам снимать, тогда смогу оценивать. Я думаю, что смогу это сделать, потому что знаю кино изнутри (смеётся), поэтому могу оценить, кто как снимает и кто что делает.

Тогда приведу вашу цитату про фильм «Белый тигр»: «Я давно хотел снять военную картину, но не находил для этого ни физических, ни моральных сил. Сейчас я приближаюсь к тому возрасту, в котором вообще никаких сил не останется, поэтому настало время снять такой фильм». Вы сказали: «Вот закончу снимать и буду кого-нибудь оценивать». Неужели 15 фильмов и всё? Или есть какие-то мысли о том, что хотелось бы снять?

Мысли есть, но дело в том, что минусы нашей профессии заключаются в том, что ты понимаешь, что она всегда, как правило, может быть короче твоей земной жизни, никто не знает, сколько тебе дано снять интересных картин, насколько тебе ещё энергии хватает. Я понимал, что такая картина, как «Белый тигр», отнимет много сил. Я чуть зрения не лишился, я после этого в чёрных очках хожу. У меня была очень тяжёлая ситуация из-за пыли, грязи. В общем, это тяжёлая физическая работа — снимать такие картины, как «Белый тигр». Надо быть в хорошей физической форме, поэтому я об этом и говорил. Может быть, она и сохранится, а может, уже и нет. Но кино разное может быть, не обязательно снимать такие сложные, тяжёлые картины, как «Тигр»…

А как можно после сложной, тяжёлой картины, когда вы же уже подняли планку сами для себя, спуститься и снять что-то другое?

Я много картин снимал очень разных: и музыкальные комедии, и мелодрамы, и драмы, и исторические драмы, а арт-хауз. Я во многих жанрах себя пробовал. Это, наоборот, интересно. Мне хотелось бы сменить вектор. У меня есть идеи, но пока рано их публично озвучивать. У меня есть интересные предложения для телевидения — снять большой сериал. И свои какие-то идеи. Но поскольку я сам ещё не определился, говорить нечего. Надо, чтобы что-то такое случилось, когда ты чувствуешь: «Всё. Буду делать» — а у меня такого ещё нет. Вот когда такое будет, я вам первой скажу (смеётся).

А «сериал» — это для вас не ругательное слово?

Сериалы тоже разные бывают. Для меня сериал — это форма кино, приспособленная для телевидения. Это всё равно кино. Снимается, как кино, те же принципы, просто форма, которая приспособлена для телевизионного показа. Телевидение сегодня доминирует во всем мире. И сериалы становятся всё более значимыми. Они становятся очень бюджетными. Американцы сейчас делают стерео, компьютерную графику. Никогда «звёзды» не играли в сериалах, сейчас — играют первоклассные «звёзды». Там бюджеты больше, чем у блокбастеров. К этому же идёт и наше телевидение. Первый канал, Российское телевидение хотят вкладывать деньги и у них есть тенденция делать серьёзные картины с декорациями. У нас на «Мосфильме» очень много их снимается. Очевидно, что это огромная аудитория. Телевизоры всё более качественные. Кино все больше и больше становится аттракционом, превращается в анимацию. Такой компьютерный аттракцион, ориентированный на подростков.

Вам эта тенденция по душе?

Что значит по душе? Произошла цифровая революция в кино. Я вырос на плёнке, я её люблю. Может быть, мне не по душе, но это факт. Поэтому, что делать? Надо будет снимать на «цифру». С этим ничего не поделаешь. Мне, вообще, не по душе автомобили, мне нравятся лошади. Я представляю, какой поэтичной была бы Москва, когда тут ездили бы коляски, дамы в платьях ходили. Необыкновенно живописное зрелище было. Не то, что сейчас — когда полгорода в трусах ходит. Это считается современной формой одежды. Мне это не по душе, но что делать? (смеётся) Я не могу изменить мир. Думаю, что эта тенденция сохранится, и сериал будет всё более и более завоёвывать телевизионные экраны. Думаю, что он будет качественно меняться в лучшую сторону. Всё больше будет приходить режиссёров высокого класса, и качество будет повышаться.

Никогда мне не хотелось уехать из страны. Я действительно очень привязан к своей стране. Я вообще не понимаю людей, которые меняют страны, потому что поменять страну — это поменять себя. Многие это, видимо, недопонимают. Ты должен поменять себя, стать другим. Ты, человек со своим мировоззрением, со своим воспитанием, характером, эмоциями, должен стать другим. Я люблю путешествовать, но очень привязан к своей стране, потому что здесь мои корни, здесь я есть я. Я не осуждаю, я с сочувствием отношусь к людям, которые решаются на такой шаг. Мне даже как-то жалко многих из них, хотя я ни на что не претендую.

Наверное, это станет очередной цитатой (смеются). Спасибо вам огромное, что уделили нам время! Друзья, спасибо, что были с нами. Всего доброго!

Не думаю, что я сказал именно «не хватает». Я мог сказать, что фильмы о войне — это востребованная тема и что они должны быть. Сейчас фильмов о войне довольно много, учитывая, что и сериалов военных много. Поэтому я бы не сказал, что сегодня их не хватает. Наверное, я имел в виду, что военная тема очень важна для нашей страны. Недавно я читал статью немецкого или итальянского журналиста, который пишет, что вот русские без конца возвращаются к войне. Правильно, потому что в отличие от Италии, которая воевала на стороне Гитлера и неизвестно зачем отправила сюда довольно большое количество своих солдат, для нас эта война была принципиальной, речь действительно шла о выживании. У нас были огромные потери. СССР сражался за выживание, для нас война слишком важна, поэтому понятно, что у нас особое отношение и интерес к ней. Могут быть разные взгляды, потому что жизнь развивается, война уходит в прошлое, но всё равно это очень важная тема и она должна остаться такой и наверняка будет востребованной. Скорее всего, я что-то такое сказал.

Главное в этих фильмах — патриотическое воспитание? Для чего эти фильмы?

Патриотическое воспитание, конечно, должно быть, но я не знаю… На мой взгляд, никто не писал более проникнутых любовью к Родине вещей, чем Лев Николаевич Толстой в «Севастопольских рассказах», но там нет слова «патриотизм». Я думаю, что любовь к Родине — это как любовь к родителям. Ведь необязательно ходить и всё время кричать: «Я люблю свою маму!». Мы же так не делаем. Я люблю свою Родину, для меня это часть моей жизни, такая же важная, как и мои родители, как моя семья, потому что моя семья — часть моей Родины. Кино, в том числе и о войне, может быть очень разным. Не надо забывать, что прошло уже 70 лет. Для моих детей Великая Отечественная война — это то же самое, что для меня — Первая мировая. И с этим ничего не поделаешь. Они не прошли то, что видел я. Я видел страну, полную инвалидов. Фронтовики были молодые, а не те ветераны, которых они видят сейчас. Мне было 15 лет, а моему отцу не было и 40, но он уже прошёл войну. Это совсем другая связь с войной, чем у поколения, которое сейчас растёт. И в этом нет ничего предосудительного. Понятно, что могут быть разные фильмы о войне. Совершенно необязательно они должны все повторять клише советского кино. «Белый тигр» — это фантастический фильм, такой взгляд тоже имеет право быть. Другой вопрос, что я не приемлю переоценки войны. Я думаю, что в России не должно быть фильмов, которые бы говорили, что не мы победили в этой войне, тем более, что это неправда. К сожалению, такие мотивы появляются. Скорее, даже не в кино, а на телевидении. Но разнообразие жанров может быть. Даже комедия на тему войны. Помните фильм «Гусарская баллада»? Очень люблю эту картину, которая, на мой взгляд, очень патриотична. Но это музыкальная комедия. Наверное, если бы её показали через 10 лет после войны 1812 года, когда были живы ветераны той войны, они бы этого не поняли. Потому что война была жестокая, невероятно жестокая, и для её участников такой фильм как «Гусарская баллада» смотрелся бы странно, но прошло 200 лет, есть определённое смещение. Замечательный фильм, глубоко патриотичный, он имеет право на существование.

У российского зрителя есть некая амбициозность. Может быть, это и неплохо. С голливудским кино на сегодняшний день ни одно кино не конкурирует, поэтому не следует из этого делать катастрофу. Просто многие страны жестко контролируют это. В Китае, например, разрешено прокатывать не более 20 иностранных картин. При такой жёсткой системе их кино успешно развивается, потому что их рынок практически защищён. Индийская киноиндустрия — очень мощная сегодня, но они тоже очень жёстко защищают свой рынок. Трудно конкурировать с Голливудом на поле блокбастеров, компьютерной графики в силу того, что такие бюджеты не может себе позволить ни одна страна. Отдельный разговор — почему так случилось. Но сегодня в Америке это промышленность № 1. Может быть, они потеряли автомобилестроение и многое другое, но киноиндустрия у них самая мощная. Поэтому нельзя сказать, что все могут конкурировать, а мы не можем. Мы — единственное кино, которое конкурирует в условиях открытого рынка. Такого нет ни в одной стране мира. Такого допуска на наш рынок иностранного кинематографа больше нигде нет. Может быть, стоило бы ввести какие-то ограничения. Но если ты хочешь это сделать, нужно что-то взамен — производить не 70 картин в год, а хотя бы 300. Если возвращаться к вопросу читателя, то, конечно, российское кино не может конкурировать в блокбастерах, компьютерных картинах, потому что таких бюджетов у нас нет и не будет в ближайшее время. Но то, что в русской культуре, — это психологическая драма, человеческие отношения, порой, очень оригинальные сюжеты, здесь мы можем быть конкурентоспособны. То есть идти той традицией, которая была свойственна русской культуре, да и советской. Советское кино продолжало эту традицию. Здесь у нас есть шансы какую-то свою нишу в этом мире занять. А с блокбастерами… Время надо. Лет десять-пятнадцать. Это огромные финансовые средства нужны. Может быть, и Россия разбогатеет, и будет вкладывать в кино такие средства.

Процитирую вас ещё раз: «Сегодня российское кино никак себя не может нащупать, оно похоже то на американское, то на европейское, но только не на само себя». Все говорят, что русские — самобытные, необычные, у России свой путь. Так по какому пути мы должны идти?

Да, у нас свой путь. В этом нет никакой ксенофобии, как часто иронизируют. Дело в том, что все самобытные, необычные и у всех свой путь. Так устроен этот мир. Китайцы самобытные, необычные и у них свой путь. Американцы самобытные, необычные и у них свой путь. Англичане, африканцы, вьетнамцы — все. В этом смысл и в этом прелесть этого многообразного мира. Каждый человек и каждый народ действительно необычен и он должен найти, как и человек, свой собственный путь. В этом нет ни ксенофобии, как это пытаются порой представить, ни какого-то шовинизма. Это просто констатация факта. Тот, кто находит свой путь, он успешен. Возьмите Китай. Я хорошо помню, когда приехал в Китай в 1987 году. Тогда казалось, что Китай отстал навсегда. С тех пор я приезжаю в Китай регулярно на протяжении последних 25 лет и поражаюсь тому, что эта страна сделала. Да, у них очень много проблем остаётся, но они нашли свой правильный путь в экономике, во взаимоотношениях с миром, в культуре. В этом смысле, я считаю, что Россия, не только в кино, но и вообще, никак не может найти этот собственный правильный путь. Человек выигрывает тогда, когда делает то, что для него органично, то, что у него получается — и не делает того, что у него не получается. Любой более-менее поживший человек скажет, если у него есть какое-то понимание, что у него выходит, а что нет. Я точно знаю, что у меня получается, а есть вещи, которые не выходят, и я их делать уже никогда не буду. Я понимаю, что просто не получится. То же самое и страна. Поэтому я считаю, что да, свой путь, наша страна ни на что не похожа, мы — это мы, в этом наша прелесть. И когда мы — такие, мы становимся интересными. Вот советское кино до сих пор интересно не только нам, но и миру. Может быть, оно и не идёт там широким прокатом, но каждый день мы получаем просьбы провести неделю советского кино тут, там показать. Со всего мира приходят такие просьбы. Оно до сих пор интересно, потому что было ни на что не похоже. Вот что я имел в виду, когда говорил эту фразу.

Кино должно быть очень разным — в этом смысл кинематографа, оно должно быть многообразным. Другой вопрос — его должно быть много. А у нас его мало. В прошлом году мы производили 80 картин. Это очень мало. Швеция с населением 10 миллионов производит 50 картин в год. Франция — свыше 200 картин, население в 3 раза меньше, чем у нас. Учитывая, что из каждых трёх картин только одна может выйти в широкий прокат, так устроен мир, и у американцев, и у европейцев, огромное количество фильмов сразу уходит на DVD, потому что прокат — это реклама, дополнительные расходы, и получается, что для кинотеатров в России делают от силы 15 картин в год. Как можно с таким количеством картин конкурировать с кем-то? 15 картин — это 3 недели проката.

Что значит «золотая молодёжь» в советское время? Такого понятия просто не было. Как я сейчас понимаю, она была в неких представлениях, но чем она отличалась от «незолотой молодёжи». В Советском Союзе были настолько примерно одинаковые условия, что это достаточно смехотворно. Естественно, если ты жил в Москве, если, допустим, как мой отец, который работал тогда в ЦК партии, это считалось престижным. Ну и что он имел? Машины у нас не было, дачи тоже. Кстати, в то время было указание: если человек работал в ЦК партии, даже если у него были доходы, он не мог себе построить дачу, он просто не имел права. Мой отец писал книги, зарабатывал, я зарабатывать стал довольно рано, но дачу построить не мог. Что касается моих детей, то не думаю, что их можно причислить к «золотой молодёжи», по крайней мере, к тому, что я вижу в нынешнем понимании этого выражения. Не думаю, что они к ней относятся. Я могу создать им определённые материальные условия, но это не роскошь. У нас нет домов, вил за рубежом. Они не учатся за рубежом, никогда не рвались туда. Да и у меня такая позиция. Если ты хочешь, чтобы твои дети жили и работали в России, они должны получать образование в России. Я не считаю, что образование в России при всех его проблемах плохое. Особенно если ты ещё занимаешься детьми. Детьми вообще-то надо заниматься. Позиция, дескать, пусть их научат — так не бывает. В детей надо что-то вкладывать. Я имею в виду усилия, образование — тогда из них что-то получится, а если рассчитывать, что дядя их выучит, так этого не будет ни в Америке, ни в России. Я видел много примеров, когда ребята учатся за границей, потом возвращаются сюда, потому что это иллюзия, что в том мире тебя так ждут. И здесь оказывается, что они абсолютно не могут войти в нашу жизнь, потому что всё равно это система взаимоотношений. Человек живёт в своей стране и понимает правила игры, налаживает связи. Мне кажется, что это очень важно. Я не считаю, что мои дети принадлежат к элитной, сверхзолотой молодёжи.

А вы переживаете за будущее детей?

Да, переживаю. Больше всего меня убивает ситуация на дорогах, безумие, которое там творится. Каждый день мы читаем: там 10 человек сбили, причём, это стало какой-то традицией, 18 человек убить — это вроде нормально. Мне кажется, что это одна из самых серьёзных проблем нашей страны и её надо как-то кардинально решать. Мы просто самоуничтожаемся на дорогах. Это бессмыслица! Преступность беспокоит, когда думаешь о детях.

А социальная политика, политика в области образования?

Тоже беспокоит. Я никогда не скрывал, что считаю ЕГЭ неправильным, что он губит систему российского образования. Образование должно прививать человеку способность мыслить, а ЕГЭ эту способность губит. Плюс к этому — он суживает образование. Люди не знают историю, литературу. ЕГЭ вычленил какие-то важные предметы из обихода человека. Я считаю, что русскую литературу надо преподавать везде, потому что она развивает, даёт человеку воображение, приучает его мыслить национально. Я вижу много негатива в нашем образовании, но если хочешь, образование ты можешь компенсировать сам. Я своим детям помогаю получать образование. Я всячески старался, чтобы они получали дополнительные знания. Но больше всего, конечно, меня беспокоит ситуация на дорогах. Выйдет ребёнок из дома, и не знаешь, что случится. То какой-то сумасшедший на самосвале въедет в троллейбус, то ещё что-то. Я езжу за рулём и вижу, что половина города ездит и разговаривает по мобильникам. Это запрещено во всех странах. Я не понимаю, почему этим никто не занимается. Я не понимаю, у нас есть правила или их нет. Если есть, давайте им следовать или давайте отменим всё.

Давно. Обычно меня приглашают на премьеры, в основном, смотрю фильмы или на DVD, или на «Мосфильме», у нас очень много картин показывается, то есть, я в более профессиональной среде смотрю.

Я, кстати, не видел работ этого режиссёра, поэтому не могу оценивать. Могу сказать только одно, что кино — это субъективное, индивидуальное дело. Часто бывает так, что разговариваешь с человеком, он сокрушается, как мало сейчас хороших фильмов. Ты его поддерживаешь, действительно мало, а так хочется посмотреть хороший фильм. Потом ты выясняешь, что у тебя любимый фильм «Дорога» Феллини, а у него — «Джентльмены удачи». Я ничего против «Джентльменов удачи» не имею. Это комедия, занимающая свою нишу. Я имею в виду, что люди очень по-разному оценивают фильмы. Конечно, кино должно быть разнообразным. Если госпожу Гай Германику смотрят, значит, кого-то это интересует. Я считаю, что в своих оценках надо быть более терпимыми. Ну да, она не нравится, но тоже имеет право на существование. И потом, мы же не знаем, что за сценарий, что за проект. Может быть, это интересно. Почему надо сразу возмущаться? Это тоже как-то неправильно.