«Пристегнули» эти православные праздники к древним славянским поверьям задним числом - как и языческую Масленицу. Вот, скажем, зачем 19 января люди погружаются в прорубь? Очевидный, казалось бы, ответ: чтобы смыть грехи и символически повторить Крещение Господне в реке Иордан. А вот что пишет арабский путешественник, купец и хронограф Ибн Даста: «Словене погружаются в прорубь, ибо они язычники и таким образом почитают суровое ледяное божество своей холодной родины. Они верят, что это купание придаёт хладнокровие и неукротимость в бою». Увидено и описано это было примерно за полвека до Крещения Руси. Про Христа и Иордан славяне тогда даже не догадывались.
Дикие колядки
То же самое касается и традиции колядовать. С лёгкой руки Гоголя это повсеместно стали называть «славленьем Христа». В рождественское утро по домам ходил клир с дьячком. Исполняли они сообразные праздничные церковные песни - кондаки. Например, «Дева днесь пресущественнаго рождает!».
Хождение это Церковью, в общем, поощрялось. Не поощрялось иное: «Аще нарядятся в вывороченный тулуп, бесовские хари (маски. - Ред.) и преборзо поют похабные песни. А то и творят ночью озорство по дворам, коли не поднесут им пряника или зелена вина» - так о колядках писали члены кружка «Ревнителей древнего благочестия» ещё в XVII в.
«Озорство» же было примерно таким: «Ходят по улицам и к бесовским песням многие сквернословия присовокупляют, и плясание творят на разжжение блудных нечистот и утех...» По пути не считалось грехом залить кому-нибудь в печную трубу два-три ведра колодезной воды, затащить на крышу избы сани, ввалиться в дом в страшных масках-харях и устроить маленький погром, побить посуду или свистнуть что-нибудь по мелочи. Причём наворованным во время Святок пользоваться было нельзя, а полагалось пропить до Крещения. Очень охоч был до таких забав и сам первый император России Пётр Великий. Помните из романа Алексея Толстого: «На Святках князя Белосельского за строптивость раздели нагишом и голым его гузном били куриные яйца в лохани... Дворянина Ивана Мясного надували мехом в задний проход, от чего он вскоре и помер...»
Так вот. Именно второй случай и назывался колядованием. Связан он был с незапамятно древним культом предков. Считалось, что в период, когда ночи самые длинные, а дни самые короткие, начинается самый разгул жителей потустороннего мира. Среди них могли оказаться и твои предки, за что-то на тебя озлобленные. Их-то и следовало задобрить. Конечно, если ты раньше не совершил другой обряд. Полагалось пойти на жальник, или кладбище, развести там костёр и символически угостить предков - пролить на могилу хоть пару капель того самого «зелена вина». Но за этим следили строго, и таких почитателей предков ждала суровая кара, вплоть до отлучения от церкви. Колядовавших, конечно, тоже не жаловали. Было даже распоряжение царя Алексея Михайловича: «Богомерзкие хари, гудки и гусли бросать в огонь». Но самих озорников не трогали. Более того - сам благочестивый царь на Святки посещал тюрьмы и одаривал сидельцев пряником и чаркой. В полном соответствии с Домостроем: «Да ещё недруга на Святки напоити и накормити, ино вместо вражды - дружба».
Пир - мёртвый мир
Между прочим, с языческим обрядом почитания предков связано и традиционное кушанье кутья: классическая поминальная каша из белого зерна (пшеница, позже - рис), сваренная на сыте (разведённая мёдом вода). В православное время её ели в сочельник, причём соответствующей христианской символики так и не придумали. Но кое-где ещё помнили, зачем на самом деле такая каша. И ставили на стол лишние приборы с горсточкой кутьи - для тех, кто умер в истекшем году. Хозяин перед подачей кутьи распахивал дверь и приглашал души мёртвых. А потом гадали - если покойники кашу подъели, значит, довольны. Если нет - жди беды. Учитывая, что мышей тогда водилось в достатке, каши наутро почти не оставалось.
В более позднее время этот обычай принял несколько иные формы. Раньше считалось, что в дом приходят предки. А во времена, что вспоминал писатель Иван Шмелёв (рубеж XIX-XX вв.), полагали, что кормить-поить следует любого святочного гостя - вдруг с ним приходит Благодать Божия?
На Святках же был распространён обычай поминать не просто абстрактных предков, но и целенаправленно жён-рожениц. Это связано с культом Рода и Рожаниц, главных божеств древних славян, которых чуть ли не до сих пор можно увидеть на северорусских вышивках. Кое-кто из тёмных крестьян «приклеил» старый обычай к новым, христианским реалиям. И ещё почти тысячу лет деревенские бабы от чистого сердца шли во второй день Рождества «поклониться пирожками матушке нашей, Пресвятой Богородице». Пироги складывали к церковным иконам. Это вызывало сначала недоумение, а потом и явное недовольство иерархов. Митрополит Михаил писал: «И те ж пироги на завтрие Рождества Христова, что приносят до церквей, мняше в честь Богородицы, есть великое бесчестие и догмат безбожных еретиков».
Сейчас многое забылось, да и Святки празднуют не так лихо, как раньше. Виной тому общее смягчение нравов. Маски жечь перестали, десятки куриных яиц задницей подданных не били. В моду уже с конца XVIII в. среди аристократии вошли святочные балы и спектакли. Между прочим, в 1829 г. в одном из них принимала участие и Натали Гончарова. Простонародье же довольствовалось уличными балаганами, где шли представления с дикими названиями. Например, такими: «Как купец на шаре поднялся и к диким в плен на остров попался». А то и хлеще: «Суматоха в булочной, или Наказанные ловеласы».
