Итоги 2017 года дают повод для оптимизма. О них министр промышленности и торговли России Денис Мантуров рассказал главному редактору «АиФ» Игорю Черняку.
Локомотивы и не только
Игорь Черняк, «АиФ»: Денис Валентинович, в течение 2017 года промышленность у нас устойчиво росла, но в конце года был зафиксирован спад по сравнению с 2016 годом. Что случилось?
Денис Мантуров: Небольшое снижение вызвано факторами, которые не влияют напрямую на общую положительную динамику. К примеру, если мы говорим о производстве вообще, то этот показатель учитывает в том числе производство тепла и электричества. А они производились в меньших объёмах, потому что погода в ноябре 2017 года была существенно теплее, чем в ноябре 2016.
Второй важный фактор — это соглашение стран ОПЕК о снижении добычи нефти. Оно уменьшило показатели нефтянки, плюс по мере снижения добычи нефти снижается и потребность в закупках продукции предприятий машиностроения, ориентированной на отрасль. Всё это также сказывается на общих показателях по промышленности.
Что касается обрабатывающих отраслей, то у нас сохраняется рост и по итогам 2017 года мы рассчитываем увидеть превышение показателей предыдущего года.
Мы считаем большим достижением уверенный рост станкостроения второй год подряд. Уже сейчас 30% потребности предприятий обрабатывающих отраслей промышленности покрывается за счёт российского оборудования.
— Какие отрасли сегодня выполняют роль локомотивов экономики?
— Основные драйверы — химическая промышленность, фармацевтика, транспортное машиностроение, производство колёсных транспортных средств, автомобилестроение. Это те отрасли, которые существенно влияют на показатели в экономике.
Не менее важные процессы происходят и в других сферах, где увеличение, может быть, не столь велико, но тем не менее показательно. Вот, к примеру, станкостроение. Мы считаем большим достижением его уверенный рост второй год подряд. Уже сейчас 30% потребности предприятий обрабатывающих отраслей промышленности покрывается за счёт российского оборудования.
Вообще, за последние десятилетия мировое и, соответственно, российское станкостроение серьёзно изменили свой облик. На многих предприятиях, в том числе атомной промышленности, ракетно-космической отрасли, оборонно-промышленного комплекса, а также других стратегических отраслей промышленности, вместо отдельных фрезерных, токарных и шлифовальных станков используются многокоординатные обрабатывающие центры. Они позволяют делать комплексную механическую обработку 3-мерных заготовок, используя различные инструменты. Конечно, повышается скорость изготовления детали сложной формы, улучшается качество её обработки, снижаются трудозатраты и влияние человеческого фактора. Именно такое высокотехнологичное оборудование сейчас разрабатывают и запускают в производство ведущие российские станкостроители.
Другой пример — предприятия народных художественных промыслов. Тут вообще объёмы исчисляются несколькими миллиардами рублей на всю страну. Но промыслы — наша культура, традиции, а потому для нас это значимая отрасль, и я горжусь тем, что такие производства у нас сохранились. Министерство сейчас старается мотивировать предприятия, чтобы они диверсифицировали производство: помимо высокохудожественных, выпускали и утилитарные изделия, а в дополнение к ручному производству внедряли машинное. На продукции можно помечать, ручная это работа или механическая. Соответственно, и стоимость её будет разная.
Это даст возможность больше зарабатывать — тогда и субсидий потребуется меньше, и сами производители будут заинтересованы в том, чтобы сохранить ручную составляющую, ведь она формирует имидж и поддерживает бренд.
Безусловным чемпионом стал автопром — по итогам 11 месяцев рынок вырос на 12%, а производство — на 21%.
С чемпионами без аутсайдеров
— Какие отрасли можно считать чемпионами?
— Те, где рост от 7 до 15%. Химическая промышленность, конечно. Транспортное машиностроение тоже сработало неплохо — если берём, например, производство грузовых вагонов, то мы уже вышли на объёмы более 50 тыс. за год. А в прошлом году было 37 тыс.
Но безусловным чемпионом стал автопром — по итогам 11 месяцев рынок вырос на 12%, а производство — на 21%. Конечно, по декабрю будет коррекция в виду того, что основные объёмы поставок произошли в октябре-ноябре. Однако всё равно показатели высокие.
— Кстати, в 2017 году много отечественных машин поставили на экспорт, в том числе на Кубу...
— Да, на Кубе они начали работать как такси. Но рост в автопроме касается не только поставок готовых автомобилей, но и компонентов, включая кузова, которые сейчас отправляем на новый для нас рынок — в Алжир. Мы поддерживаем экспортноориентированные продукты. К примеру, в Стратегии развития автопрома один из важнейших показателей — это доля экспортных поставок в общем объёме продаж — она у каждого автопроизводителя должна составлять не менее 20%.
Мы стремимся выйти на рынки Азии, Ближнего Востока, Северной Африки. В Египте рассчитываем иметь свой хаб и сейчас рассматриваем, какой сегмент там интересен — скорее всего, это будут лёгкие грузовые автомобили для коммерческих целей.
— Мы увлеклись чемпионами. Но кто по итогам года стал аутсайдером?
— Вы знаете, аутсайдеров практически нет. Некоторое снижение наблюдалось в металлургии, но и она сейчас находится в фазе восстановления за счёт роста спроса в строительном и транспортном секторах экономики, что увеличивает металлопотребление на внешнем и внутреннем рынках. Кроме того, позиции российских металлургов усилились после того, как в Китае начала действовать госпрограмма по сокращению избыточных мощностей в металлургии и ужесточению экологических норм — там закрылись производства общей мощностью в 120 млн тонн, что снизило мировое предложение стали.
Помимо этого, выросло потребление стали в отечественном машиностроении — благодаря снижению объёмов импорта оборудования и в результате государственной поддержки отрасли.
Российская продукция должна стать узнаваемой за рубежом как образец высокого качества. И мы уделяем значительное внимание этому вопросу, стимулируем участие наших предприятий в крупных международных выставках.
Какими предприятиями прирастаем?
— Денис Валентинович, санкции мешают нашей промышленности развиваться или, наоборот, помогают?
— Та порция санкций, которую мы имели на протяжении последних 3 лет, дала только плюс — как с точки зрения программы импортозамещения, так и востребованности российской продукции на мировом рынке.
К предприятиям машиностроения повернулись лицом крупные игроки в нефтегазовой промышленности, и теперь активно развивается производство российского оборудования для разведки и добычи, в том числе на шельфовых месторождениях. Только в рамках госпрограммы «Развитие судостроения и техники для освоения шельфовых месторождений на 2015-2030 годы» на эти цели в 2016-2019 годах выделено 7 млрд руб. Аналогичный подход мы планируем применить в создании отечественных технологий, оборудования и конструкционных материалов для строительства заводов сжижения природного газа.
Мы увеличили и объёмы поставок на экспорт — этому способствовала девальвация рубля, а также меры государственной поддержки в виде компенсации затрат на логистику, проценты по кредитам, страховки импорт-контрактов и т. д.
Российская продукция должна стать узнаваемой за рубежом как образец высокого качества. И мы уделяем значительное внимание этому вопросу, стимулируем участие наших предприятий в крупных международных выставках. В октябре 2017 года создано Национальное конгресс-бюро — оно объединит ключевые российские компании и регионы в сфере индустрии встреч, которые раньше работали разобщённо и разрозненно. Предприятия смогут наиболее эффективно представлять и продвигать Россию на международных рынках, а значимые международные мероприятия будут проводиться на площадках нашей страны.
— Открываются ли у нас новые предприятия?
— Тенденция по открытию новых предприятий либо модернизации старых продолжается в последние 10 лет. Особенно заметна она в чёрной металлургии: 90% мощностей, заложенных здесь ещё в советское время, были модернизированы. Эта отрасль каждый год выдавала на-гора либо открытие нового цеха, либо запуск нового стана, либо вообще новое производство, причём уже следующего передела.
Кстати, сегодня российский автопром практически на 100% работает на российском листовом прокате, и даже иностранные бренды приобретают его у «Северстали», «Магнитки», других производителей. Это большое достижение, потому как очень непросто шла работа по его сертификации для автопрома — существенно отличались требования иностранных брендов от тех, что были заложены у нас ещё в советское время.
На 1 декабря 2017 года уже 84% из списка жизненно важных лекарств производились в России. В 2018 году мы должны выйти на 90%.
В химпроме за последние годы открылось порядка 40 новых предприятий — это производства минеральных удобрений в Новгородской области и Татарстане, автомобильных шин — в Ульяновске, полимерных изделий — в Ленинградской и Ростовской областях, химических волокон — в Волгоградской области и других регионах.
В фармацевтике также появляются и новые предприятия, и новые цеха, которые выпускают инновационные лекарства. На 1 декабря 2017 года уже 84% из списка жизненно важных лекарств производились в России. В 2018 году мы должны выйти на 90%, и у меня нет никаких сомнений, что этот показатель будет достигнут.
Новые предприятия заработали в медицинской промышленности, активно развиваются производства в области биотехнологий. Выпускаются и лигнин, и аминокислоты, и белки, без чего невозможно развитие ни животноводства, ни пищевой, ни фармпромышленности.
Ещё одно важное событие — в декабре прошлого года запущена линия по выпуску отечественных процессоров для систем кохлеарной имплантации. Этот проект, как мы надеемся, позволит создать центр инновационных разработок, предназначенных для людей с нарушениями слуха.
Современные модернизированные предприятия запущены и в лесопереработке. Здесь с 2008 года реализуются приоритетные инвестпроекты, которым предоставляется льгота 50% от арендной платы за лес. Сейчас таких проектов 140. Благодаря этому снижаются объёмы поставок на экспорт круглого леса и теперь он перерабатывается внутри страны. А на Дальнем Востоке лесные предприятия в последние 3 года получают субсидию, ориентированную на создание производств глубокой переработки.
— Чтобы в Китай отправлять не сырьё, а готовую продукцию?
— Абсолютно верно. Это касается и производства пеллетов, которые на 90% экспортируются за рубеж, и новых видов продукции — например, картонажа или клееного бруса. Мы поддерживаем отрасль, развивая в стране производство мебели и деревянное домостроение: отрабатываем стандарты с Минстроем, отдельно ввели категорию деревянных домов по льготной ипотеке.
За последние 3 года у нас открылись предприятия по производству синтетических тканей, мы стали шить спортивную одежду, в том числе для активного туризма. А производство спецодежды сегодня на 98% отечественное!
Легпром — не только рукавицы
— Как вы это всё в голове удерживаете? Раньше практически на каждую отрасль был свой министр. А теперь у вас одного сколько отраслей?
— 28 отраслей, — с улыбкой отвечает министр. — А лёгкая промышленность?! Мне все говорили: «Занимайся серьёзными отраслями. Зачем тебе легпром?» Но легпром сегодня, если оценивать рынок, — это 2,5 трлн рублей. Неужели мы сами не в состоянии создать производства, которые хотя бы половину этого рынка обеспечат продукцией?
За последние 3 года у нас открылись предприятия по производству синтетических тканей, мы стали шить спортивную одежду, в том числе для активного туризма. А производство спецодежды сегодня на 98% отечественное! Представляете, раньше рукавицы для сталеваров и электриков закупали за рубежом — это же бред! А теперь шьём не только простую спецодежду и спецобувь, но и для работы в условиях Арктики.
Так что легпром даёт уверенный рост. И оказалось, что нужно-то немного: в 2017 году поддержка государства, оказанная отрасли с учётом льготных займов от ФРП, компенсации процентов по кредитам и лизингу, оценивается в 3 млрд руб. А рост — 7%.
Причём, лёгкая промышленность — это не только одежда и обувь. К примеру, утеплитель, который используется для курток, применяется и в строительной индустрии — при изготовлении изоляционных материалов. Это многопрофильная отрасль, которая имеет колоссальный потенциал для дальнейшего роста и импортозамещения.
Остаёмся авиадержавой
— Давайте подробнее поговорим ещё о двух отраслях, которые и для экономики имеют важное значение, и для статуса страны. Начнём с авиастроения. Что делается, чтобы Россия оставалась авиационной державой?
— В 2017 году мы произвели 146 самолётов и 219 вертолётов. Что касается самолётов — это примерно столько же, сколько и в прошлом году, — как гражданских, так и военных. С учётом того, что пик по госпрограмме «Вооружение» уже пройден, мы будем постепенно замещать военную продукцию гражданской. А по вертолётам у нас еть рост по сравнению с 2016 годом — порядка 15%.
Минпромторг участвует в программе развития санитарной авиации. Регионы России получают современные оснащённые специальным оборудованием вертолёты МИ-8 и «Ансаты». В 2018 году в рамках этой программы планируется поставить авиаперевозчикам 31 вертолёт (12 «Ансатов» и 19 — Ми-8). Все они ещё в августе прошлого года запущены в производство и будут оснащены медицинскими модулями.
Вообще, семейство МИ-8 остаётся основной рабочей лошадкой, которая востребована и на российском, и на мировом рынках. Этот вертолёт до сих пор не исчерпал свой потенциал модернизации. Новые рынки находит «Ансат», что позволяет увеличивать объёмы его поставок. Он более компактный, взлётный вес — 3,6 тонны. Очень, кстати, комфортная машина. Я сам на ней периодически летаю.
Кроме того, с регионами прорабатывается вопрос о включении в программу санавиации и самолёта Л-410, производство которого локализовано в Екатеринбурге на Уральском заводе гражданской авиации.
— Такая программа у нас, по-моему, принята впервые...
— Да, впервые, даже в Советском Союзе такого не было. И если посмотреть сводки, например, в Волгоградской области полученные по этой программе 2 вертолёта спасли жизни 200 человек. По итогам 2017 года в целом по стране, думаю, будет не менее 8 тыс. жизней за счёт «золотого часа», как говорят медики, то есть за счёт быстрой доставки пациента в то медучреждение, где ему могут оказать нужную помощь.
Идёт работа над новым самолётом МС-21-300. Пока в нём установлен двигатель PW-1400G (США), но в дальнейшем этот самолёт будет оснащаться отечественным двигателем ПД-14.
— Денис Валентинович, в целом о гражданской авиации расскажите, пожалуйста.
— В гражданской авиации основной самолёт, который поставляется и на российский, и зарубежные рынки, — это «Сухой Суперджет-100». Мы рассчитываем в следующем году сохранить объём выпуска на уровне 30 самолётов. Завершается создание его усовершенствованного варианта, который будет достойным конкурентом самолётам этого класса зарубежных производителей — «Эмбраер» и «Бомбардье».
Идёт работа над новым магистральным самолётом МС-21-300. 28 мая прошлого года он совершил первый полёт. Сейчас проходят лётные сертификационные испытания. Пока в нём установлен двигатель PW-1400G (США), но в дальнейшем этот самолёт будет оснащаться отечественным двигателем ПД-14, который уже прошёл заводские испытания. Вскоре на его базе должно появиться целое семейство авиационных двигателей как для самолётов, так и для тяжёлых вертолётов.
В конструкции МС-21 использованы не имеющие аналогов в мире технологические новинки — например, композитное крыло большого удлинения, выполненное по технологии вакуумной инфузии. Мы рассчитываем, что этот самолёт будет иметь успех — во всяком случае, уже сейчас есть 175 заказов на него. Что немаловажно — для него разработано отечественное бортовое оборудование на основе технологии интегрированной модульной авионики.
Продолжаются работы по созданию регионального самолёта Ил-114-300 дальнемагистрального широкофюзеляжного самолёта Ил-96-400М и подготовке их серийного производства. По поводу первого могу сказать, что авиакомпании, работающие в Пермском, Приморском краях, Архангельской области уже выразили свою заинтересованность в этих самолётах. Ну, а Ил-96-400М создаётся как модификация серийного пассажирского самолёта Ил-96-300 с получением дополнения к сертификату типа. Его цена в серии будет на 14-17% ниже, чем у зарубежных аналогов.
— А что с российско-китайским проектом?
— Это широкофюзеляжный дальнемагистральный самолёт. Уже определено его название: CR929, где «С» и «R» означают «China-Russia». Мы рассчитываем в 1-м полугодии 2018 года определить перечень поставщиков оборудования и комплектующих изделий, а также сформировать окончательный облик этого самолёта. Это необходимо для того, чтобы от аванпроекта перейти уже к следующему этапу опытно-конструкторской работы — утверждению техзадания и эскизному проектированию.
Какие суда бороздят моря и реки?
— На что способно сегодня российское судостроение?
— В судостроении произошёл перелом в сторону развития гражданского сектора — в первую очередь благодаря тому, что была запущена программа, которую кратко называют «квоты под киль». Получая права на вылов биоресурсов, ты должен построить в России и в дальнейшем использовать для этого современное рыболовецкое судно.
И впервые за много лет на судостроительные предприятия пошли рыбопромысловики. Сейчас заказано уже 50 судов, причём это не баркасы, а полноценные средне- и крупнотоннажные суда, среди которых не только траулеры, но и ярусоловы, другие современные типы рыбопромысловых судов. Общий заказ оценивается в сумму 120 млрд руб.
Речное судостроение потихонечку оживает. Онежский судостроительный завод сейчас загружен заказами, а ещё недавно он был в банкротстве. Будем восстанавливать предприятия в Якутии, Ямало-Ненецком округе, Тюмени.
— Где мы их будем строить — на Дальнем Востоке?
— Не только. На Дальнем Востоке много верфей, которые в состоянии производить современные суда. Но у нас работают судостроительные предприятия и в Калининграде, Санкт-Петербурге, Рыбинске, Ярославле. Все они участвуют в этой программе и благодаря ей поднимаются.
Кстати, речное судостроение тоже потихонечку оживает. Онежский судостроительный завод сейчас загружен заказами, а ещё недавно он был в банкротстве. Будем восстанавливать предприятия в Якутии, Ямало-Ненецком округе, Тюмени.
Раньше крупные пассажирские речные суда в нашей стране не строились, потому что по социалистическому разделению труда эта прерогатива была отдана ГДР и Польше, и их круизные корабли по сей день ходят по нашим рекам. Но мы запустили проект PV-300 — новое судно строится в кооперации верфей «Красное Сормово» и «Лотос».
Рассчитываем, что, создав конкурентные условия судовладельцам (ведь навигация длится всего полгода, а нужно окупить затраты и что-то заработать) в виде льготного лизинга, компенсации процентов по кредитам, мы стимулируем их размещать заказы на территории России. Кроме того, в прошлом году ввели «утилизационный грант»: сдаёшь старое судно на металлолом и заказываешь новое — получаешь грант. 
В «цифру» — это куда?
— Без аддитивных технологий производство по многим направлениям, очевидно, развиваться не сможет. Как обстоят дела с ними?
— На сегодняшний день в сфере аддитивных технологий высокую динамику показывает сектор строительных принтеров, в котором российский бизнес опережает Европу. В Ярославле недавно представили дом площадью 300 кв. метров, «напечатанный» на 3D-принтере, — первое в Европе жилое строение, изготовленное с помощью аддитивной технологии. За этот год было произведено и поставлено 24 российских строительных 3D-принтера для печати цементом домов и сооружений — как российским заказчикам, так и предприятиям из Казахстана, Молдовы, Дании.
Что касается других видов 3D принтеров, то их за 2017 год российскими компаниями собрано и продано 2 600. Работают они в основном на полимерных материалах. Для ускорения внедрения аддитивных технологий сейчас открываются центры компетенций и прототипирования, которые предоставляют предприятиям 3D оборудование. В прошлом году начали работу 2 таких центра: Инжиниринговый центр прототипирования высокой сложности НИТУ «МИСиС» «КИНЕТИКА» и «Лаборатория аддитивного производства» на базе Сколковского института.
Мы, в отличие от зарубежных коллег, не забыли о кибербезопасности. Привлекаем к этой работе компанию Касперского и других отечественных игроков. Ведь самое страшное — даже не то, что станок извне можно отключить, а то, что можно задать другие, по сравнению, с изначальной программой, параметры.
— Движение к цифровой экономике имеет ли у нас какое-то осознанное направление? Наш выбор — это американский «Интернет вещей», европейская «Индустрия 4.0» или какой-то собственный вариант?
— Вы знаете, мы всегда выбираем свой путь. Конечно же, используем международный опыт. Наверное, ближе мы всё же к немцам — к их «4.0». Наше министерство при реализации глобальной программы цифровой экономики, которая принята правительством России в 2017 году, отвечает за создание цифровых производств, «умных» фабрик, развитие интернет-торговли. В министерстве создан департамент цифровой промышленности.
Но мы, в отличие от наших зарубежных коллег, которые, как в омут с головой, нырнули в цифровую экономику, не забыли о кибербезопасности. Привлекаем к этой работе компанию Касперского и других отечественных игроков, кто движется в этом направлении. Ведь самое страшное — даже не то, что станок извне можно отключить, а то, что можно задать другие, по сравнению, с изначальной программой, параметры. Чуть-чуть поменяли — и получили иные образцы продукции, которые могут быть как просто никчёмными, так и опасными.
— Денис Валентинович, вы не раз упоминали о господдержке производителей — льготном лизинге, компенсации процентов по кредитам, грантам и т. д. Можете ли сказать, что какие-то меры особенно эффективны?
— Думаю, важен сам факт участия государства. Ведь господдержка — это не только деньги. Мы иногда сажаем друг напротив друга потребителей и производителей — и это уже поддержка. Предприятиям часто не деньги нужны, а стабильный заказ. И вот они посидели, пообщались и договорились о заказе на долгосрочной основе.
Так мы, к примеру, сращивали российские предприятия по производству кожи с автопромом. Сегодня «Фольксвагену», «Рено», «Мазда Соллерс», «АвтоВАЗу» поставляется наша кожа — сертифицированная автомобильная. И самолётную кожу начали производить. В советское время у нас её никогда не выпускали. А сегодня S7 уже заказывает для отделки салонов продукцию рязанского кожевенного завода.
То же самое — в нефтегазмаше, где министерство выполняет исключительно координационную роль. Мы должны наладить межотраслевую и межрегиональную координацию. Сейчас внедряем государственную информационную систему «Промышленность» в рамках реализации одного из направлений закона о «Промышленной политике» от 2014 года. Она должна выполнять те полезные функции, которые когда-то обеспечивал Госплан, и думаю, что всем участникам производственных цепочек станет легче.
