За юбилейным бокалом коньяка Станислав Юрьевич поговорил с «АиФ» о русском характере, дорогах и дураках.
Россия — добыча близкая, но недоступная
Сергей Грачёв, «АиФ»: — Станислав Юрьевич, в одном из недавних интервью вы сказали: «Русская идея в корне своём примиряющая, потому что она точно оценивает сущность других народов». Но как эта мысль вяжется с тем, что мы традиционно противопоставляем себя Западу?
Станислав Куняев: — Пушкин, например, не занимался противопоставлением. Он искал ключ к пониманию других национальных миров. Когда он писал «Маленькие трагедии», ему важно было выразить сущность англосаксонского мира. А в «Дон Жуане» он каким-то чудом проник в испанскую суть характера. В «Борисе Годунове» открывает нам польский характер с его гонором, спесью, с вечно направленным католическим копьём в русское ребро. Умением понимать сущность других народов отличались Белинский, Тютчев, Блок, Достоевский и многие-многие другие.
— Но давайте спросим на улице, кто наш главный враг сегодня, и каждый второй ответит: Америка.
— Для меня понятие «улица» не является проявлением высшей силы. Высшая сила для меня — это большое время, история. И если судить с этой позиции, то получается, что я прав. А если судить с позиции сегодняшнего дня, когда мы накручены со всех сторон, то, конечно, мы будем винить в наших бедах Запад, забывая про все отношения с окружающим миром, которые складывались столетиями.
— В эпоху великих открытий, когда происходило завоевание мира, у европейских стран был сформирован культ флота. Флот давал возможность покорять и властвовать. С помощью одних лишь сухопутных войск Европа не смогла распустить свои щупальца по всему земному шару — на их пути в Евразию всегда стояла Россия. Она мешала им. Сделать нашу страну своей колонией возможным не представлялось. Россия всегда стояла насмерть, начиная с Чудского озера, с Александра Невского.
Русский человек, вынужденный постоянно оглядываться и на Запад, и на Восток, выработал невероятную стойкость. Россия многими странами воспринималась враждебно, поскольку была добычей близкой, но недоступной.
Паразиты на шкуре Родины
— Раз уж речь зашла об исторических процессах... Сегодня у нас много говорят о советском периоде истории. Одни его романтизируют, другие проклинают. А что думаете вы?
— Годы моего детства пришлись на период коллективизации. Родителей после института по разнарядке отправили в разные города — с семейными интересами тогда никто особо не считался. Меня отправили к моей неграмотной бабке — обычной калужской крестьянке. И вот она говорила моей матери: «Ты, Шурка, советскую власть не ругай. Вот видишь, я неграмотная, одна вас, четверых детей, растила. А благодаря советской власти ты врач-хирург, которого все уважают. Твои сёстры — одна директор швейной фабрики, другая старший диспетчер Московско-Киевской железной дороги. Брат — сталинский сокол, штурман эскадрильи авиации дальнего действия, Берлин бомбил, три ордена заработал».
— То есть, если я правильно понял, с позиции, как вы выражаетесь, большого времени советский период нашей истории был великим?
— Да. Судите сами: коллективизация, словно мощная река, выдавила часть крестьянства на поверхность политико-экономической жизни, огромное количество людей получили прекрасные профессии. Социальные лифты работали так мощно, быстро и результативно, как никогда прежде в нашей истории. За 10 лет у нас был создан класс технической и гуманитарной интеллигенции. В 1929 г. у нас было 500 тыс. студентов, а к 1939 г. — уже 5 млн. Рабочих было 10 млн, а стало 25 млн. Ни одна страна в истории человечества не была способна на такое сверхъестественное развитие.
— А вы верите в особость русской нации, национального характера?
— В наших суровых условиях формировался особый, чрезвычайно живучий тип человека. Давайте смотреть на факты. Во-первых, мы всё время сражались — отражали то поляков, то немцев, то монголо-татарскую орду, то ещё кого-то. Во-вторых, практически вся Европа омывается Гольфстримом. Благодаря его теплу англичане могут играть в футбол на зелёной траве круглый год. Во многих странах там можно собирать по два урожая в год. А у нас даже в самых благоприятных районах из пяти лет два всегда неурожайных.
Ну и климат у нас иной! У нас вечной бедой дороги являются не потому, что строят их дураки, — просто за шесть месяцев зимы они промерзают и лопаются. Все эти факторы в совокупности позволяют нам говорить и об особом пути, и об особом характере.
— Лет 10 назад много говорили о необходимости сформулировать национальную идею. Сегодня эту тему подзабыли. Удалось её найти?
— Это всё было книжно-политическим пустословием. Ну какая может быть национальная идея? Надо просто хорошо работать, бережно относиться к людям. Повторять всё то лучшее, что было в нашей истории. Это всегда помогало нам выжить. Оглядываться назад необходимо. Забыв свою историю, мы никогда не сформулируем никакой национальной идеи.
У нас до сих пор ещё половина Сибири не освоена. Одними вахтовиками тут не обойдёшься. Надо, чтобы люди там пускали корни. А для этого нужно создавать условия, строить города, создавать инфраструктуру.
— У меня есть надежда на будущее. Вот наши либералы смеются: «Говорите, Запад загнивает, но что-то он никак не загниёт». Загнивание — это длительный процесс. Римская империя загнивала несколько веков. В том, что Европа сейчас рассыпается политически, не знает, что делать с волной мигрантов, есть какое-то отмщение судьбы. Отмщение за безудержную колонизацию всего мира. За всё надо платить. Всегда надо чем-то жертвовать ради будущих поколений.
— А мы не много жертвуем сегодня?
— Конечно, много. Но просчитать точно, каким количеством жертвенных усилий можно обойтись, невозможно. История во многом полустихийная вещь. Но, несмотря ни на что, у России сегодня в мире более или менее выгодное положение. Европа сейчас не может угрожать нам так, как это было во времена Наполеона или Гитлера. Она потеряла свою волю к экспансии. Ей не до нас сейчас. В Америке тоже бардак. И нынешний период истории мы можем очень выгодно для себя использовать. Сильных внешних врагов у нас нет. Болтовни много об этом, но она пустая. И не об этом надо думать, а о том, чтобы поскорее модернизироваться, оказать поддержку тем сословиям, на которые опирается страна. Ограничить — пусть даже силовыми методами — вывоз капитала, урезонить «пятую колонну», которая прожирает госденьги и требует от власти невозможных вещей. Паразитов на шкуре государства за последние 20 лет развелось слишком много. Но, думаю, с этим можно справиться, даже не преступая закон.
