Сочувствующие утверждают, что доктора можно понять: иногда врачам приходится сталкиваться с совершенно неадекватными пациентами. АиФ.ru поговорил с медиками, в каких сложных ситуациях они оказывались и как из них выходили.
Скандалы вместо благодарности
Михаил Фёдоров работает фельдшером петербургской скорой помощи в составе выездной бригады. В профессию попал осознанно: хотел помогать людям в трудную минуту. Михаил гордится тем, что за годы практики спас десятки человеческих жизней, правда, не все пациенты были ему за это благодарны. Так, однажды в скорую поступил вызов от девушки: она пришла домой и обнаружила своего отца в ванной без сознания, целиком погружённого в воду.
«Мы приехали тогда за считанные минуты, — вспоминает Михаил. — Бедная девушка билась в истерике — думала, что её отца уже ничто не спасёт. На первый взгляд и мы решили так же: он уже весь синий был. Я считаю, что мы с медсестрой откачали его чудом! Думаю, приехали бы мы минут на 5–10 позже — и всё. Смотрим — очнулся. У дочери слёзы радости на глазах. А тот нас увидел, осмотрелся, понял, в чём дело, да как завопит: «Что вы наделали, сволочи?! Я не просил себя спасать! Негодяи, уйти спокойно не дадут!». Оказывается, он утопиться пытался, а мы помешали. Когда мы садились в машину, он — непонятно, откуда у него силы взялись — раскрыл окно и громко нецензурно ругал нас на весь двор. Кричал, что будет жаловаться».
Неудавшийся утопленник осуществил свою угрозу: покончить с собой он больше не пытался, зато написал жалобы на бригаду скорой помощи во всевозможные инстанции. Руководство обязано реагировать на все заявления, и по факту случившегося проводилась проверка, на время которой фельдшер и медсестра были временно отстранены от работы. При этом проверяющие прекрасно понимали ситуацию, но что поделать: таков закон.
Михаил заявляет: иногда бывают вызовы, которые могут стать готовыми сценариями для захватывающего кино. Минувшим летом бригаду вызвала пожилая женщина: её внучку в шею ужалила пчела, и у девочки развилась сильнейшая аллергическая реакция. Место укуса сильно распухло, и ребёнок фактически задыхался. Приехавшим медработникам бабушка рассказала, что та находится в подобном состоянии уже несколько часов. На логичный вопрос, почему не вызвали скорую раньше, она рассказала, что в последние годы мама девочки целиком ушла в религию, но понимание веры в её сознании было настолько извращено, что женщина решила отказаться от лечения таблетками и любыми другими медицинскими способами.
Увидев, что состояние ребёнка ухудшается, мать девочки отправилась молиться в церковь, запретив бабушке вызывать врачей, но та всё-таки ослушалась. «Мы уже заканчивали все необходимые процедуры и убедились, что жизни ребёнка ничего не угрожает, как вдруг вернулась мама, — рассказывает Фёдоров. — Я в это время выписывал перечень необходимых лекарств, а медсестра, сидя на корточках, убирала на место ампулы. Когда женщина увидела, что на столе лежат несколько использованных шприцев, она пришла в ярость. Она подлетела к медсестре и с диким воплем толкнула её — та упала и ударилась головой о стенку шкафа». Михаил пришёл на помощь коллеге: схватил мать ребёнка за плечи, встряхнул и объяснил, что её девочка умерла бы, если б медсестра не сделала малышке эти уколы. В результате та вроде бы поняла свою ошибку и даже извинилась перед бригадой, но Михаил уверен — она просто испугалась двухметрового фельдшера, и её убеждения после этого случая не изменятся. Медсестра отделалась лишь шишкой на голове, но вскоре уволилась, перейдя на спокойную и лучше оплачиваемую работу администратора в частной клинике.
В минувшие новогодние праздники в скорую поступали сотни вызовов со случаями алкогольного отравления. В начале января бригада приехала помочь мужчине средних лет — скорую вызвала его жена. Когда переотмечавшего привели в чувства, первое, что он сделал, — сел на кровати и с размаху дал в глаз своей супруге. «Он пытался было встать, чтобы продолжить начатое, но я обездвижил его, скрутив руки за спиной, уложил на место и строго дал понять, что мы его за такое поведение можем до конца праздников поместить в диспансер, — говорит Михаил. — Он вроде притих, а его супруга сразу взбунтовалась. Стала кричать, что я хам, что я должен лечить людей, а не руки им выкручивать, и что меня самого надо в диспансер сдать пожизненно. А у самой уже фингал под глазом расплывается. В общем, выгнала она нас чуть ли не пинками».
По словам Фёдорова, даже после таких случаев желание спасать людей у него не пропало: пускай в некоторых домах фельдшера награждают не благодарностью, а криками и угрозами, человеческая жизнь стоит дороже.
«Всё изменил „Рояль“»
Реальными историями из своей практики поделился и врач с 30-летним стажем из Волгограда Анатолий Белоглазов.
Анатолий Иванович впервые пришёл на скорую в 1978 году. Успел пройти, что называется, все этапы в этой сфере: от санитара до врача бригады интенсивной терапии скорой помощи. Последние 10 лет он преподаёт на кафедре амулаторной и скорой медицинской помощи Волгоградского государственного медуниверситета и уже сам учит будущих врачей, как действовать в тех или иных ситуациях, в том числе и нештатных.
Страна и вместе с ней всё население развивалось и деградировало на его глазах. И если когда-то вызовы бригады скорой к разбушевавшимся алкоголикам были большой редкостью, то после 90-х годов они стали происходить всё чаще и чаще.
«Агрессия стала нарастать с 1989–1990 года. До этого момента определённые элементы нравственности, стыда присутствовали в обществе при всём том, что творилось в этот момент в стране. Самое главное, что в людях была совесть. Вызывая нас к агрессивному человеку или пьяному, нас встречали возле подъезда, извинялись и просили посмотреть. Такие вызовы происходили один раз в 2–3 месяца. Прилично вели себя даже люди, которые находились в вытрезвителе. Всё изменилось, когда хлынул спирт «Рояль», который стал продаваться в шаговой доступности. А такое пьянство приводит к потере определённых структур мозга. Я считаю, что это страшно. Потому что этим людям потом объяснить, как надо относиться к скорой помощи, уже невозможно».
«Приходилось и бить, и убегать»
Признаётся, от буйных пациентов приходилось и убегать, спасая свою жизнь, а порою и защищаться с помощью кулаков.
«Был случай. Мы тогда работали вместе в бригаде с одной молодой девушкой-фельдшером, она только устроилась. Приехали на вызов быстрее полиции. Пока поднимаемся на этаж, я её консультирую. Говорю, я понимаю, что сейчас там крики будут: «Спасите! Помогите!» — и первым твоим желанием будет кинуться на помощь, но ты не заходи в квартиру, пока мы не убедимся в безопасности, — вспоминает Анатолий Белоглазов. — Но она не послушалась меня, а при первом шорохе забежала в эту квартиру, полная желания всех спасти. Там всё в крови, а из кухни вдруг выходит здоровый мужик с обнажённым торсом и бросается с ножом на неё. Но я не растерялся, схватил, приподнял её и прямо выкинул на лестничную площадку. А его так ударил, что он улетел на кухню очень-очень далеко вместе с ножом. Сбежал я по лестнице, на первом этаже догнал своего фельдшера, и мы оттуда уехали. Фельдшер после этого правда уволилась. Она просто не смогла вынести всего этого ужаса».
«Пейте ослиную мочу»
Своим студентам Анатолий Иванович советует, конечно, не прибегать к столь кардинальным мерам, а всё-таки стараться всеми силами избежать конфликта. «Лучше убежать, уехать из этого места, чем потом самому лечиться в травматологии», — говорит Анатолий Белоглазов. К тому же есть и такие ситуации, когда пациента-обидчика можно поставить на место одной только грамотно сказанной фразой. Так было однажды и у Анатолия Ивановича.
«Поступает к нам такой вызов. Два молодых человека 32–35 лет, здоровые мужики. Они 2 дня мучают скорую помощь. Вызывают бригаду уже в седьмой раз, чтобы они смогли вывести их из затяжного запоя. Просят: «Сделай что-нибудь!». И при этом мат, угрозы: «Я тебе сейчас морду набью!» Ну я решил с ними не конфликтовать, моралей им не читать, а проучить их. Стал им говорить слова благодарности, хвалить, что они напились, говорить, какая у них речь великолепная, хотя на самом деле одна матерщина. Смотрю, они прониклись ко мне доверием. А я продолжаю рассказывать. Мол, вы знаете, а вот в наше время, 20 лет назад, молодые крепкие ребята, как вы, с такими вещами скорую не вызывали. В смысле, не болели так сильно после водки. Поэтому хотите совет, на что перейти пить? И тут они вдвоём меня хором спрашивают: «На что?» А я с невозмутимым видом им говорю: «Ослиную мочу! И всё будет нормально, ни похмелья не будет, и на работу нормально пойдёте!» Вы бы видели их лица! Они готовы были меня растерзать. Но вызовы от них после этого на скорую прекратились».
«Белгородского доктора кто-то накрутил»
Поведение белгородского врача Анатолий Белоглазов не комментирует — слишком мало данных о том, что же всё-таки конкретно произошло в приёмном покое и что именно вынудило доктора повести себя именно так. Ведь не исключено, что его мог кто-то и «накрутить».
«Кто-то его накрутил, этого врача, а тот по доброте душевной кинулся защищать этого кого-то, — говорит Анатолий Белоглазов. — Со стороны того человека это просто подлость. Потому что информация была предоставлена с одной стороны, а в силу каких-то причин, может быть, взаимоотношений или усталости, доктор поступил вот таким образом. Хотя с этим пациентом надо было разбираться. Я не оправдываю в этой ситуации доктора только по одному параметру — на него нападения не было».
Вместо пациентов — гуси
Шокирующая история произошла летом 2014-го года в городе Пласте Челябинской области. Сразу несколько пациентов, в числе которых инвалид-колясочник, пожаловались на жестокое отношение к себе хирурга местной больницы Юрия Мычинко. Родственники пациентов жаловались в СМИ, руководству хирурга, в прокуратуру: по их словам, врач позволял себе пренебрежительное отношение к пациентам, мог обматерить, накричать, а также частенько высказывал свой взгляд на русско-украинский конфликт, постоянно подчёркивая, что он, украинец, практически «высшая нация».
Последней каплей стала жалоба инвалида-колясочника с ампутированными ногами, которого якобы избил врач. Конфликт случился в отделении: спустя два дня после операции колясочник курил в курилке отделения. Хирург был этим взбешён. Свидетелей потасовки не было, однако врач говорил, что во время поворота инвалидной коляски больной упал, ударился головой. Хирург схватил его, посадил назад, в кресло, перевязал голову. Однако инвалид-диабетик говорил, что врач уронил его нарочно, а также смял в руке пачку сигарет и силой засунул ему в рот.
Юрий Мычинко данный факт отрицал, но поспешил уволиться из отделения, где, кстати, на тот момент занимал должность и. о. заведующего, а также освободил служебную квартиру. Позже он признавался, что давно мечтал стать фермером, и сменил врачебный халат на робу. Мычинко якобы сейчас разводит гусей.
История вызвала отклики и у врачей, и у жителей области, читай, пациентов. Заместитель главного врача по медицинской части ЦГБ г. Пласта Людмила Воронина говорила, что, зная о взрывном характере хирурга, не раз проводила с ним беседы. Врача лишали премий, объявляли выговор. А позже выяснилось, что эскулап «прославился» и на предыдущем месте работы, где пациенты его также обвиняли в жестокости, грубости. Один раз было возбуждено уголовное дело, но его закрыли за применением сторон. Якобы тогда тоже врач избил пациента.
Доктор с топором
Жители Пласта негодовали, многие стали вспоминать свои обиды на Мычинко: одному от грубо отказал в обезболивающем, другого послал открытым текстом, третьего обозвал. Но многие подчёркивали и тот факт, что на тот момент это был единственный практикующий хирург на весь город. Были и те, что говорили: «Что же теперь делать? Урину пить по-малаховски вместо операции или лист прикладывать капустный, как знахарки говорят? Не больно кто-то в наш колхоз собирается на работу ехать».
Среди тех, кто и сейчас не то чтобы оправдывает, но понимает поступки врача-пластовца, Евгений Николаевич, травматолог другого маленького городка Челябинской области. На условиях анонимности он рассказал корреспонденту АиФ.ru, что иного пациента сам готов бы убить, да «жить хочется и дальше работать».
«Этот врач, судя по всему, работал по 24–48 часов подряд, — рассуждает Евгений. — Ещё более ужасный случай мы имели недавно в белгородской больнице. Я считаю: врачи — не роботы, нам тоже нужен отдых, и характеры у всех разные, и мы никому не обязаны спасать жизни, наплевав на собственную».
Случай, произошедший в практике Евгения Николаевича, по его собственному признанию, навсегда остался в памяти как «дело врачей». Вернее, признаётся хирург, «уголовным делом это едва не стало».
Январским днём лет десять назад к Евгению приехал друг по институту. Он шёл к нему на дежурство, в сельский травмпункт — один из входов в корпус больницы. Зашёл, с порога говорит: у дверей лежит какой-то мужчина. То ли он не дошёл в «травму», потерял сознание, то ли просто упал у дверей, не зная, что это больница.
«Мы с ним вышли, смотрю — бомж, — вспоминает Евгений Николаевич. — Взяли, занесли, он обморожен, голова разбита, кровь засохшая, пьяный, грязный».
Помощь найденному оказали: зашили и обработали раны, переодели, поместили в палату. А наутро он пришёл в себя, и началось.
«Это в городе в больнице есть камеры слежения, охрана, — смеётся сельский врач. — В нашем ауле врачи сами и охрана, и милиция. Бомж этот оказался «пересидком», недавно освободился из мест лишения. Что стал творить — за мои 30 лет в медицине тогда уже я такого не встречал: курит в палате, и где сигареты берёт? Напугал, видимо, соседей по кроватям, те его угощали. Медсестру, что его грязного мыла и переодевала, с маму на мат, мол, жратва у вас невкусная, принесла бы хоть пирожков ему из дома. У анестезиолога пропала зарплата из кошелька в ординаторской, мы ничего не нашли, но не сомневались, откуда у нашего постояльца и колбаса, и картошка-пюре, разведённая кипятком, — тогда ещё это был дефицит и стоило дорого».
Дошло до того, что Гришу — так, по словам самого пациента, его звали — боялась вся больница. Документы он не предъявил, данные записали с его слов. Григорий стал приносить в палату водку, пил, закусывал, курил, матерился, угрожал кому-то.
«Я с ним разговаривал каждый день, — вспоминает Евгений. — По-хорошему, по-плохому, угрожал выписать, пытался внушить, что это больница, а не бомжатник. Гриня орал, что «всех порвёт», что у него есть «братва, которая за него отомстит». Кому и за что, мы не поняли: так-то мы ему жизнь спасли, а он вон какой чёрной неблагодарностью нам ответил. Как-то у нас заклинила дверь в процедурном кабинете, я её ремонтировал, подбивал замок топориком. Подошёл сосед Гриши по палате, говорит, уймите его, рассказывает лежит, что сегодня ночью пойдёт бить медсестру тётю Марию, самую старую нашу работницу, что спирта ему не даёт. Я, как был, с топором, забегаю в палату, тот курит, пепел на пол сыплет, я ему, мол, собирайся, поможешь мне по хозяйству. Тот встал, оделся и пошёл за мной. Я молча выхожу из больницы и иду в сторону леса, он за мной тихонько идёт. Я остановился на первой поляне, говорю ему: так, мол, и так, шуруй давай отсюда, если жить хочешь, к нам дорогу забудь. Тот молча развернулся и бежать в лес что есть сил. Я иду назад и думаю: а что он таким пугливым оказался? Смотрю — а у меня топор в руке!»
Гриша в больницу не вернулся. Евгений Николаевич говорит, его и надо было вскоре выписывать.
Ночной кошмар травмпункта
Медик Василий некоторое время работал медбратом в травматологическом пункте, расположенном в отдалённом районе Перми. Чаще всего трудился в ночные смены. В его обязанности входила помощь врачам: перевязка пациентов, зашивание ран, накладывание гипса и так далее.
За несколько лет работы он столкнулся с десятками неадекватных пациентов. Здесь и наркоманы с порезанными руками, и пьяные тусовщики с синяками под глазами и переломанными черепными коробками, и другие представители ночной жизни сурового уральского города.
«Подобные персонажи обуславливались поздним временем. Кто-то приезжал в сопровождении полицейских, чтобы снять медицинское освидетельствование побоев, а иногда прибывали в грозном одиночестве, а уходили — в наручниках. За плохое поведение», — анонимно рассказывает он.
По словам Василия, его коллега-медбрат часто принимал участие в потасовках с нетрезвыми пациентами. Пару раз и вовсе дело доходило до рукоприкладства.
«Он был самым маленьким и худым из нас. Поэтому до него по всякой мелочи докапывались пьяные посетители травмпункта. Он же за себя всегда был готов постоять. Просто, чем меньше персонала работает в смену, тем агрессивнее ведут себя пришедшие люди», — уверяет молодой человек.
Иногда, добавляет пермяк, грубое поведение сводилось к оскорблениям сотрудников на пустом месте, в другой раз кто-то пытался пролезть вне очереди на приём или отказывался от прохождения первичного осмотра и сразу нагло просил направление на снимок.
«Поэтому даже приходилось вызывать сотрудников ЧОПа и полицию», — вспоминает Василий.
Так, однажды на скорой в травматологический пункт привезли по пояс голого мужчину. Судя по состоянию, он участвовал в разборках, а во лбу у него была пулька от пневматического пистолета.
«Оформили на него документы, извлекли «патрон», зашили рану. Как только приступили к накладыванию повязки, он начал везти себя неадекватно: тряс головой, потом перестал реагировать на просьбы и игнорировал всех», — говорит экс-медбрат.
Только силой мужчину удалось «долечить». В это время приехала полиция. Сотрудники правопорядка за шкирку вытащили его в коридор, сам пациент громко кричал, словно ребёнок, затем разлёгся на полу. Лишь спустя полчаса его выпроводили из медучреждения.
«Работа, конечно, стрессовая. Бывают и хорошие люди, не спорю. Особенно радуют дети. Но в целом, нужно всегда держать себя в руках и не поддаваться на провокации со стороны агрессивных пациентов. Тут дело в опыте, мне кажется», — подытоживает Василий.
