Одна из крупных магистралей Южного Урала, Троицкий тракт, пролегает через посёлок Новосинеглазовский. Формально он состоит в черте южноуральской столицы. Обычный посёлок городского типа ничем особым, кроме крупных предприятий на территории, не выделяется. Но та его часть, что находится за переездом, Ухановка, настолько потрясает своей бедностью, будто возвращаешься на полвека назад. Местные обитатели живут практически без благ цивилизации.
Дорога, которой практически нет
Согласно историческим данным, именно Ухановка появилась раньше, чем весь поселок Новосинеглазовский. Ей приписывают появление в 20-х годах прошлого века, тогда как весь посёлок образовался в 30-х. Как и большинство советских поселений, она получила своё название благодаря железнодорожной станции, через которую проходили товарняки и составы с рабочими. Единственная дорога, доставляющая трудяг до их рабочих мест, всегда была в ужасном состоянии.
«И сейчас с транспортным сообщением мало что поменялось, — скажет любой житель Ухановки, — как не было век назад дороги автомобильной, так и по сей день нет».
Единственный путь, по которому следуют и пешеходы, и велосипедисты, и автомобилисты в Челябинск, лежит через ту часть села, что находится за переездом. Там есть все необходимые для жизни учреждения: школы, больницы, детсады, банки. В Ухановке же только магазин, да и тот не пользуется высоким спросом: у местных совсем нет денег.
Дорога, ведущая «в цивилизацию», находится в удручающем состоянии. Идёт она вдоль кустов, гаражей и заброшенных домов. По ней ездят большегрузы, перевозящие щебень из местного карьера. Пешеходной тропинки нет. Из-за отвратительного состояния покрытия водитель автобуса, что возил ухановскую ребятню в школу, уволился. Говорит, «дорога настолько плохая, что работать нет сил».
Жители Ухановки за дорогу бьются давно. Написали столько жалоб, что ими можно год печь топить. Дорогу им периодически делают, но, поскольку ремонт ямочный, это ненадолго, до следующей непогоды. Потом всё начинается заново.
Право на отсутствие образования
В Ухановке 70 дворов, в которых живут примерно полтора десятка школьников. Когда есть автобус, он возит детей в другую часть посёлка, где две школы. Когда нет, они идут пешком. Расстояние — 3 километра.
В августе родители пожаловались уполномоченному по правам человека региона Маргарите Павловой, что из-за дороги дети рискуют жизнью: выезжающие с карьера КамАЗы едут в огромном клубке пыли, дети могут по неосторожности попасть под колеса, или вовсе увязнуть зимой в сугробах по пояс. На обочине красуется знак о ведущихся взрывных работах, что также не добавляет оптимизма местным. В этом году дорогу в очередной раз подлатали. Так же. Местами.
Есть в Ухановке и особый школьник — Данила Галкин. Он — инвалид детства по заболеванию опорно-двигательного аппарата. Данила с мамой или бабушкой ежедневно должен преодолевать расстояние, которое с трудом удаётся пройти по плохой дороге здоровому человеку, поэтому школьник фактически имеет право не ходить в интернат.
«Когда непогода, мы вызываем такси до остановки, потому что не дойти пешком, — рассказывает бабушка мальчика, Елена. — За проезд отдаём сто рублей. Дальше садимся на маршрутку, доезжаем до Челябинска, а оттуда с остановки его забирает спецавтобус от интерната. Если совсем холодно, нас в школе даже не ждут: все знают, что добираемся мы по два часа, с огромным трудом. Ребёнок жалуется на боли в ногах».
В Ухановке почти нет рабочих мест. На щебёночном заводе свой устоявшийся коллектив. Найти работу в городе можно, но как до неё добираться? Потому в посёлке много безработных, а также тех, кто трудится неофициально.
«У нас на проезд Дани в школу иногда уходит триста рублей в день, — продолжает женщина. — Где взять такие деньги в месяц? Когда его мама сидела дома со вторым малышом, нам выделяли пособие. Сейчас она ездит в город, вышла на работу, пособие сняли. Я не работаю, ухаживаю за внуками. Дел полно: у нас же у всех хозяйства, что всю ораву кормят».
С окнами на карьер
В Ухановке несколько улиц, но все они носят название Подгорные. Дома расположены на берегу озера Синеглазово, что само по себе прекрасно: здесь есть рыба, детишки целое лето плещутся в воде, с берега открывается отличный вид. Но с другой стороны посёлок упирается в щебёночный карьер.
Руководство предприятия подчёркивает, выкладывая на сайте предприятия все необходимые бумаги, что завод трудится в соответствии с нормативами. Все выбросы, согласно документам, в предельно допустимых нормах. Однако в сети есть информация о том, как в прошлом году в числе других промпредприятий завод был оштрафован природоохранной прокуратурой именно за несоблюдение экологических норм.
По расположению жилища больше всех не повезло жительнице села Елене. Её дом, доставшийся в наследство от бабушки, находится в такой близости к карьеру, что Елена практически может в окно наблюдать весь цикл работ. Женщина пишет жалобы, приглашает местное телевидение, заявляет в прокуратуру и прочие органы, что завод отравляет ей жизнь. Взрывные работы влияют на её жилище неприятным образом: откуда ни возьмись могут прилететь камни, щебёнка, а весь огород и выстиранное бельё тотчас покрываются пылью.
Елена приглашает пройти на свой участок, полюбоваться экологически не чистой продукцией. Действительно, невооруженным глазом видно, что на каждом зелёном листике сливы или смородины есть налёт из песка и пыли. Хозяйка говорит, боится даже употреблять такой урожай в пищу: не ровен час, отравится.
Елена работает в Челябинске сутки через двое. Каждые свои выходные она тратит на то, чтобы натаскать с колодца побольше воды и максимально избавиться от последствий неприятного соседства, перемывая буквально каждый сантиметр дома и огорода. Женщина намерена добиться переселения в более экологичное место за счёт предприятия. Она говорит, раньше её в этом стремлении поддерживали ещё несколько человек, но сейчас они все боятся: якобы, им поступили угрозы, мол, не прекратите воду мутить, хуже будет. Все успокоились, кроме Елены.
Руководство карьера непреклонно: оно считает соседку вымогательницей, желающей обогатиться за счёт завода, и ни на какие договоренности не идёт.
Без газа, света и воды
Невероятная, фантастическая беднота большинства жителей Ухановки потрясает. Люди живут без денег. От слова вообще. Они не могут найти работу: у многих нет образования, почти у всех нет машин, в учреждения, имеющиеся неподалеку, огромная очередь из желающих работать. Многие ездят в Челябинск. «Хотя мы и есть Челябинск, — поправляют ухановцы. — Но мы как отрезанный ломоть и от города, и от Синеглазовского».
Назвать домом в полном понимании слова жильё Ирины Крыловой сложно. Эта крохотная постройка окружена горами досок и кирпичей. Вероятно, сарай или баня. Однако здесь ютятся три человека: сама Ирина, её муж и 13-летний сын.
В доме темно и зябко даже в солнечный день: нет ни газа, ни света. Электричество проведено, но за неоплату счетов его отрезали. Оплачивать счета нечем: у Ирины, штукатура-маляра, давно не было заказов. У женщины трое детей, но она тянет сейчас только младшего, 13-летнего Костю. Двое старших живут отдельно.
Женщина говорит, в последнее время с работой стало невыносимо трудно. «Бывает, выполнишь заказ, а не заплатят, обманут, — признаётся Ирина, — или дадут меньше, чем обещали». Последний раз она держала в руках деньги три месяца назад. Десять тысяч удалось заработать за два месяца. Этой мизерной суммы, конечно, ни на что не хватило. Муж пытается что-то предпринять, чтобы в доме была еда. Взял в аренду гараж, ремонтирует чужие машины. Пока дела идут неважно.
Ирина признаётся: сборы сына в школу буквально выбили семью из колеи. Купить спортивный костюм ребёнку за целую тысячу рублей — это для Крыловых невероятное расточительство. Мать покупает мальчику носки, ручки, карандаши и тетради на будущий учебный год с весны предыдущего: не всякий день есть в кармане и двадцать-тридцать рублей.
В доме — печь и минимум мебели. Сейчас печка завалена вещами: избушка такая крошечная, что их некуда класть. Зимой она будет отапливать помещение. В единственной комнате примкнули друг к другу два потрёпанных дивана — детский и большой. Их никогда не собирают и не заправляют: сложно протиснуться сквозь двадцатисантиметровый проход. У Кости нет письменного стола, уроки он делает за кухонным: во-первых, его некуда ставить, во-вторых, не на что купить.
Пока отец на работе, Костик, прибежавший с прогулки, садится с мамой обедать. На обед сегодня чай. Есть ещё «хреновина» (овощная закуска из перемолотых помидоров, хрена и чеснока, — прим.ред.). Ирина наготовила — благо, урожай удался. Но нет хлеба, и купить его не на что, а мальчик не хочет острую закуску без хлеба. Он проворно лезет в подпол и выносит оттуда единственное доступное лакомство — грушевое варенье.
Поскольку электричества нет, чайник Костя ставит на газовую горелку. Он легко поджигает бумажку и бросает её в поддон. О технике безопасности здесь никто не думает: не до жиру, быть бы живу. Хозяйка говорит: «Летом ещё можно вытянуть: в лесу ягоды и грибы, в огороде того гляди слива дозреет, а пока — яблок и груш завались, их можно заготавливать впрок». Правда, на все закрутки нужен сахар, который стоит 55 рублей за килограмм, их тоже где-то надо взять. Но Крыловы сахаром разжились ещё с весенней получки: мешок стоит прямо на стуле около стола, на самом почётном месте.
Ещё Ирина гордится, что удалось купить сыну велосипед. Костя с железным другом буквально не расстаётся. По крайней мере, у парня было занятие на лето.
По соседству живёт дядя Саша. По секрету рассказывает, что всем друзьям и знакомым на работе он объявил, что стал вегетарианцем по идейным соображениям: «Мол, на дух не выношу мясо, страсть, как люблю рыбу». Александр работает охранником сутки через трое. Лучшей работы найти не смог: образования нет, возраст — 59 лет, уже нигде не ждут. Получает на руки 9-10 тысяч. 1 000 рублей уходит на дорогу, на оставшиеся и выживает. О мясе забыл: даже на самую дешёвую колбасу денег нет. «Собака и кошка, — смеётся он, — кроме рыбы ничего белкового не видят». А вот рыбу в озере хозяин ловит, огород возделывает, как может. Потому на Сашином столе не переводятся огурцы, караси и капуста.
Александру нужно позвонить знакомому, попросить выйти за него завтра, поменяться рабочими сменами. Он набирает номер и скидывает, товарищ перезванивает. «Идти далеко, — начинает Саша разговор, почёсывая за ухом разноцветного крошечного котёнка. — Не успел денег на телефон положить». Поговорив, объясняет мне: «Нет на маршрутку денег, занимать не у кого, должен уже по посёлку 17 тысяч. Получу зарплату, половину долгов раздам, остальные на еду. Конечно, “пятёрки” не хватит, значит, опять пешком ходить до города и впроголодь жить».
Жить, влача жалкое существование, жители Ухановки уже не могут. Терпение на исходе. Не устраивает всё: наплевательское отношение чиновников, соседство с карьером, отсутствие дороги, газа, воды, инфраструктуры, внимания к детям и их проблемам... В воскресенье в Новосинеглазовском состоится митинг жителей. Только даст ли он что-то, народ не уверен.
Роза раздора. Жители сползающего в пропасть посёлка добиваются переселения 
Дома над пропастью. Что стало с посёлком Роза, сползающим в угольный разрез 
Обессоленные. Крах солепромысла поставил на грань выживания целый посёлок 
От Веселой Жизни до Бабенок. Как живут люди в сёлах со смешными названиями 
