Наше советское большевистское прошлое отныне представляется и всё больше популяризируется как российское светлое будущее. Мы уже слышим и с высоких трибун, а не только от коммунистов в маргинальных изданиях, что СССР — это добро, хоть и были перегибы. Недорогие продукты, границы от Балтики до Тихого океана, братство народов, достойные пенсии, бесплатная медицина, достижения в космосе, мощные вооружённые силы, лучший нравственный кинематограф и т. д. и т. п. СССР был великой державой и ещё может стать великой империей!
Миф о той имперскости, о независимости, о достойном месте в мировом пространстве, о равенстве и братстве, о социальных благах и прочих достижениях противопоставляется сегодня России последних 25 лет. России, якобы поставленной на колени и порабощённой Западом, изъеденной червями либерализма. Пора, мол, вернуться к сверхдержаве. Вперёд в прошлое!
Эта тема меня лично настораживает! Настораживает как христианина, как человека, для которого дорого Евангелие, дорога история христианства, память о патриархе Тихоне и многих новомучениках, дороги мои друзья и коллеги, служащие Церкви, дороги судьбы и слова тех, кто возрождал церковь после большевистского режима.
Понятно, что СССР буквально возродить невозможно. Да, коммунизм выведен за скобки. Но это, к сожалению, мало что меняет. Та империя, что хотят возродить, не в состоянии миновать богоборчества и человеконенавистничества. Я в этом убеждён! Она может быть построена только по тем правилам и на тех принципах, и теми силами и механизмами, что были в СССР. Наш сегодняшний народ имеет только один опыт великой державы — это Советский Союз. Есть такая шутка-поговорка: мол, что советский человек ни возьмётся делать — получится автомат Калашникова. Выходит, какую империю россияне ни начнут строить — выйдет СССР.
Без чего СССР не СССР?
Для меня Советский Союз имеет ясные отличительные особенности. Они настолько важны и настолько негативны, что никакими добрыми воспоминаниями этого не искупить. Без чего СССР не СССР?
Советской империи не может быть без примата государства и определённой идеологии над живым человеком и его судьбой. Помните: «Партия сказала: «Надо», гражданин ответил: „Есть!“».
Советский Союз не существует без регулирования свободы, которая в этой имперской парадигме — понятие относительное. Свобода — собственность государства, которое через своего рода вентили регулирует её наличие в обществе. А это даёт вырождение смыслов и безответственность. Что, в свою очередь, вполне эффективно используется в государственных нуждах.
В советском прошлом и советском будущем ценность личности всегда измеряется степенью её пригодности государству или степенью её лояльности государству и идеологии. Человек — лишь винтик в большой машине. Винтик взаимозаменяемый. Именно поэтому нам в наследство досталась совершенно чудовищная система сломанных ненужных винтиков — сиротских учреждений, учреждений для инвалидов, пенитенциарных структур и т. д. Все подопечные — иждивенцы, неполноценные граждане, они вторичны, их, по большому счёту, «терпят» и содержат в отстойниках.
Советской империи не бывает без авторитарной (или тоталитарной) модели государственного и общественного управления. Государство — аппарат насилия меньшинства над большинством. Никак иначе! Тут очень вероятен и культ личности руководства. В той или иной степени, конечно. Как к этому ни относись, но именно эта особенность граничит с религиозностью, а может, и является своего рода квазирелигией.
СССР — это пространство тотальной лжи. Лжи о прошлом, лжи о настоящем, лжи о будущем! История — не наука о былом, а наука о правильной его трактовке. Информация о нынешнем дне жёстко цензурируется. Будущее — это правильно организованный миф.
Смысловое пространство советской страны — идеология. Жизнь заидеологизирована, и в этом нет ничего хорошего, о чём я как-то писал.
Для СССР обязателен поиск внутренних врагов. И, как результат, чистка рядов. Это значит, что всем правит страх. А он, в свою очередь, питается свободой и творчеством.
Для меня очевидно, что вышеозначенное компенсирует плохую, серую, невзрачную жизнь народа страны. Жизнь в несвободе, без смысла, без будущего. Это и есть механизмы насилия меньшинства над большинством.
Почему не совместимо с христианством?
В советской империи нет места живой христианской вере. Слишком многое из сказанного выше не может быть принято христианством.
Подчинение христианской веры политической или имперской или иной идеологии (включая культ личности) и конъюнктуре — идолопоклонство. Как бы ни силились псевдобогословы, невозможно отрицать, что христианство — религия уранополитизма. Истинное гражданство христиан — небесное! Принимая крещение, христиане поклоняются и признают своим Господином только Христа. Служение своей Родине и Отечеству — дело важное, но, по большому счёту, по желанию и только в том случае, если не нарушаются заповеди Христа!
Человек — образ Божий. Поэтому христианство не может жить без своей уникальной антропологии и проистекающей из неё ценности человеческой жизни. Когда-то митрополит Антоний Сурожский гениально сказал, что мы Богу не нужны, мы желанны и любимы. Именно тут, а не в каком-то прагматизме кроется ценность человеческой жизни, даже жизни ещё не рождённой. Критерий ценности — не «нужность/ненужность», «эффективность/неэффективность», «лояльность/нелояльность», а любовь Божия. Тот, кто Богом любим — ценен вне каких либо условий.
В этом контексте трудно не процитировать одного из известнейших православных священников XX века, педагога и богослова, протоиерея Василия Зеньковского. Резюмируя опыт православной педагогики, он говорил, что православное сознание в понимании человека исходит из глубокого чувства его ценности. «Христианское восприятие человека проходит мимо его периферии, не смущается о грехах и слабостях человека, но ведёт нас к узрению образа Божия. И оттого основное отношение к человеку и должно быть отношением радости, любви и веры в него и благоговения. Мы ощущаем и сквозь оболочку обыденщины, и сквозь тёмный покров греховности ту духовную сердцевину, в которой заключена индивидуальность человека, и когда наше восприятие доходит до его «сердца» — светло и радостно становится на душе, как бы ни была мрачна преграда греховности».
Христианство провозглашает ценность свободной веры во Христа. В этом смысле оно имеет задачу помочь людям стать свободными, обрести свободу. Дар свободы — велик! Без него, по словам того же о. Василия Зеньковского, «не цветёт, не раскрывается личность».
Христианство не принимает ложь и призывает к правде! Вот непосредственные слова Иисуса Христа: «Ищите прежде Царства Божьего и правды его, и всё остальное приложится вам»; «Блаженны алчущие и жаждущие правды».
Христианство не признаёт врагов по политическим и идеологическим разногласиям. Оно призывает мириться и с «внешними», и с «внутренними» врагами, а не уничтожать их. «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас…» — вот к чему призывал Иисус. Если общество строится на противостоянии, то питающая его идеология напрямую входит в конфронтацию с Евангелием.
Христос призывает служить больным, бедным, несчастным, заключённым. О чём я уже писал. Общество, где нет места «малым сим», где их терпят, где они содержатся в отстойниках — противно Богу! Общество, где слабые принесены в жертву общему благу — проклято!
Вера в Бога невозможна без достойного отношения к человеку. Помните очень резкие слова апостола Иоанна Богослова: «Кто говорит, что любит Бога, а человека ненавидит — лжец»? Если для страны человек — винтик, то на такой почве и христианству, и христианам придётся очень плохо.
Слава Богу, советская «Империя зла» давно в прошлом. Но она ещё не зарыта и не забыта, подобно своему первому вождю. Большевизм слишком глубоко извратил саму природу российской государственности и общий мировоззренческий фон России, чтобы стать оптимистичным.
На таком фоне христианство может быть или подчинено общему строю, или загнанно в гетто. И то, и другое было в истории. Такого будущего я своей Церкви и христианам не желаю.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
А церкви это по силам? 
Юрий Белановский: Сколько весит Торжество Православия? 
О страшном суде и христианском смысле смерти 
Юрий Белановский: Об истинных итогах церковного года 
Юрий Белановский: Вернуть идеологию — всё равно, что труп посадить на трон 
