Крутой нрав Микеланджело Буонарроти. Почему клиент всегда прав?

545 лет назад, 6 марта 1475 г., в городке Капрезе в обедневшей дворянской семье, которая претендовала на родство с аристократическими домами Европы, родился мальчик, которому будет суждено стать самым известным скульптором своего времени, а возможно, и всех времён. Именно скульптором.

Только нынешние остроумы и острословы уверены в том, что главное дело всей жизни Микеланджело Буонарроти — роспись свода Сикстинской капеллы. И это даёт им повод замусоривать сайты и социальные сети «смешными» анекдотами о том, как состоялось знакомство римского папы Юлия II и Микеланджело: «Здрасьте! — Потолок покрасьте!»

В реальности Микеланджело всегда считал себя именно что скульптором. Это прекрасно отслеживается по его переписке. Даже когда он работал над «покраской» того самого «потолка», под своими посланиями он ставил недвусмысленную подпись «Michelagnolo scultore in Roma». В переводе это значит «Микеланджело, скульптор. Рим».

Есть сложившееся мнение, что биография писателя — это его книги, а художника, соответственно, — его произведения. Такой обывательский взгляд есть не что иное, как кастрация биографии. С подобным подходом вряд ли поймёшь, почему, собственно, в одних произведениях есть нерв, есть драйв и внутренняя напряжённость, а другие, хоть и грамотные, этого начисто лишены. Потому что дело в характере художника. А характер виден прежде всего по поступкам. С этим у Микеланджело было всё в порядке: в своё время его сложный, склочный, насмешливый характер был едва ли не более знаменитым, чем его творения.

Нос Микеланджело

Известно, что достоверных автопортретов он после себя не оставил. Искусствоведы, впрочем, уверены, что, согласно традициям Возрождения, он всё-таки вписал лицо себя, любимого, в некоторые произведения. Например, во фреску «Юдифь и Олоферн» (отрезанная голова Олоферна), а также в скульптурную композицию «Пьета II» — там он дал своё лицо святому Никодиму.

Однако насчёт этих изображений можно только гадать. Дело в том, что у всех поименованных персонажей носы довольно-таки ровные, без видимых следов травм и увечий. Тогда как нос самого Микеланджело — и это доподлинно известно — был, что называется, подрихтован.

Это ещё в юном возрасте проделал его однокашник, будущий скульптор Торриджано ди Торриджани. Вот его рассказ: «У Буонарроти была привычка издеваться над всеми, кто рисовал. Как-то я рассердился гораздо больше обычного и, стиснув руку, так сильно хватил его кулаком по носу, что почувствовал, как у меня хрустнули под кулаком кость и носовые хрящи, как если бы это была трубочка с взбитыми сливками. С этой моей меткой он останется, пока жив».

Нос Давида

Впрочем, это всё дела юности. С возрастом Микеланджело пообтесался и открыл для себя главную премудрость художника: «Заказчик всегда прав. Если даже он не прав, сделай так, чтобы он чувствовал себя правым и полностью удовлетворённым». Это ярче всего проявилось в эпизоде, который связан с самым, пожалуй, известным произведением Микеланджело: «Давидом».

Изматывающие душу худсоветы и комиссия госприёмки, состоящая, как правило, из патентованных идиотов, которые считают, что больше прочих понимают в искусстве, существовали уже тогда. «Давид» Микеланджело оказался на линии огня. Тон задавал Пьеро Содерини, носивший звание гонфалоньера справедливости Флоренции. То есть был по большому счёту гарантом Конституции Флорентийской республики. Он-то и указал Микеланджело, что нос библейского царя вроде как великоват.

Художник не спорил ни минуты. Вот как описывает его поведение биограф Джорджо Вазари: «Микеланджело поднялся на мостки, устроенные на высоте плеч статуи, и, быстро схватив в левую руку резец и щепотку мраморной пыли, стал, легонько взмахивая резцом, понемногу сбрасывать пыль, оставив нос в прежнем виде. Потом, взглянув вниз на гонфалоньера, сказал: „Посмотрите-ка теперь“. — „Теперь мне больше нравится, — ответил гонфалоньер, — вы придали больше жизни“».

Выбитые зубы

После смерти Микеланджело у него в шкафу, а также в горшках, кувшинах, и просто в тряпье обнаружили целое состояние: 8190 золотых дукатов. Чтобы оценить сумму этой наличности как следует, надо помнить, что за 3600 дукатов младший современник Микеланджело, живописец Рафаэль, купил впечатляющий дворец.

Думается, что сумма могла бы быть гораздо меньшей, если бы не тот самый принцип, которым руководствовался художник: «Заказчик всегда прав». А благодарил за эту нехитрую науку он самого известного из всей семьи Медичи — Лоренцо Великолепного. Тот затеял устроить у себя Сад скульптур, этакую фантазию на тему древнегреческих статуй. Попросил прислать самого способного молодого мастера, чтобы делать копии. Прибыл молодой Микеланджело. Он решил похулиганить и, сделав копию статуи старого фавна, усовершенствовал оригинал: вырезал зубы и язык, чего древние греки не делали.

Лоренцо это заметил и сделал замечание: «Разве ты не знаешь, что у стариков хоть одного зуба, а всё-таки не хватает?»

Микеланджело моментально выбил своему фавну зуб и даже сделал вмятину в челюсти, чем поразил Лоренцо до глубины души: всесильный лидер Флоренции стал покровителем Микеланджело.