С того момента, как мусульманские фанатики устроили бойню в редакции сатирического листка Charlie Hebdo, прошло больше недели. Обычно за такое время страсти укладываются, и наступает период разбора полётов. Эмоциональный фон этого разбора, как правило, подчёркнуто спокойный. Хотя бы с виду. Это своего рода европейская норма, которая была прекрасно отражена в уставе прусских войск времён канцлера Отто фон Бисмарка. Там сказано: «Солдат имеет право подать жалобу на своего командира. Но только спустя как минимум сутки с момента инцидента». Смысл такого распоряжения ясен — за это время эмоции должны схлынуть. Жалобы и протесты требуют спокойствия и холодного рассудка. Эмоциям тут не место.
Конфликт по поводу карикатур на пророка Мухаммеда даёт прямо противоположную картину. Чем дальше в прошлое уходит факт бойни в редакции, тем громче раздаются возмущённые крики единоверцев и соплеменников террористов. О холодном рассудке здесь и говорить нечего. Это уже не просто фон. Это реальное давление. В такой ситуации крайне сложно сохранять спокойствие и хладнокровие. Тем не менее попытка должна быть сделана.
Итак. Мнения разделились. Одни носят футболки с надписью «Je suis Charlie». Другие говорят: «Карикатуристы сами виноваты. Нечего было наезжать на пророка». Третьи вещают: «Мы не оправдываем убийц, но не оправдываем и тех, кто оскорбляет религию. Потому что есть же что-то святое».
Воля ваша, но примкнуть к любой из этих точек зрения многим не позволяет здравый смысл и элементарное чувство собственного достоинства. Почему — станет ясно потом. А пока немного истории и литературы. В режиме раскадровки.
Кадр первый
Как ни крути, но современная Европа является преемницей Римской империи. Со всеми её родимыми пятнами. В римском же праве, которое так или иначе легло в основу современного светского европейского права, не было понятия оскорбления божества. Совсем. Поскольку предполагалось, что жалкий смертный не может оскорбить Бога. У него это просто не получится, какие бы краски он ни использовал и какие бы слова ни изрыгал. Зато сама мысль о том, что человек может защищать Бога, вызывала недоумение, переходящее в ужас: «Как? Ты, червь, осмелился подумать, что Бог не справится без тебя? Да кто ты вообще такой? Не много ли на себя берёшь?»
Кадр второй
Наверное, все читали роман Александра Дюма-отца «Три мушкетёра». Ну, или, по крайней мере, смотрели кино. Помните, из-за чего чуть было не выпустили друг другу кишки Атос и д’Артаньян? Так вот, с нашей, современной точки зрения, повод был смешон. Молодой гасконец спешил и случайно толкнул Атоса. Причём тут же извинился и объяснил причину спешки. Но тот извинений не принял. Более того, счёл себя смертельно оскорблённым и вызвал «господина торопыгу» на дуэль. Не до «первой крови», а «до полной победы», как тогда называлась смерть одного из противников.
Кадр третий
Пару лет спустя после восшествия на российский престол императора Александра III произошло любопытное событие. Агенты Охранного отделения задержали и бросили в кутузку простого питерского мещанина, который, хватив лишку в трактире, выругался по матушке и от души харкнул в портрет государя императора. Мужику грозил год тюрьмы. Дело нешуточное — оскорбление величества. Но когда об этом доложили царю, реакция была неожиданной.
— Что? — спросил будто бы Александр. — Какой-то болван заплевал мой портрет, и я же за это должен целый год кормить его, сущеглупого дурака? Да гоните его в шею! И скажите, что я на него тоже плевать хотел!
Кадр четвёртый
Люди, увлекающиеся отечественной историей, знают, что к русскому царю Ивану Грозному в Европе относились как к деспоту, тирану и злодею. В качестве примера приводят опять-таки карикатуры, или, как их тогда называли, «летучие листки». Русский самодержец там изображался в виде апокалипсического чудовища, пожирающего людей, в пейзаже из плах, виселиц и орудий пыток. Да, это действительно так. Но есть один нюанс. До 1570 г. таких листков было раз – два и обчёлся. А потом повалило, как из рога изобилия. Почему?
Опричнина здесь ни при чём — к тому моменту ребята в чёрной униформе гуляли по Руси лет пять и успели извести солидно народу. Европе на это было глубоко наплевать. В Англии Генрих VIII повесил почти 90 тысяч человек. Филипп II в Испании и Нидерландах сжёг 50 тысяч человек. Иоанн IV отправил на тот свет примерно 5 тысяч. Ну и что? Да ничего. Потому что самодержец волен в своих подданных. Хочет — казнит, хочет — милует.
Европа ужаснулась иному. Одному-единственному событию. Одной-единственной жертве русского самодержца. Его звали Осип. Фамилия — Приимков-Ростовский, старинного княжеского рода. Между прочим, как и царь, тоже из Рюриковичей. Прозвище — Гвоздь. Смерть его была ужасной, но вполне укладывалась в этические рамки того времени. За какую-то колкость в свой адрес царь Иван вылил ему на голову кипящие щи, а потом добил в спину кинжалом. В общем, рядовое событие. Но Европа, повторю, замерла в ужасе и отвращении.
А причина проста. Осип Приимков-Ростовский был личным шутом царя. По нормальному человеческому, хотя и неписаному закону, шута и юродивого трогать нельзя. Ни в коем случае. Никогда. Что бы они ни вытворяли. Василий Блаженный, например, швырял камни в иконы. Другой юродивый, Железный Колпак, при каждом выходе русского самодержца кричал: «Ивашка, царёк кровавый!» Шутам иной раз дозволялось и поболее. Но все они обладали иммунитетом. Потому что считались как бы запасной совестью монарха. А по понятиям того времени, человек, поднявший руку на свою совесть, пусть и запасную, перестаёт быть человеком. Впрочем, точно так же можно считать и по понятиям современности.
Теперь — внимание. Попробуем совместить кадры. Что будет в сухом остатке?
Бога оскорбить нельзя. Можно оскорбить человека. Но понятия об оскорблении меняются с течением времени. В Средние века за косой взгляд могли зарезать. Позже это стали считать дикарством. В конце XIX в. едкая эпиграмма ещё могла стать поводом для дуэли со смертельным исходом. Сейчас — нет.
Получается, что чем цивилизованнее человек, чем больший путь он прошёл от дикости к культуре, тем спокойнее он реагирует на то, что называют оскорблением. В идеале, культурный, развитый человек в ответ на насмешку пожмёт плечами и скажет: «Сам такой». Тот, кто реагирует иначе, завис где-то между инквизицией и Варфоломеевской ночью. Чести ему это не делает. Нет, разумеется, с ним по необходимости можно вести дела, но отвернувшись и зажав нос, поскольку подобная реакция сродни тому, как если бы он громко и публично испортил воздух. Потому что так реагировать, так разоряться попросту неприлично.
В этом свете совсем иначе выглядит само понятие «священной коровы». Или, если угодно, объекта, который вне критики. Таковых не существует. Осмеянию может быть подвержен любой реальный или виртуальный объект. Иными словами, смеяться и издеваться можно над всем. Даже над смертью, чему свидетельством самая гуманная в мире русская литература. А именно — Антон Чехов с уморительно смешным рассказом «Смерть чиновника».
Для тех, кто пока не готов к такому радикализму, сделаем поправку. Священных коров нет и не может быть. По крайней мере, для профессиональных шутов. Для пересмешников, паяцев, актёров и прочей подобной публики. Им действительно разрешено всё. Прилюдно заголяться, показывать глупости, фиглярничать, ходить колесом, мочиться на могилы, тыкать кукишем в иконы, да много чего ещё. Возможно, именно поэтому их, согласно традиции, и не положено хоронить в освящённой земле. Но как-то обижать их при жизни? Ни в коем случае, это неприлично.
Тем не менее многочисленные толпы, жгущие флаги Франции, грозящие новыми терактами, ведут себя именно так. И каким-то загадочным образом вышло, что подавляющее их большинство является мусульманами.
Или не является? Или всё-таки является, но плохими, негодными мусульманами? Забывшими про собственного прекрасного пересмешника Ходжу Насреддина, который никогда не упускал случая поиздеваться над каким-нибудь бестолковым муллой?
Очень хочется верить в правильное изречение одного правильного мусульманина: «Мы все — и иудеи, и христиане, и мусульмане — люди Книги». Но, к сожалению, изречение сейчас нуждается в корректирующем дополнении: «Однако те, кто нынче митингует, эту самую Книгу не читали по причине дикости и неграмотности».
P. S. Собственно, ответ — почему не хочется примыкать ни к кому из спорящих. Те, кто заявляет о своём единстве с Charlie Hebdo, примеряют на себя шутовской колпак с бубенчиками и ослиными ушами. Те же, кто говорит, что карикатуристы сами виноваты, слишком похожи на дикаря с дубиной. Тоже не годится. Позиция же «общечеловеков» — ни рыба, ни мясо. Или, как говорится в той самой Книге: «О, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тёпл, а не горяч и не холоден, извергну тебя из уст Моих!»
