«Пять часов утра по московскому, три часа по берлинскому... Накатился сплошной гул вулканической мощи. Шутка ли: ударили залпом и продолжали бить и бить сорок тысяч орудий! Казалось, качнулась вся приодерская равнина...»
Так маршал Василий Чуйков описывал в мемуарах то, что произошло 16 апреля 1945 года. Со штурма Зееловских высот началась Берлинская наступательная операция. Через 5 дней советские войска уже займут окраины Берлина. Спустя ещё 11 дней, 2 мая 1945 года, командующий обороной Берлина генерал артиллерии Гельмут Вейдлинг подпишет капитуляцию немецких войск и сдастся с остатками гарнизона в плену.
«Выйти любой ценой»
Получается, что в общей сложности Берлинская операция длилась чуть более двух недель. Скорость небывалая. Особенно если учесть, с чем войскам 1-го Белорусского фронта под командованием Георгия Жукова пришлось иметь дело. Во-первых, столицу Германии Гитлер приказал оборонять «до последнего человека». Впрочем, и так было ясно, что за Берлин будут драться с ожесточением. Во-вторых, это первый в истории мегаполис с населением 3 миллиона человек, взятый штурмом во время войны.
А что представлял собой Берлин? Промышленный центр, где чуть не половина зданий — железобетонные конструкции. То есть территория, под завязку набитая заводами, каждый из которых может стать отдельным полем боя, как это было в Сталинграде, где гитлеровцы в течение трёх месяцев не могли захватить Сталинградский тракторный. Между прочим, тот завод никто к обороне не готовил — он и без того представлял собой своего рода укрепрайон. В Берлине же к обороне готовились несколько месяцев — с тех самых пор, как войска 1-го Белорусского фронта 31 января 1945-го форсировали Одер и захватили на его западном берегу плацдарм. А ведь это только сам город, до которого ещё нужно было добраться.
Путь к Берлину прикрывали Зееловские высоты, где заняла оборону 9-я армия вермахта под командованием Теодора Буссе — более 200 тысяч человек. Всего же группа армий «Висла», занятая в обороне Берлина, насчитывала до 700 тысяч.
Словом, орешек крепкий. А советское командование принимает решение штурмовать всё это мало того что в лоб, так ещё и форсированными темпами. «К исходу дня 19 апреля 1945 года любой ценой выйти в район Фройденберга». «Любой ценой 19 апреля выйти в район Вердер, Беторсхаген». «Не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 года любой ценой прорваться на окраину Берлина». Это — лишь небольшая часть приказов Жукова, отданных им в те дни. Может возникнуть логичный вопрос: была ли альтернатива лобовому штурму?
Окружить и ждать?
Ответы на него иногда бывают лукавыми. Часто приводят слова генерала Александра Горбатова: «С военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать. Конечно, были и политические соображения, соперничество с союзниками, да и торопились салютовать. Но город достаточно было взять в кольцо, и он сам сдался бы через неделю-другую...» Авторитет генерала непререкаем — Горбатов командовал 3-й армией, бойцы которой водрузили Красное знамя над Рейхстагом.
Но есть нюанс. О том, что он говорил нечто подобное, мы знаем только со слов автора статьи «Открытая дверь, или Вечер у генерала Горбатова», опубликованной в «Огоньке» в 1988 году. То есть в разгар перестройки, когда пнуть «совок» или «мясника Жукова» считалось хорошим тоном. К тому же это было воспоминание о разговоре, который состоялся в 1964 году. В общем, источник сомнительный. Сдался бы Берлин, взятый в кольцо «через неделю-другую»? Ответ даёт пример Будапешта. В кольцо его взяли 26 декабря 1944-го, а пал город только 13 февраля 1945-го — через полтора месяца. Причём именно пал, а не сдался — его всё равно пришлось брать штурмом.
Берлин, взятый в кольцо, мог держаться месяцами. И это был не последний очаг сопротивления. В Чехословакии засела почти миллионная группировка войск вермахта. Группа армий «Курляндия», взятая в котёл на одноимённой территории, насчитывала 250 тысяч челок. В устье Вислы сражались группировки общей численностью до 100 тысяч. Это только самые крупные очаги — тех, что помельче, было значительно больше. Именно поэтому стратегия «взять Берлин в кольцо» и ждать у моря погоды привела бы к затягиванию войны и напрасным жертвам.
Но только этим дело могло не ограничиться. Про пресловутое «соперничество с союзниками» порой говорят: дескать, ничего страшного не было бы, войди в Берлин первыми англо-американские войска. Всё равно Германия и её столица были предварительно поделены на зоны оккупации. А раз так, то какой смысл рваться вперёд? Продемонстрировать, «кто главный в Европе»?
Камень за пазухой
Вовсе нет. Рывок к Берлину был обусловлен не амбициями, а острой политической необходимостью. «Мы будем считать свою задачу выполненной, если нам в спину ударят американские танки» — эти слова Теодора Буссе широко известны. Но в том-то и дело, что при затягивании войны американские танки могли не ударить немцам в спину, а объединиться с ними против русских. Именно на это делал ставку Гитлер. 12 апреля фюрер читал историю Фридриха Великого и, как говорят его биографы, умилённо прослезился, дойдя до «Чуда Бранденбургского дома». То есть до эпизода, когда король Фридрих, потерпевший военное поражение в Семилетней войне, был готов расстаться и с Пруссией, и со своей жизнью. Но тут умерла русская царица Елизавета, и на престол взошёл Пётр III — друг и почитатель короля. 13 апреля в бункер Гитлера позвонил Геббельс: «Я поздравляю вас! „Императрица“ скончалась — президент Рузвельт мёртв! Это день нового чуда!»
Министр пропаганды не зря сравнил смерти русской императрицы и президента США. И в том, и в другом случае для Германии, стоявшей на краю гибели, открывалось окно возможностей. Когда говорят, что Франклин Рузвельт симпатизировал нам, слегка перегибают. Он всего лишь был прагматиком и не был русофобом — этого оказалось достаточно для того, чтобы сравнительно честно исполнять свой долг союзника. А пришедший ему на смену Гарри Трумэн был отъявленным русофобом и разделял взгляды Черчилля, по заданию которого разрабатывали план «Операция «Немыслимое». Он предполагал объединение англо-американских войск с вермахтом и совместный удар по РККА, а в перспективе — совместная же война против СССР.
От Немыслимого отказались
Военный историк Алексей Исаев подобрал меткое сравнение: «Берлинская операция стала советской атомной бомбой». Именно так — невероятно быстрое взятие Берлина продемонстрировало всему миру, что РККА способна справиться с задачей любой сложности. После взятия города обрушилось не только сопротивление во всех держащихся группировках вермахта, но и кое-что ещё. План «Операция «Немыслимое» из наступательного превратился в оборонительный, а потом от него отказались вовсе. Если бы Берлин просто «взяли в кольцо» и ждали, всё могло пойти иначе.
