Вот, например, 3 дня в Генуе я уже считала зря потраченным временем (всё как везде — соборы, галереи, средневековые площади), пока не прошлась по почти 6 этажам музея моря. 3 этажа, как обычно у них: экспонаты, которые можно трогать руками, карты и навигационное оборудование времён Христофора Колумба и до наших дней, макеты кораблей, на которые можно залезть и внутри которых включаются звуки моря, голоса и проч. Вопрос: «Почему у нас нет нормального познавательного музея даже в Москве (Экспериментариум, Планетарий и музей космонавтики — согласна, немного похожи на тамошние музеи, но их мало)?» — зудит во мне лет десять и уже покрылся шрамами… Как контрольный в голову — отдельный вход в порту на настоящую подводную лодку, превращённую в музей.
Но вот я дошла до экспозиции, которая называется «История эмиграции». На входе мне вручили «паспорт переселенца» и отправили на «корабль». Внутри во мне всё перевернулось. Я мгновенно почувствовала себя «понаехавшей». Это ощущение было во мне в последний раз, когда милиционер остановил меня на эскалаторе метро. Я спешила по заданию редакции на интервью во время теракта в театральном центре на Дубровке. «Из-за таких, как вы, всё это и происходит», — зло сказал он мне, позвякивая ключами от обезьянника. Но когда он обернулся, я парировала: «А мне кажется, что из-за таких, как вы, всё это и происходит». Он молча вернул мне паспорт и ушёл. Потому что я была права…
Но вернёмся в пароход. Музей устроен так, что погружаешься в мир переселенца с момента посадки до расселения по Америке. Для Италии эмиграция была очень болезненным явлением: шутка ли, более 2 млн человек уехали из страны в период с 1890 до 1910 гг. в поисках работы и лучшей жизни. Уезжали самые активные, работоспособные, здоровые, молодые, умные. Креативный класс, как сказали бы сейчас.
Вот — койки на нижних палубах. С простынями, подушками. Рядом туалеты и тазики. Вот — общая столовая с кружками и сковородками, вот медицинский кабинет. Для тех, кто побогаче — отдельные каюты и рестораны. Смотришь в окно, то есть в иллюминатор, то есть в плазменный экран, а там — океан и статуя Свободы вдалеке…
А после всего этого — примеры эмиграции в саму Италию — из Румынии, Морокко… Тоже ведь нелегко их адаптировать, и преступники среди них, и безработные. Но ведь и они, сами итальянцы, до того, как дали миру пиццу, лазанью, песто и американцев итальянского происхождения — Мадонну, Аль Пачино, Сильвестр Сталлоне, Марио Пьюзо и многих других, — нервов Америке помотали (см. х/ф «Крёстный отец») изрядно.
Я тут же представила себе интерактивный музей «переселения», например, чеченцев и ингушей в феврале – марте 1944 г. Вот мирно спящий горный аул, вот милиция, которая врывается в дома и вытаскивает всех, давая на сборы несколько минут. Вот — вагоны в Казахстан, зимой, с дырявыми полами и без туалетов. Что уж говорить о врачах и еде? Только холод, голод и страх. А вот уже те же вагоны с людьми, которых стало намного меньше, и место, где их поселили. А также документы, письма, живые свидетельства, снятые на видео. Возможен ли такой музей в России? Нужен ли он самим чеченцам, балкарцам, карачаевцам и другим народам, депортированным с Кавказа? Кажется, что они больше любят «порше кайены» и обильное финансирование. А музей — это как упрёк, как несогласие, как попытка подать собственный, отличный от других голос. Культурный, исторический, цивилизованный (!!!) голос. Есть ли он у современных кавказцев?
Память — это трудно, «неэкономично» и «небюджетно». Память — это страх, боль, морщины, слёзы. Но ведь это единственный путь примирения и осознания общего будущего. Итальянцы смогли. А вы представляете себе такой музей у нас? Я себе этого представить не могу.
 |
|
| Ирэн Булатова Журналист |
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
