В январе я откликнулась на приглашение Евгении Альбац, главного редактора журнала The New Times, прийти работать в ее издание. Евгения Марковна — матриарх либерализма, а ее журнал считается самым непримиримым обличителем Кремля.
Альбац обещала скромную зарплату, но зато полную свободу творчества. Я согласилась и была счастлива. Теперь меня охватывает дрожь от воспоминаний, в каком аду я очутилась.
Надо заметить, мне всегда было интересно, где журналистам The New Times удается доставать эксклюзивные сведения? Некоторое время назад, например, они писали, что директор ФСБ Бортников убил банкира. Потому что у них уникальные источники.
Поработать с «источниками» предложили и мне. Но сначала их надо было найти. The New Times, как выяснилось, в каждом номере публикует данные о нарушениях на выборах от ассоциации «Голос».
«Голос» вывалил на нас гору «нарушений»: и на предприятиях, и в органах, и в Министерстве обороны — везде творился беспредел. Казалось, сотрудники всех этих органов настолько возмущены, что каждый день звонят в ассоциацию и жалуются, жалуются, жалуются на то, что их заставляют брать открепительные и всей семьей идти голосовать за Путина.
Беда в одном — все эти жалобы и звонки были анонимными. То есть нам, корреспондентам The New Times, предлагалось связаться с названными учреждениями и самостоятельно добыть доказательства беспредела.
Мы обзванивали знакомых и незнакомых, даже среди своих родственников я нашла людей, работающих в упомянутых учреждениях. Сведения не подтвердились — никого не заставляли делать ничего противоправного.
Евгению Марковну это нисколько не смутило: «Ну и что, что не можете доказательства найти! — кричала она. — Не можете найти — надо придумать! Вы что, не журналисты?!» Оказалось, это главный принцип, по которому работает редакция.
Я упросила освободить меня от необходимости подтверждать фантазии «Голоса» и разрешить написать текст про фольклор «снежной революции». Написала, показала коллегам. Все были довольны. Материал отдали Альбац, а ночью меня и начальство вызвали в кабинет главреда.
«Это г…о! — кричала Альбац. — Какие, к черту, доктора наук!? У нас только один в стране специалист по фольклору — это Шендерович!» Мужики дрожали и утирали пот со лба.
Через два дня я сказала, что ухожу. И мне сказали: вперед. Ни зарплаты, ни трудовой, ты тут и не работала.
После этого я легла на пол и объявила голодовку. Тогда Альбац вызвала охранника, и амбал просто скинул меня с лестницы, с шестого этажа. Хорошо, что не в окно.
Я хочу обратиться к Путину Владимиру Владимировичу. За прошедшее революционное время я написала о вас много гадостей. Мол, все у нас плохо: в школах — ЕГЭ, чиновники воруют, телевизор врет, кругом один беспробудный, беспроглядный, полный абзац. И кое от чего я, честно говоря, не отказываюсь.
Но я хочу, Владимир Владимирович, попросить у вас прощения. Мне стыдно работать в журнале, где полощут кандидата в президенты за то, что он якобы заставлял кого-то за себя голосовать. Где журналистку скидывают с лестницы, а мужики-коллеги стоят, смотрят и молчат. Где заставляют придумывать факты, если их нет.
Автор печаталась в изданиях «Коммерсантъ», «Русский репортер», «Независимая газета», отличается неукротимым нравом и тягой к приключениям
Материал из издания «Не дай Бог!» №4, 7-13 марта 2012
Алексей Синельников: Контора пишет. А зачем? 
Александр Фишман представляет АиФ №52 от 29.12.2010 
Эх, дубинушка! 
Как украсть Бормана 
