Сначала, на третий день траура, были парижане в виде привидений, «возвращающиеся к жизни», за ними — продырявленный человек с шампанским с надписью «У них оружие. Плевать, у нас шампанское!» и теперь — террорист таким, каким мы его представляем себе и каким он оказывается в реальности. Сколько можно плевать на могилы?
Обложки французской газеты «Шарли Эбдо» скандально известны, причем в самой Франции куда меньше, чем за ее пределами. Французы всерьез заговорили об издании только в минувшем январе, когда после публикации карикатуры на пророка Мухаммеда в редакцию, расположенную в 11-м, одном из центральных округов Парижа, ворвались воинственно настроенные последователи радикального ислама и хладнокровно расстреляли 12 человек (10 сотрудников издания и 2 полицейских). Тогда вся Франция, да и не только она, кажется, весь мир выразили свою солидарность с изданием, заявляя везде «Я — Шарли» (такие граффити и надписи на асфальте до сих пор можно увидеть в Париже, а в продаже в сувенирных магазинах нет-нет, да и встретишь такую футболку). Вопрос, читаете ли вы газету «Шарли Эбдо», я задала 15 парижанам совершенно разных профессий и социальных статусов. «Эбдо»? Знаю их, но не читаю», — ответил каждый(!) из них.
Не читают, но поддерживали всей страной?
«Смысл акции „Я — Шарли“, да и вообще смысл существования самой этой газеты в том, что мы, французы, крайне демократичны и толерантны, мы поддерживаем свободу, в том числе, свободу выражать свое мнение, — рассказала мне 32-летняя официантка Мари, — Во Франции высоко ценятся идеалы мультикультурализма — люди могут быть любыми, они не обязаны быть такими, как ты — и ты должен уважать это. Если люди хотят нарисовать карикатуру на пророка, они имеют право это сделать».
Два номера подряд «Шарли» рисовали карикатуры на трагедию, случившуюся с российским самолетом, летевшим из египетского Шарм-эль-Шейха в Санкт-Петербург и взорванном над Синайским полуостровом. «Вы считаете, это нормально?» — задаю вопрос продавцу газет. На его стойке как раз лежит второй из номеров, издевающихся над произошедшим с российскими гражданами. «Честно говоря, не вглядывался, — пожимает плечами он, — что у них там?». «Это российский самолет, — терпеливо объясняю я, — его взорвали террористы. 224 мирных человека погибли. Как над этим можно смеяться?». «Это своеобразная французская сатира, не юмор, — начинает он после долгой паузы, — они не смеются, а высвечивают существующие проблемы, в первую очередь — политическую». «В прошлом номере — падающие трупы и надпись „российский лоукостер“, в этом — ракета ударяется в не слишком прилично нарисованный самолет с припиской: „Катастрофа над Синаем, наконец-то секс-видео“. В чем тут сатира? Это как нужно понимать?». Продавец не отвечает. Долго трет переносицу. Потом выдыхает как-то устало: «Простите нас, французов».
«У французов действительно странное представление о юморе, шутки в нашем понимании тут нет, — рассказывает мне 25 лет живущая здесь Екатерина, москвичка, архитектор, — Ирония, сарказм, сатира — вот три варианта их „юмора“, но совсем не в нашем представлении о слове „юмор“ вообще: они не смеются! Это, если хотите, грустная ухмылка. Именно за то, что у нас разное представление о смехе, они уже поплатились. Казалось бы, шутить о пророке в самом центре Парижа, чье население уже, по моим ощущениям, не менее чем на 50% — мусульмане — странно и небезопасно. Исламисты на них напали, кстати, не впервые, просто до этого нападения не заканчивались летально. Русские бы так точно не сделали, не рисовали такого, хотя бы из чувства самосохранения. А в „Шарли Эбдо“ даже не поняли, мне кажется, до конца, что не так, за что на них спустилась такая беда».
На третий день после кровавой бойни в центре Парижа, унесшей как минимум 132 жизни и покалечившей больше 200 человек, «Шарли Эбдо» нарисовал на своем сайте карикатуру на эту ситуацию: приведения в виде парижан (кепи на голове, усы, багеты под мышкой) и подпись «Парижане возвращаются к привычной жизни». «Это задело парижан? Это вызывает негодование?». «Это вызывает грусть, заставляет сжать кулаки, — поясняет Екатерина, — ведь эту карикатуру можно толковать по-разному. На примитивном уровне это умершие люди, верно? Кощунственно. Но посмотрите глубже: эти приведения — оставшиеся в живых парижане, это я, мой муж, наши соседи, — пытается растолковать мне смысл иллюстрации Екатерина, — Это мы ведем себя после трагедии, как будто все в порядке, покупаем хлеб, торопимся куда-то, хотя должны были бы пытаться понять, что поменять, как жить, чтобы не допустить еще таких трагедий. Мы в своей погоне за сиюминутным — и есть эти привидения...».
Редакционная политики «Шарли Эбдо» («мы отражаем левый плюрализм», — так сам о себе говорит издатель еженедельника): критика ультраправых, антирелигиозная направленность (католики так обиделись, что подали на редакцию в суд), ставка на картинки (в издании нет ни одной фотографии — только рисованные иллюстрации и комиксы). На рынке печатных СМИ во Франции много изданий (это не только газеты, но и журналы), которые делают ставку на карикатуры. Это часть французской культуры. Не зря же здесь так популярны комиксы, которые практически не прижились в России.
В бытность свою президентом Франции Жак Ширак осуждал антимусульманские карикатуры газеты. Николя Саркози, напротив, защищал существование сатиры в том виде, в котором ее видят журналисты издания, в суде. Франсуа Олланд же даже не извинился за содержание двух выпусков газеты перед россиянами. А ведь мог бы — ведь именно к России он обратился сразу после терактов в его стране.
Я показываю газету с карикатурой на российский самолет, и снова и снова повторяю свой вопрос. А если бы это был французский самолет? Если бы разбились ваши близкие и родные, вам было бы смешно?
«Вы знали об этом издании до января этого года, ну вот только честно?» — отвечает вопросом на вопрос 45-летний Маркус. Мы знакомимся с ним у мемориала на площади Республики, куда он принес цветы и свечи. «Какие французские газеты вы знаете? „Ле Монд“, „Фигаро“, „Паризьен“... Вы слышали, чтобы кто-то когда-то назвал среди них „Шарли“? Вы знаете историю этого издания (к слову, оно выходило с 1969 по 1981 годы, затем было закрыто и восстановлено в 1992 году — ред.)? О чем они пишут? Нет? Вот и мы нет. Не нужно слишком много говорить об этой газете, она того просто не стоит. Не создавайте им дополнительной славы, это одиозное бульварное издание, вы видели хотя бы, какой у него тираж (переворачиваю газету — количество экземпляров не указано)? Это — ничто, это — не Франция. Франция — это обложки Ле Монда. Вы видели наши газеты после катастрофы российского Эйрбаса? Мы — с вами. И вы — в нашей ужасной трагедии — с нами. И только так, вместе, мы их победим».