.jpg)
Член Общественной палаты РФ Вениамин Роднянский, побывавший во вторник в лагере на Чистых прудах, считает, что на самом деле, в составе протестующих есть вовсе не мирное «ядро».
— Самое первое впечатление от посещения лагеря — феерия праздника, в воздухе царит фан. Одни играют в бадминтон, другие в шахматы, люди приятно проводят досуг. Но по мере моего продвижения вглубь лагеря я стал замечать и некоторые другие особенности «ненасильственного протеста». Обратил внимание на выставленные по периметру дозоры, на людей, которые сформировали некую службу безопасности лагеря. Они ко мне подошли и в ультимативной форме попросили покинуть данное мероприятие во избежание дальнейших конфликтов. Это были подготовленные ребята, спортивного телосложения. Переговаривались они друг с другом с помощью раций. Не знаю, было ли у них оружие. Но я однозначно сделал вывод, что не всё так просто, как нам пытаются обрисовать организаторы данных протестов. Либо же организаторы сами не в курсе, что в их лагере есть служба безопасности.
Эти накачанные ребята сильно контрастировали с хипстерами, которые беззаботно играли в бадминтон. У меня сразу же возникли исторические аналогии. Февральскую революцию 1917 года совершила мирная интеллигенция, а через несколько месяцев эта интеллигенция висела на штыках пьяной матросни. Мы же помним поговорку, что революции задумывают идеологи, в жизнь приводят фанатики, а плодами революции пользуются маргиналы. Так вот не удивлюсь, что и здесь под видом ненасильственного протеста строится закамуфлированная агрессия, иначе — зачем здесь эта служба безопасности? Откуда эти люди, что они из себя представляют? Почему на территории лагеря действует фейс-контроль, который я ощутил на себе? И где те принципы демократии, за которые выступает оппозиция?
Помните, как у Вольтера: я тысячу раз не согласен с вашим мнением, но я готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли высказывать это мнение. Здесь же на деле я увидел обратное — агрессию. И меня беспокоит, что под видом ненасильственного протеста в ряды оппозиционеров привлекут молодёжь, которая станет разменной монетой в случае беспорядков. В одном из блогов прочитал мысль, что оппозиционерам нужна та самая сакральная жертва, Гаврош (персонаж романа Гюго, погибший на баррикадах во Франции в 19 веке — Прим. ред.), которого будут передавать с рук на руки и говорить: вот за это мы и воюем. Сегодня у оппозиции нет этого «за», она борется исключительно против. У них лишь один лозунг: «Путин, уходи». Но если допустить, что они этого добьются, что дальше?
Передерутся, как пауки в банке, ведь у этих людей мало общего во взглядах, спектр — от националистов и ультралевых, отрицающих частную собственность, до либералов, которые эту собственность очень даже признают и любят.
В моём разговоре с Ильёй Яшиным у него прозвучала фраза: «Мы с улиц не уйдём». А революция начинается с улиц. Я революций опасаюсь. Россия, на мой взгляд, свой лимит революций исчерпала. Можно говорить об ошибках власти, о неприятии ее курса. Но за власть надо бороться. А не воевать за неё. Очень страшно, когда основой идеологии является не борьба, а война. Есть опасность того, что ты станешь виновников гораздо больших преступлений, чем те, в которых ты обвиняешь своих политических оппонентов.
