От Диккенса до Гоголя. Новогодние традиции в литературе

Ответы на эти вопросы ищите в книгах разных народов с лучшими новогодними и рождественскими сказками, стихами и волшебными историями.

Юлия Шигарова, филолог, детский писатель.

Зимнюю детскую литературу можно условно поделить на рождественские рассказы, сказки с народными сюжетами и авторские произведения. «Основателем» первых считается Чарльз Диккенс, написавший в 1843 году «Рождественскую песнь в прозе» о старом скряге мистере Скрудже, изменившемся после встречи с духами. Одна из самых трогательных историй в этом жанре — «Девочка со спичками» Ганса Христиана Андерсена. В любом рождественском рассказе обязательно происходит чудо и перерождение героя, но в русской литературе этот жанр стал более реалистичным: наши писатели отказались от волшебства, сохранив темы детства, любви, прощения, социальную тематику, — и у них получились проникновенные и трогающие душу истории. Вспомните малыша, умирающего от холода с улыбкой на лице, — из рассказа Фёдора Достоевского «Мальчик у Христа на ёлке», или ангелочка из рассказа Леонида Андреева, который растаял под лампой у «злого» мальчика Саньки. Святочные рассказы есть у многих классиков — Бунина, Чехова, Куприна и других. Сейчас эту традицию продолжают современники — например, Олеся Николаева.

А вот «Ночь перед Рождест­вом» Николая Гоголя не рассказ, а сказка на основе народных сюжетов. И в ней мы видим, как уживаются языческие традиции с христианским праздником. Конечно, все народные сказки и сюжеты отражают древние верования. Вот и наш Дед Мороз (Морозко, Мороз Иванович), появившийся в печатной литературе только в 1840 году в сборнике В. Одоевского «Сказки дедушки Иринея», был языческим хозяином стужи и зимнего холода. Надо сказать, Дед Мороз не имел никакого отношения ни к Рождеству, ни к Новому году: с 24 на 25 декабря, в день зимнего солнцестояния, праздновалось рождение нового солнца — Коляды (от имени которого и произошли «колядки»). А Дед Мороз сроднился с Рождеством только в конце XIX в., после того как Александру II не удалось «приживить» на русской почве европейского Санта-Клауса.

После революции Дед Мороз исчез вместе с Рождест­вом, а уже с 1930-х годов был «реабилитирован». В советской литературе исчезает и рождественский рассказ, чего с европейской литературой никогда не происходило. Сказки у нас становятся новогодними, например «Двенадцать месяцев» С. Маршака. Интересно, что сюжеты у разных народов часто повторяются: «Бабушка Метелица» в обработке братьев Гримм похожа на нашу сказку про Морозко, где бедная падчерица награждается за доброту, а злые мачеха и её дочери наказываются. У Санта-Клауса тоже непростая судьба. Многие знают, что прообраз Санты — Святой Николай, Николай Угодник, который раздавал все свои деньги бедным семьям с детьми. Поэтому европейские монахи в день его памяти, а потом и на Рождество тоже стали делать детям подарки — кульки со сладостями. Но привычный образ Санты был создан лишь в 1823 г. в детском стихотворении «Визит святого Николая» (или «Рождественская ночь») американца Клемента Мура — тогда у Санты впервые появились сани, олени, привычка влезать в трубу и оставлять подарки в носочках, сушащихся над камином.

Что же касается народных традиций, то не только наши предки отмечали день зимнего солнцеворота. У германцев этот праздник назывался Йоль — слово «ёлка» и идея её наряжать пошли именно отсюда. Также у них был обычай сжигать полено, чтобы помочь гореть новому солнцу. В Испании до сих пор принято ставить в доме деревянный чурбак и давать ему «подзатыльники», чтобы в зимний праздник он принёс подарки. Пиротехника же «пришла» к нам из Китая, где её использовали, чтобы разогнать злых духов. Мне очень нравится японский обычай: ночью в храме колокол бьёт 108 раз, и каждый удар означает определённый грех или порок — то есть люди припоминают все возможные грехи, чтобы избежать их в новом году. В каждой стране есть свои интересные новогодние традиции. Так почему бы не почитать о них в ожидании праздника?