Светлана Рябухина:
— Жду сына с занятий в изостудии. Вокруг бегают маленькие девочки, у них скоро начнётся урок хореографии. Одна носится особенно быстро, просто сгусток энергии. Хорошенькая, но неуклюжая и толстенькая, и не надо быть провидицей, чтобы сказать, что ни балерины, ни танцовщицы из неё не выйдет.
Пока дети занимаются, мамы и бабушки ждут своих чад в раздевалке: кто разговаривает, кто вяжет, кто читает. Уйму времени отнимают у нас, взрослых, все эти кружки и секции. А что делать, надо же детей развивать, чтобы умели рисовать или петь, танцевать или играть в шахматы. А хорошо бы всё сразу, но так не бывает.
Одна моя знакомая рассказывала, что водила сына учиться играть на трубе, а потом дома следила, чтобы он делал все домашние задания по музыке. «И зачем это было? — говорит она. — На трубе он с тех пор не играл. Никогда».
Я водила сына петь в хоре, когда он ещё был дошкольником. Вначале сынишка ходил охотно, но потом сказал, что это «очень грустное искусство», и петь перестал. После этого был аккордеон, года два в квартире звучали пьесы и польки, но потом сын забросил и их. Наверно, можно было заставлять его заниматься из-под палки, но я хорошо помнила историю с трубой и ещё несколько подобных историй...
Потом была изостудия, в которой дети почему-то месяцами рисовали одну и ту же картинку. Теперь — другая изостудия. Из всего перечисленного наименее полезными были, по-моему, занятия в той, первой, изостудии. Об остальном я нисколько не жалею, хотя, казалось бы, ну что это ему дало? На самом деле многое — причастность. Когда он видит на сцене хор, вспоминает, что и сам учился петь, а каждый человек с аккордеоном вызывает у него почти родственные чувства.
Не всем дано стать известными музыкантами или актёрами. Но можно научиться видеть мир во всём многообразии красок, заполнить свою жизнь творчеством, чтобы в ней не оставалось места скуке. Так что пусть они танцуют, эти маленькие пухленькие девочки, которые никогда не станут балеринами.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
