Африканская болезнь косит россиян на нашей территории. В Волгоградской области заболели 170 человек, погибли – 5, в Ростовской из 27 зарегистрированных больных один скончался, впервые выявлены больные в Воронежской области – раньше их тут не было. Что же нас ждёт и где будут еще новые случаи лихорадки?
Больных по осени считают
Как утверждают специалисты, африканские вирусы уже «свили» себе природные очаги и в России, и некоторых странах СНГ. Они есть в Астраханской и Омской областях, на Украине, в Молдавии, Армении, Туркмении, Таджикистане, Азербайджане, Казахстане. Но вспышки лихорадки возможны не только в этих местах: заражённые птицы легко переносят возбудителя по нашим просторам. И появления больных стоит ждать до конца октября, после чего лихорадка Западного Нила регистрируется редко. Сколько будет таких больных, не рискнёт сказать никто, но сейчас в Волгоградской области ежедневно выявляют от 5 до 10 новых жертв инфекции. Всё зависит от того, насколько погода будет комфортной для комаров. Именно они переносят вирус от птиц людям. Но не исключено, что кроме пернатых его источниками могут быть грызуны и прочие животные, включая даже лягушек.
Почему тропическая зараза свалилась на нашу голову? Отнюдь, не везёт не только нам и Северной Африке, где очагов такой лихорадки сегодня больше всего. Они есть по всему Средиземноморью и даже в центральной и восточной Европе. Они есть даже в США, и не где-нибудь в болотистой провинции, а в самом Нью-Йорке. Как мир до этого дошёл? Вот краткая историческая справка. Впервые вирус лихорадки Западного Нила выделили в далеком 1937 году у жительницы Уганды. Потом его нашли в Египте, Конго, Южной Африке, Израиле и Индии. В Старом Свете он начал «светиться» в 1960-е годы. Тогда эпидемия случилась во Франции и, возможно… у нас. Почему возможно?
Тогда были случаи неизвестной лихорадки, очень похожие на нынешние, но не было диагностических возможностей – не могли «поймать» вирус. Впервые это у нас случилось лишь в 1999 году, когда под Волгоградом стали появляться больные незнакомым и тяжелым недугом, часто смертельным. Тогда заболели почти 500 человек, а умерли 36. Столкнувшись с проблемой, инфекционисты и эпидемиологи начали расследование. Сначала больных проверяли на лептоспироз, листериоз, лимфоцитарный хориоменингит, конго-крымскую геморрагическую лихорадку и прочие редкие и загадочные, но уже известные инфекции. Все анализы были отрицательными. Спектр исследований расширили – и нашли... Причиной болезни оказался вирус лихорадки Западного Нила. И это были первые случаи заразы, зарегистрированные у нас. Почти одновременно, в том же 1999-м году, африканская зараза впервые проявилась и в Нью-Йорке.
Комар-горожанин
Как случилось, что вирус из тропической Африки прижился в местах, которые кажутся весьма неласковыми для уроженцев знойного континента? Оказывается, температура для него не главное. А главное – то, что он отлично приспособлен к обитанию в слюнных железах Кулекс Пипиенс (Culex pipiens), которых у нас пруд пруди. Так зоологи называют обычных комаров, тех самых назойливых тварей, которых мы в подмосковные вечера прибиваем десятками. И любой из них может иметь в своих слюнных железах западно-нильский вирус. Кроме этого, он живёт ещё в некоторых клещах, но с точки зрения статистки, заразиться от комаров проще: встречаемся мы с ними чаще.
Но дело не только в этом Пипиенсе Обыкновенном, но и в тех, кого он сосёт. В США вирус прижился в американской вороне и американской малиновке, и они стали очагами, в которых болезнь живёт подолгу и, возможно, даже перезимовывает. У нас такой точной информации пока нет, но не думаю, что наши пернатые примут посланца Африки хуже. И самое интересное, вирус из диких уголков мира прижился не в наших болотах или где-то в тьмутаракани, а в городах: и в США, и в России основные случаи заболевания регистрируются среди городских жителей. У учёных есть ответ на этот вопрос.
Города стали страшными распространителями комариной заразы: Кулекс Пипиенс обожает тёплые и влажные подвалы под городскими многоэтажками. Здесь ему нравится больше, чем на природе. Комар стал горожанином. Всё это называется антропогенным влиянием на окружающую среду и созданием экологической ниши для интенсивного кормления комаров – мы преобразуем природу, а она подстраивается под нас и мстит нам. Большую роль в возникновении вспышек играют и аномальные природные явления вроде нынешней жары; и наводнения, как в Пакистане. А уж если учёные вспоминают о глобальном потеплении, то вообще рисуют страшные прогнозы об этой африканской заразе: зона обитания Кулексов расширится, и значит, возникнут новые вспышки, эпидемии и природные очаги, связанные с вирусом лихорадки Западного Нила.
Надеясь на лучшее, жди худшего
К сожалению, всё это заставляет предположить самое пессимистичное развитие событий, особенно для нашей страны. Почему? Мы ведь сначала ждём, пока разгорится «пожар» – неважно какой, самый настоящий, лесной, как этим летом, или эпидемический пожар лихорадки, – и только потом начинаем его тушить. Вспомните, первые случаи этой болезни были официально зарегистрированы в 1999-м году, а вспышки её начались на два года раньше – в 1997-м. Американцы сразу всё сделали еще в 1999-м.
Или ещё один пример: я посмотрел, как борется с этой заразой ведомство г-на Онищенко, и нашел лишь один документ трехлетней давности. О нынешней вспышке – ничего, о том, как защищаться от лихорадки, – тоже. Спасибо американской CDC – это федеральный Центр по контролю и профилактике заболеваний (Center for Disease Control and Prevention), нечто вроде нашей санитарно-эпидемиологической службы. Я там без труда отыскал предназначенные для рядовых граждан две трехстраничные памятки по защите от комаров и по лихорадке Западного Нила. И представляете, они были… на русском языке! Рекомендую почитать их и вам по адресу www.cdc.gov , там много интересного, есть даже и поводы для оптимизма. Например, что тяжёлое течение лихорадки бывает не у всех, а примерно у одного из 150 заразившихся вирусом. Что у 80% людей болезнь вообще протекает легко или бессимптомно, а у каждого пятого – умеренно, примерно, как средний грипп или простуда.
Птичку жалко
Но для меня самое интересное в другом. Вот последний абзац из американской памятки про лихорадку Западного Нила: «Если вы найдете мёртвую птицу, не прикасайтесь к телу птицы голыми руками. Обратитесь в местный отдел здравоохранения за указаниями о том, куда сообщить о мёртвой птице и как ее можно убрать».
Почему это меня так поразило? Я представил, что звоню по этому поводу в ближайшую СЭС и слышу, куда меня посылают. Я говорю об этом со знанием дела, потому что у меня есть похожий опыт. Прошлым летом я столкнулся, правда, не с мертвой птичкой, а с клещом. Он укусил мою супругу на подмосковной даче. Насмотревшись материалов в новостях про клещей и начитавшись статей про них в прессе, я решил действовать так, как рекомендуют – сдать клеща на диагностику. Вдруг он заражён вирусом энцефалита или борелиями, вызывающими болезнь Лайма (говорят, эта инфекция в Московской области весьма распространена). Как медику мне понятна ценность этой информации для общества и санэпидслужбы. Благодаря энтузиастам вроде меня, они могут составлять карту заражения клещей в разных районах. Представляете, если бы клещ, укусивший супругу, был бы носителем борелий (не дай Бог, конечно): эпидемиологи бы знали, где можно ожидать новых случаев болезни Лайма, где нужно проводить информационные компании среди населения, обучать врачей диагностике редкой и незнакомой болезни... Кстати, чтобы собирать такую информацию, эпидемиологам приходится даже выезжать в экспедиции.
Так вот мы поехали с дачи в Москву – в поликлинику по месту жительства. Инфекционист оказался в отпуске, но его медсестра лениво послала нас в травмпункт, уверив, что клещами занимаются именно там. Травматолог принял нас по доброму, обработал место укуса, но клеща ему девать было некуда, и он посоветовал обратиться к инфекционисту. Круг замкнулся. В Интернете мне удалось найти два места, где клещей принимают на диагностику. Сначала я позвонил в Федеральный центр гигиены и эпидемиологии Роспотребнадзора, и меня сразу после слова «здравствуйте», послали по второму телефону в Центр гигиены и эпидемиологии в г. Москве. Попытки поговорить сразу пресекли, заявив, что клещами не занимаются, а информация в Интернете устарела.
Московские эпидемиологи со мной поговорили, предложив свои услуги по диагностике клещей, кажется, по 800 рублей за одного возбудителя (значит, мне нужно было заплатить в 2 раза больше). Я даже не мог предположить, что такая диагностика может быть платной. Но денег было не жалко, и я готов был заплатить. Но было уже поздно, ближайший прием «материала на исследование» производили через пару дней рано-рано утром, а к тому времени мой клещ уже окончательно потерял бы диагностическую ценность. Как мне объяснили, обследовать его нужно в течение первых суток. Правда, как это можно было сделать, я не понял: на диагностику их принимали только два раза в неделю.
После этого весь этот театр медицинского абсурда мне надоел, и я выкинул клеща куда подальше.
