80 лет назад, 13 октября 1938 г., заключённый Осип Мандельштам переступил порог барака номер 11 Владперпункта (Владивостокского пересыльного пункта). Он проживёт там ещё 77 дней и умрёт, согласно акту номер 1911, «от паралича сердца и артериосклероза».
Судьба печальная, но не исключительная. Очень многие поэты и писатели переступали порог узилища. Кто-то, подобно Фёдору Достоевскому или Александру Солженицыну, выходил потом на волю и обогащал литературу «каторжной» прозой. Кто-то, подобно англичанину Томасу Мэлори, автору цикла о короле Артуре, умирал в заточении. Но в целом число писателей, попавших за решётку, настолько велико, что кажется, будто труднее найти такого литератора, что никогда не сидел, чем тех, кто так или иначе бывал арестован и осуждён. Более того, среди них встречаются совсем уж неожиданные имена, которые могут возмутить слишком ретивых ревнителей нравственности: «Как же так? Наши дети читают книги, созданные преступниками!» Тем не менее среди детских писателей хватает и таких.
Даниэль Дефо
По замыслу «Робинзон Крузо», обессмертивший имя автора, для детей не предназначался. В категорию «детской литературы» его переместили чуть ли не директивным путём. Во всяком случае, под давлением авторитетов — точно. Причём довольно быстро. Уже лет через 30 после выхода «Робинзона Крузо» виднейший педагогический пророк своего времени Жан Жак Руссо изрёк: «Это единственное произведение, на котором должно воспитываться наше юношество!»
Между тем автор «Робинзона Крузо» имел серьёзные проблемы с законом. В возрасте 32 лет он скрывался от долговой тюрьмы, жил под чужим именем и выходил на улицу только по воскресеньям, когда аресты за долги, согласно обычаю, не производились. В 42 года он выступает как тролль эпического уровня. Будучи протестантом довольно-таки радикального извода или, как их тогда называли в Англии, «диссентером», он пишет яростный памфлет «Вернейшее средство отделаться от диссентеров». В нем он призывает вешать этих самых диссентеров, ссылать их на галеры и вообще уничтожать, «как бешеных собак». Троллинг раскусили, и за столь изощрённое издевательство над «линией партии» нашего публициста приговаривают к семи годам тюрьмы и троекратному стоянию у позорного столба. Продувной Дефо умудрился, что называется, «соскочить по УДО», отсидев всего два года. А из гражданской казни устроил цирк с конями. Ожидая казни, он успел написать и распространить «Гимн позорному столбу», так что, когда его выводили на площадь, путь заключённого Дефо к месту наказания был усыпан розами, а публика встречала осуждённого овациями.
Владимир Даль
Можно биться об заклад, что именно с Владимира Даля большинство из нас начинало своё знакомство с отечественной словесностью. Это, конечно, неочевидно, поскольку выходные данные к «Курочке Рябе», «Снегурочке», «Лисе-лапотнице», «Вершкам и корешкам» и ещё целой веренице сказок никакой вменяемый родитель своим детям не читает. Тем не менее в них должно значиться: «Записал и литературно обработал Владимир Даль».
Забавно, что именно из-за подобных невинных, в общем-то, произведений Владимир Иванович и был арестован в октябре 1832 г. Практикующий врач, он увлекался литературой, подготовил к изданию и даже издал в типографии Адольфа Плюшара книгу «Русские сказки, из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими изукрашенные казаком Владимиром Луганским».
Управляющий III отделением Александр Мордвинов писал о недосмотре цензурного ведомства шефу жандармов Александру Бенкендорфу: «Наделала у нас шуму книжка, пропущенная цензурою, напечатанная и поступившая в продажу. Книжка напечатана самым простым слогом, вполне приспособленным для низших классов, для купцов, солдат и прислуги. В ней содержатся насмешки над правительством, жалобы на горестное положение солдата и проч. Я принял смелость поднести ее Его величеству, который приказал арестовать сочинителя».
Арестовали его с шиком: наряд прибыл во время врачебного обхода, доктора Даля взяли под стражу непосредственно у постели больного. В участке устроили позорный спектакль: на начинающего литератора кричали и чуть ли не тыкали в нос «подрывным сочинением». Под арестом Даль пробыл, правда, недолго. За него заступились перед царём, напомнив, что доктор геройски проявил себя во время недавней польской кампании 1830-1831 гг. Тираж сказок, впрочем, успели сжечь.
Корней Чуковский
Певец ожившего умывальника, бабы-неряхи по имени Федора, главного ветеринара всех времён и народов доктора Айболита, эталонного злодея Бармалея, а также мух, комаров, тараканов, крокодилов и прочего жизнерадостного паноптикума Корней Чуковский в 1905-1906 гг. имел все шансы уехать всерьёз и надолго. Обстоятельства заставляют вспомнить строки самого Корнея Ивановича: «А лисички взяли спички. К морю синему пошли, море синее зажгли». Потому что сейчас его преступления квалифицировали бы именно как «разжигание».
В 1905 г. он затеял выпуск сатирического журнала «Сигнал». Успел издать три номера и сдать в типографию четвёртый. А дальше — милости просим в знаменитую питерскую «предвариловку» на Шпалерной. Сразу три статьи обвинения. Статья 103 («Оскорбление Его Императорского Величества»), 106 («Оскорбление членов Императорской Августейшей семьи»), 128 («Потрясение основ государства»).
Всё в совокупности тянуло на восемь лет каторжных работ. В принципе, согласно тогдашним законам, можно было не садиться в камеру, а погулять до суда, внеся залог. Учитывая тяжесть статей, Чуковскому назначили залог в 10 тысяч рублей. Наличных денег у него было три рубля. Так что — Шпалерная.
Просидел он там 9 дней: требуемый залог внесла жена писателя Александра Куприна. Но дело тянулось до весны следующего года, и всё это время Чуковский провёл в бегах.
«Я нищ, не купил ни землю, ни дом...» 20% нобелевки Бунин роздал писателям 
Литература «в клеточку». Русские классики — кто и за что подвергался аресту 
Вундеркинд, бунтарь, «почти иностранец». Неизвестный Фёдор Тютчев 
Блаженный Мигеля Сервантеса. Русское юродство вышло из доспехов Дон Кихота 
«Остров Крым». Отрывок из романа Василия Аксёнова 
