5 лет назад в клинике под Мюнхеном в палату к Марии Комиссаровой, перенёсшей очередную операцию, зашли два человека…
Первый – немецкий врач, который произнёс слова: «Вы больше никогда не будете ходить». У Маши случилась истерика. Уже потом она узнала, что у немцев принято говорить пациенту самый худший вариант… Второй человек в палате – Алексей Чаадаев – попросил Машу стать его женой. «Лёша делал мне предложение, а я плакала не переставая».
«Я падаю, дикая боль»
2014 год. Маше 23 года, и она член олимпийской сборной по фристайлу в дисциплине ски-кросс (вид лыжного спорта, в котором спортсмены проходят трассу с препятствиями в виде виражей и различных трамплинов). В Сочи – первая зимняя Олимпиада в истории России и в её личной истории. Она даже сделала себе маленькую татуировку – японский иероглиф, означающий мечту. Тогда она мечтала о победе на Играх.
До старта Комиссаровой оставалось 6 дней, шла обычная тренировка на олимпийской трассе. «Я прыгаю, лечу высоко и далеко, и тут бах – и падаю. Причём сломалась спина не из-за того, что я упала на неё, я просто жёстко приземлилась на прямые ноги, и удар был снизу… Дикая боль, подъехали тренеры, говорю им, что ног не чувствую. Помню, попросила, чтобы с меня сняли ботинки, а мне говорят: уже сняли. Был шок – они сняли, а я этого даже не ощутила».
Дальше – промежуточная операция в Красной Поляне; Владимир Путин, пришедший к Комиссаровой в больницу, у него она попросила, чтобы новую операцию сделали в Европе; самолёт в Мюнхен; и, кажется, звонок Лёше, который она смутно помнит из-за боли.
С Лёшей они друг друга почти с детства знают, познакомились ещё в летнем спортлагере под Питером. Тоже фристайлист, но в состав олимпийской сборной не вошёл. Собирался ехать в Сочи, чтобы болеть за Машу, а полетел в Мюнхен, чтобы держать её за руку, когда немецкий врач озвучит свой вердикт.
Иск о потерянном времени
«Я не хочу оставаться в коляске навсегда. Я хочу встать!» – повторяла Маша. И они с Алексеем стали изучать все возможные варианты: традиционные и нетрадиционные методы, в России и за рубежом. Остановились на испанской клинике, где, по заверениям, ставили на ноги даже, казалось бы, в безнадёжных случаях. «Там сказали, что готовы взяться за мой случай, увидели в организме ресурсы, за счёт которых можно восстановить подвижность», – объясняла нам тогда Маша свой выбор.
Чудо стоило огромных денег: «Одно занятие –1500 евро, около 627 тыс. евро за почти 2 года». Часть расходов покрыли с помощью обязательных для спортсменов страховых выплат, какое-то время помогала спортивная федерация, остальное долго собирали через благотворительный фонд… А потом все средства закончились, как закончилась и вера в чудо. «Я не сразу поняла, что деньги у нас тянули через обещания. В феврале 2016-го я сделала тест невролога, который чётко показал, что нет никаких двигательных функций. Я выкладывалась по полной, тренировалась 7 дней в неделю. Мне очень хотелось видеть изменения, но, кроме неплохого общего физического состояния, их не было. Прошло 2 года, мы просто потеряли в клинике своё время».
Спрашиваешь у Маши: «Как вы пришли к мысли, что надо попытаться отсудить у клиники потраченные деньги? Мало кто готов идти в похожей ситуации в суд». «Наверное, именно тот факт, что мало кто готов сделать этот шаг и пойти в суд, – говорит она. – Я хотела не просто добиться справедливости, но и показать пример людям, оказавшимся в подобной ситуации, предостеречь их от ошибки. Мы понимали, что всё это тяжело, долго, дорого. К счастью, познакомились с одной компанией, которая была готова взять судебные издержки на себя. Сами бы вряд ли потянули».
Итог. В феврале Невский районный суд Петербурга частично удовлетворил её исковые требования, обязав клинику в Испании выплатить 60 тыс. руб.: 40 тыс. руб. – компенсация морального вреда, 20 тыс. – штраф. «Сначала мы подумали, может, валютой или нулями ошиблись. Но нет. 60 тыс. руб. – цена моей истории. Конечно, мы не остановимся на этом. Будем подавать апелляцию. Мы сейчас ждём мотивационное письмо, чтобы нам растолковали, почему такое решение вынесено… Но, если честно, я не хочу больше говорить про суды. Всем достанется по заслугам. Пусть этим адвокаты занимаются. А мне нельзя нервничать, я жду второго ребёнка. Пол? Пока ещё не знаем».
Мама на колёсах
Она теперь не Комиссарова, а Чаадаева. Свадьба с Лёшей была в ноябре 2016-го, через 2,5 года после предложения. «Я просто не хотела выходить замуж на коляске. Мечтала о красивой свадьбе, чтобы я там танцевала. А потом случилась клиника, не до свадьбы было. В общем, мы не спешили. А уже когда я забеременела Матвеем, то подумала: «Когда, если не сейчас?»
Маша, Лёша и Матвей, которому в апреле исполнится два года, пока живут в Испании. В России ей тяжело на коляске. Осваивают туристический бизнес, помогают с арендой квартир. А ещё Маша ведёт блог «Мама на колёсах» в Инстаграме. Там много историй из жизни, советов и фотографий с её улыбкой. «И всё равно Инстаграм – лишь красивая картинка. Я не делюсь там сложностями, которые бывают. Не хочу, чтобы меня жалели. А сложностей полно. Сначала не могла купать Матвея, это делал Лёша. Сейчас не могу с сыном гулять, потому что он от меня убегает… И каждый раз я понимаю, как мне с Лёшей повезло. Без него бы я не справилась. Он шикарный отец. Когда ненадолго остаюсь одна с ребёнком, сразу начинаю думать: «А как вообще живут мамы-одиночки? Им всем памятник поставить надо!»
Виктория Хесина, «АиФ»: Маша, если честно, вы ещё не потеряли надежу встать с коляски?
Мария Комиссарова: Нет. Прогресс не стоит на месте, много нового в медицине появляется. Будем пробовать. Другое дело, что с этим пока придётся подождать. Дело в том, что все последние методики, которые применялись к спинальным травмам, – это операции. Там либо ставят чип, либо стволовые клетки. Мне же пока из-за детей оперативные вмешательства делать нельзя. Я Матвея грудью кормила 1,5 года, сейчас, думаю, тоже это затянется (улыбается).
