Это история гвардии сержанта ВДВ Сергея Ешина, мама которого почти 20 лет борется за сына. Имена и фамилии героев — подлинные, с их согласия.
Татьяна Ешина могла «отмазать» сына от армии, но совестью не поступилась, и сын пошёл в военкомат. Сергей попал в «горячую точку». Полгода, пока сын воевал в Чечне, она отчаянно молилась о том, чтобы Сергей вернулся живым. А он, оберегая материнское сердце, присылал восторженные письма о красоте здешней природы, однополчанах. И ни слова о войне! «...Мама, здесь очень красиво! Я каждый день вижу, как горы целуются с облаками».
Сергей вернулся с войны, женился, стал отцом двух сыновей. Поначалу Татьяна не хотела верить, но, похоже, «гражданка» сломала гвардейца — он стал прикладываться к рюмке.
Живу молитвами о сыне
Татьяна — добрая, мягкая женщина и, как говорят боевые друзья Сергея, самая лучшая на свете солдатская мама.
Однажды для однополчан сына Татьяна решила устроить праздник на войне. Наши фронтовые командировки в мятежную Чечню совпали, и «АиФ» собрал целый грузовик подарков для десантников. Доехали до Моздока. На военном аэродроме пришлось ждать попутный вертолёт, чтобы добраться до Чечни. Татьяна, услышав, что здесь вовсю торгуют гуманитаркой на местном рынке, два дня охраняла наш груз. Однажды она разревелась, увидев зачуханных солдат в длинных шинелях, которые плюхнулись на землю рядом с нами. Солдаты курили мерзкую «Приму» и жадно смотрели на нашу гору гуманитарки. Один из них осмелился и, тронув Татьяну за плечо, спросил:
— Тёть, хлеба не будет?
Татьяна ахнула, а затем кинулась к коробкам, доставая колбасу, печенье, консервы, тёплые носки.
...Мы сидим на кухне и перелистываем фронтовой альбом Татьяны 17-летней давности.
— Говорят, на войне снаряд дважды в одну воронку не падает, а в мою судьбу он упал четыре раза. Здорово пил мой отец, вернувшись с войны. У него сидел в глазу осколок, и свою порой нестерпимую боль батя заливал водкой. К рюмке почти ежедневно прикладывались мой первый муж Володя и свёкор. Мы жили на Камчатке, Володя служил мичманом на флоте. Вот так моя жизнь продолжалась 13 лет. Сейчас, спустя много лет одиночества, я купаюсь в женском счастье, выйдя замуж за офицера-отставника Володю Грызлова. И часто корю себя за то, что упустила сына — снаряд упал в воронку 4-й раз.
Мне часто звонят его однополчане. На войне из призыва сына погиб только один мальчик — Серёжа Иванов. Остальные потери не боевые, мирные. Один сгорел от наркотиков, другой погиб в пьяной автокатастрофе, кто-то ушёл в криминал, выплёскивая фронтовую агрессию, — помогал бандитам выбивать кулаком долги и погиб в бандитской разборке. За что так Бог наказывает солдатских матерей?
Конечно, я стараюсь хвалить сына. Он талантливый, пишет стихи, сценарии. В своих письмах с войны он рассказывал о мечте — построить в Пскове детский городок, поставить для юных зрителей театрализованный спектакль о том, как в сказочном лесу звери боролись с пьянством Змея Горыныча и Бабой-ягой — никотинкой. Вроде судьба сделала ему творческий подарок. Вот уже 10 лет Сергей работает смотрителем старинной водяной мельницы в Пушкинском заповеднике. Если бы не его пьяные срывы!
Маме слово дал
Пушкинский заповедник оделся в белоснежный наряд. От Михайловского рукой подать до деревни Бугрово, до водяной мельницы. Мельничный пруд ещё не замёрз. Сергей в костюме мельника открывает шлюз. Мельница оживает, десантник, ставший мельником, с гордостью показывает старинные механизмы и дарит пакетик с мукой свежего помола.
Мы не виделись с ним с той проклятой войны. И он, сидя за кружкой чая, рассказал, как жил.
— Через 20 дней после моего дембеля погибла 6-я рота ВДВ, — рассказывает Сергей, — весь взвод, с которым я призывался. Стараюсь войну воспоминаниями не ковырять. Даже с однополчанами встречаюсь редко. Там же всегда третий тост за погибших, за наших пацанов. Не дай бог выпить, заснёшь — опять на войне. А там все ребята живые, весёлые...
Нас хорошо учили воевать, но никто не обмолвился, как действовать в мирной жизни. Многие в неё не вписались. Я попал в миротворческую командировку в Югославию. Служил по контракту. Но родился сын, а жилья не дали. Жена уехала с ребёнком на Валдай к родителям, я — в Пскове. На выходные к сыну — 500 км в оба конца, подержишь ребёнка на руках два дня — и опять на службу. Ушёл из армии, стал «таксовать». Сел на стакан. Однажды конкуренты так бейсбольными битами отходили, что две недели провалялся в больнице. Но, видимо, есть у меня ангел-хранитель (возможно, мама Таня), не раз от смерти спасал.
Мы ещё долго говорили о планах Сергея, на прощание присели на дорожку. Сергей перехватил мой взгляд на деревянное корыто, стоявшее у русской печки, рубанул рукой воздух: «Думаешь, останусь у разбитого корыта? Не дождётесь. И найдутся те жернова, которые перетрут всю мою дурь. Я же маме слово дал!»
