140 лет назад, в декабре 1877 г. состоялось событие, о котором его очевидец, впоследствии видный театральный деятель, а пока — военный корреспондент газеты «Новое время» Владимир Немирович-Данченко скажет: «Турки пытались на одном из участков прорваться через русские линии обороны. Но это им не удалось. Быстро подошедшими из других участков резервами русских войск они были остановлены и окружены». Это — весьма точная картина того, что мы называем «Взятие Плевны».
Некоторое удивление вызывают действия сторон. Если русские берут Плевну, то атаковать и идти на прорыв положено как раз им. А туркам полагается как раз-таки сидеть на своих линиях обороны и изо всех сил их отстаивать. Однако всё наоборот. В чём дело?
В том, что это был уже финал долгой и кровавой эпопеи, где русская армия одержала победу, как говорят в спорте, исключительно «на морально-волевых». Три неудачных штурма, очень большие, можно сказать — немыслимые потери, и, наконец, долгая правильная осада крепости. Блокада, строительство укреплений, намерение пересидеть турок, выморить их и вынудить спасаться из обложенной крепости хотя бы в самоубийственной попытке прорыва и ухода из плотного кольца.
То, что потери, да и ситуация в целом, были немыслимые, надлежит понимать буквально. Потери после первого штурма — 2800 у русских против 2000 у турок. После второго — 3000 у русских против 1000 у турок. После третьего — 13000 у русских против 3000 у турок.
Дело даже не в том, что расклад по соотношению потерь раз от раза становился для наших всё хуже и хуже. Дело в том, что русский солдат давно уже не находился в таком скверном положении. Впервые за всю многовековую историю русско-турецких войн наша армия если и не была разбита турками, то не смогла нанести им поражение. Немыслимым было именно это.
Интернета тогда не было, а вот «диванные войска» из доморощенных теоретиков, которые лучше прочих знают, как надлежит воевать, и в чём ошибки командования, вполне себе существовали. В прессе поднялся чудовищный вой по поводу «бездарных и робких генералов», а также «безудержного воровства военных поставщиков». Отчасти и то, и другое было правдой. И вменяемого ответа с официальной стороны тогдашние «диванные войска» не получили.
Дать этот самый ответ, а также увидеть и раскрыть главную причину «трагедии Плевны» было суждено совсем другому человеку. Им оказался, как ни странно, «главный исповедник загадочной русской души», классик отечественной и мировой литературы Фёдор Достоевский.
Впрочем, ничего странного здесь нет. Всё-таки офицер, и не просто офицер, а военный инженер по образованию, Фёдор Михайлович в своём «Дневнике писателя» подошёл к проблеме именно с точки зрения своей специальности.
Перед третьим штурмом он пишет: «Под Плевной произошло что-то совсем уже новое. Ряд простых полевых укреплений придает местности значение неприступной твердыни, которую прежними средствами и взять нельзя, которая уже потребовала от нас двойных, тройных усилий, чем предполагалось вначале, и которая до сих пор еще не взята...».
Это констатация горького факта.
Но вывод, который Достоевский делает из этой констатации, поражает точностью прогноза: «Возьмут Плевну, наверное. То есть возьмут Османа, когда он пойдет напролом чтобы выйти из собственной западни и не умереть в ней с голоду, а бросившись напролом, откроется. И из защищающегося перейдет сам в роль атакующего, чем разом потеряет все выгоды смертоносного и непреоборимого огня за закрытыми укреплениями».
Особого внимания заслуживает разбор ситуации. Он достоин того, чтобы привести его целиком.
«Я хочу только выразить формулу, что при нынешнем ружье, с помощию полевых укреплений, всякий обороняющийся, в какой бы то ни было стране Европы, получил вдруг страшный перевес сил перед атакующим. Сила обороны пересиливает теперь силу атаки и обороняющемуся несомненно выгоднее воевать, чем атакующему. Вот тот факт, до сих пор в военном деле не разъяснённый, в достаточной полноте, и даже совсем неожиданный, на который нам, русским, суждено было наткнуться и его разъяснить к огромному нашему ущербу. И это вовсе не наша ошибка, а лишь новый военный факт, вдруг вышедший наружу и вдруг разъяснившийся...».
Капитуляцией корпуса Осман-паши была, фактически, закончена последняя победоносная для Российской Империи война. То, что было потом — добивание уже разваливающейся армии турок. Относительно лёгкая прогулка почти до самого Константинополя и уж точно лёгкие, приятные победы русского оружия. В силу чего грозное предостережение Фёдора Достоевского всерьёз не рассматривалось. Но сорок лет спустя всё сбылось по слову его.
«Новый военный факт» преимущества полевой обороны, к тому моменту уже усиленной пулемётами, привёл к страшному позиционному кризису Первой Мировой войны. А опосредованно — к гибели трёх империй и установлению нового европейского миропорядка. Всё это можно было увидеть ещё тогда, когда Немирович-Данченко восторженно писал о том, как Плевну всё-таки взяли: «Еще раз скрестились штыки, еще раз заревели медные зевы орудий, и скоро бесчисленное скопище неприятеля опрокинулось в беспорядочное бегство...».
«На Шипке всё спокойно». Как русские солдаты свободу Болгарии добывали 
Смирение в Париже. Как Россия признала поражение в Крымской войне 
«Престрашное позорище». Как русский лейтенант сжёг турецкий флот 
Пиррова победа. Почему триумф в Синопе обернулся для России катастрофой 
