1 января я всегда любил больше, чем Новый год. В детстве я утром этого дня первым делом доставал из холодильника миску с салатом оливье и смотрел, сколько осталось. Оставалось, как правило, много. Потом доходила очередь до бутербродов со шпротами или солёной рыбой. Ну а потом лимонад. Этот одинокий завтрак 1 января был моим ритуалом.
Первого января я просыпался, как мне казалось, от тишины. Спал весь подвыпивший накануне мир. Потом на улице начинали звенеть трамваи, а дворник скрёб тротуар лопатой. Это были одинокие звуки, которые таяли в сплошной маслянистой тишине.
Папа, накрыв голову подушкой, спал. Я входил в родительскую комнату и подходил к балконной двери. Каждый раз на Новый год мне казалось, что мир должен неминуемо измениться. Но он оставался прежним. Сугробы спокойно лежали вдоль тротуара. Старушка в доме напротив вывешивала через форточку обрезанный молочный пакет с остатками крупы и хлеба. На пакет слетались воробьи и синицы. В высоком небе солнце боролось с облаками. Я начинал осторожно будить отца.
Может быть, это было на самом деле всего один раз, но я так запомнил, что мы с ним делали это каждое 1 января — шли в парк культуры и отдыха, чтобы пострелять в тире. Папа, который сутками пропадал на работе, этот день, то есть его первую часть, оставлял для меня. Это было настолько важно, что затмевало всё остальное — подарки, салюты, приход гостей, тосты, телевизор, в общем, всё.
1 января в мире всё блестело. Иней был на окнах и подоконниках, на ветках деревьев, на машинах и на одежде. От мокрого холодного воздуха я начинал задыхаться.
— Дыши в воротник! — сурово советовал отец, и мы спешили вниз по Трёхгорному Валу.
— Слушай, — опять говорил отец, — давай лучше я отведу тебя в кафе, в кино, на Красную площадь. Ну... зачем тебе этот тир? Что за детский сад?
— Ты обещал, — говорил я коротко, и он вздыхал, а потом улыбался.
— Ну ладно! — говорил примирительно, и мы медленно входили в полупустой парк, залитый солнцем. Там играла музыка. На берегу прудов лежали засыпанные снегом лодки. И рядом с тиром курился слабый синеватый дымок.
...Словом, никогда я не любил этот праздник, с шумом и гамом, обниманиями и целованиями, курантами и паданием в снег, и загадыванием несбыточных желаний. Для меня праздник — это тихий, абсолютно белый день. Правда, уже без папы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
