«Когда мы поняли, что сегодняшняя зараза — это серьёзно? Когда корпус в институте Склифосовского открыли для коронавирусных больных, тогда и поняли, — признался корреспонденту АиФ директор НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского Сергей Петриков. — В принципе, и раньше было ясно, что ситуация пойдёт по такому пути. Ещё в феврале город начал очень серьёзно готовиться к эпидемии. Тогда стало понятно, что может пойти "по-тяжёлому". И готовиться начали тоже "по-тяжелому"».
В интервью директор «Склифа» рассказал о работе инфекционного корпуса, режиме самоизоляции и курьёзных случаях на работе.
Полина Зотова, АиФ.ru: Сергей Сергеевич, коронавирус — это самое сложное, с чем вам приходилось сталкиваться в вашей врачебной практике, или были более сложные ситуации?
Сергей Петриков: Сегодняшняя ситуация довольно масштабная. Конечно, был опыт борьбы с атипичной пневмонией и свиным гриппом. Но тогда, как вы помните, карантин не вводили.
— До начала марта мир жил расслабленно и беззаботно. А когда вы поняли, что сегодняшняя зараза — это серьёзно?
— Когда корпус в институте Склифосовского открыли для коронавирусных больных, тогда мы и поняли. В принципе, и раньше было ясно, что ситуация пойдёт по такому пути. Ещё в феврале город начал очень серьёзно готовиться к эпидемии. Тогда стало понятно, что может пойти «по-тяжёлому». И готовиться начали тоже «по-тяжелому».
— Врачи практически на линии фронта. Чисто по-человечески: не страшно ходить на работу?
— Вы знаете, мы работу работаем и всё. Конечно, все тревожатся, но другого варианта нет. Кто лечить-то будет?
Каждый их нас беспокоится, что кто-то из его близких может заболеть. Такой страх — вполне нормальная человеческая реакция. Но мы стараемся защищаться по полной программе, поэтому будем надеяться, что ужасов не будет.
— Как, кстати, вы защищаетесь? Понятно, что носите респираторы и перчатки. А что ещё?
— Человек, работающий в инфекционном отделении, полностью переодевается. Надевает другие тапки, комбинезон, бахилы, шапку, респиратор, очки и две пары перчаток. Когда люди выходят из «грязной» зоны, всё это сбрасывают, отдыхают немножко, потом заходят обратно, снова в средствах защиты. А те, кто участвуют в стерильных операциях — например, ставят венозные катетеры, — надевают стерильный халат и еще одну пару перчаток, тоже стерильных. Это очень непростое занятие, в особенности для медсестёр, которые ухаживают за пациентами, у них много физической работы. Им можно памятник за неё поставить.
— Как близкие переживают ваш ежедневный риск?
— Они больше переживают, что я редко бываю дома. Мы стали работать гораздо больше. Но родные привыкли, не в первый раз такое.
— А пациенты как себя ведут? Плачут? Нервничают? Испуганы? Какие настроения у пациентов инфекционного отделения?
— Да нормальные сейчас настроения. На прошлой неделе, когда первые пациенты поступали, многие из них были недовольны, что им приходится находиться в медицинском учреждении. Угрожали нам. Например, моему заму по общим вопросам, который отвечает за техническую составляющую этого корпуса, пациент с коронавирусом обещал глаза вырвать, если его не выпустят оттуда. Он вообще всем угрожал. Приличный человек, кстати. Мы-то привыкшие, у нас разные пациенты в жизни бывали. Мы к таким ситуация относимся с пониманием: человек болен. А когда человек болен, он и психологически может измениться. Поэтому творчески реагируем на эти вещи.
— Чем все мы, простые жители, могли бы сегодня помочь вам, врачам?
— Главное — не болеть. Не выходить из дома, как призывают нас власти, и не разносить инфекцию. Это самое важное, что сейчас могут сделать люди.
— То есть в некоторой степени развитие эпидемии зависит от каждого из нас?
— Не в некоторой, а в огромной степени это зависит от каждого. Чем меньше люди кучкуются, чем меньше они передают инфекцию, тем быстрее вся эта вспышка будет подавлена, и все мы заживем нормальной жизнью.
— Я знаю, что некоторое пациенты с COVID-19 лечатся на дому. Скажите, чем отличается лёгкая форма заболевания от средней и тяжёлой?
— Тяжёлые формы дольше сопровождаются высокой лихорадочной температурой. У людей появляется одышка, возникает внебольничная пневмония — серьёзная проблема, которая требует стационарного лечения. А при лёгкой форме нет высокой температуры, и длится она недолго. Симптомы как при респираторной инфекции — в частности, сухой кашель. Врач на дому эту ситуацию разрулит.
— Средний возраст больных в Европе — в той же Италии — и у нас различается. В России он гораздо ниже. Это говорит о демографическом срезе или о каких-то особенностях эпидемии в нашей стране?
— Я думаю, дело в демографической ситуации. Прошла информация, что в регионах Италии, которые первые пострадали от эпидемии, было несколько домов престарелых.
— Какие рекомендации вы как врач можете дать людям, оказавшимся длительное время без движения и возможности бывать на свежем воздухе, т. е. в самоизоляции?
— Поддерживать себя можно разными способами. Мне сложно сказать, я редко самоизолируюсь. Главное — не относиться к домашнему режиму упаднически. Это пройдёт, надо бодрить себя.
Сейчас столько средств связи, столько возможностей связываться с коллегами, друзьями, родственникам. Да и вообще, это редкая возможность побыть с семьёй: чаще видеть детей, жён, мужей. Мне кажется, это наоборот хорошо.
Физическую форму, я думаю, тоже можно поддерживать дома — было бы желание.
— Я смотрела сюжет про женщину на карантине, которая «наяривает» два километра в день у себя в комнате: 12 шагов в одну сторону и столько же обратно.
— Вот и прекрасно!
— Как можно оценить степень загруженность персонала, который работает в инфекционном отделении НИИ? Хватает ли сотрудников и технических ресурсов?
— Всего хватает: и «защиты», и людей. Понятно, что работа сложная. Весь день провести в «защите» — это уже непросто. Но наши медики относятся к этому обстоятельству творчески, даже с энтузиазмом. Это же интересный опыт. Это возможность для профессионального роста, получения новых знаний и умений.
— 31 марта стало известно, что главврач больницы №40 в Коммунарке Денис Проценко заразился коронавирусом…
— Надо понимать, что все врачи, медсёстры, санитарки в инфекционном отделении находятся в группе риска, даже несмотря на «защиту», которая у них есть. Кроме того, никто не отменял контакты вне этой незащищенной зоны. В больнице концентрация пациентов с положительным тестом на COVID-19 выше, там всегда есть риск заболеть. Мы рады, что у Дениса Николаевича всё проходит в нетяжёлой форме, и всячески его поддерживаем.
— Работают ли в инфекционном отделении НИИ волонтёры? Насколько сейчас нужна их помощь?
— Институт Склифосовского — это родина движения «Волонтёры-медики». Семь лет назад оно зародилось здесь. Но надо понимать, что волонтер не может заниматься медицинскими манипуляциями или уходом за пациентами. Для этого у нас хватает своего персонала. Волонтёров пока привлекать не планируем.
— Некоторые фармакологические компании спекулируют на теме коронавируса — рекламируют лекарства, которые якобы лечат от COVID-19. Скажите, чем грозит применение подобных препаратов и вообще самолечение?
— Такие препараты могут вызвать осложнения. Конкретно от коронавирусной инфекции специального лекарства нет. Все препараты применяются в так называемом режиме «офф-лейбл», когда они назначаются вне своих показаний. Тут очень тонкий аспект. Есть рекомендации ВОЗ и минздрава РФ, по которым разрешено применять определенные лекарства при лечении COVID-19. Вот ими и надо пользоваться. Разумеется, только по назначению врача.
