Только отдыхать на даче у писателя не получается – в загородном хозяйстве всегда находится работа. Поэтому приходится и вкалывать. Но плюсов у дачного житья больше, чем минусов, говорит он. Летом можно гулять и дышать свежим воздухом, купаться в реке, а зимой на лыжах кататься… «АиФ. На даче» расспросил писателя о его житье-бытье и творчестве…
Вдохновение тоже любит режим
«АиФ. На даче»: - Анатолий Алексеевич, у вас и в квартире в Москве, и в загородном доме, и на письменном столе идеальный порядок… А как же творческий хаос, в котором живут все творцы? И кто вам такую идеальную чистоту наводит?
А.Т.: – Я где-то вычитал, что в творчестве, вдохновении, эфире на самом деле ничего неопределенного нет. Тут кое-что в творчестве алгеброй-то можно проверить! Режим должен быть. За одним и тем же местом лучше писать. Чтобы одни и те же вещи лежали за столом, в одном и том же порядке. Это непременное для меня условие творчества. Тогда вдохновение как раз подходит по времени к 8 часам утра, когда садишься за стол, если на столе порядок. Вдохновение – оно тоже любит режим. Это во‑первых. А во‑вторых, жена, которая хозяйством занимается и знает все мои слабости, следит за тем, чтобы помимо всякого творчества в доме был еще и порядок. В этом смысле мы с ней совпадаем.
Иногда нападает лень
«АиФ. На даче»: - Вы говорите, жена знает ваши слабости. А какие слабости у Анатолия Трушкина?
А.Т.: – Мне ничто человеческое не чуждо. Лень иногда нападает. Иногда жена вытряхивает меня из постели открытием форточки с холодным воздухом. Или убирается, сладкое куда-то пропадает из дома. Потому что супруга знает: когда я остаюсь один дома и работаю, могу делать набеги на кухню. Когда я ничего не могу найти, сажусь опять работать. Так она как бы борется за мое здоровье. Я разумом-то понимаю, что это хорошо, но разум и чувства всегда в некотором противоречии находятся. Но я борюсь.
Авантюризм мне точно присущ
«АиФ. На даче»: - У вас с женой удивительно нежные отношения. И это после десятков лет брака. Вы романтичный мужчина?
А.Т.: – Я это не назвал бы романтичностью, но мне присущи легкость на подъем и склонность ко всяким не аферам, но каким-то сомнительным предприятиям. Не в смысле Уголовного кодекса, а в смысле успеха предприятия. Вот мы едем на машине, жена спрашивает: «А куда эта дорога ведет?». Я говорю: «А кто ее знает? Давай посмотрим». И мы едем. Иногда плутаем, иногда нет. Может, это и не романтизм, а любопытство, но оно тоже много дает иногда пищи для раздумья, для чувств. Романтизм – это качество в основном молодых людей. А у меня какой-то интерес к жизни и уверенность в том, что ничего страшного не будет, если что-то новое попробовать, надо соваться. Главное – начать что-либо. А куда кривая выведет – посмотрим. Так что авантюризм мне точно присущ.
Творить никогда не легче и не тяжелее
«АиФ. На даче»: - Анатолий Алексеевич, многие сатирики говорят, что в советское время, как ни странно, было шутить легче: были запрещенные темы, поэтому все, что говорилось «между строк», воспринималось публикой на ура. А сейчас, говорят авторы, труднее искать темы для юмора – потому что все разрешено, бороться не с чем…
А.Т.: – Что значит труднее? Талант найдет, где, чего и как сказать. И сейчас можно говорить намеками. Это всегда интереснее читать, даже если ты пишешь об известном, но пишешь как бы между строк. Это художественная ткань. А соревноваться с публицистикой нынче сатире незачем. Не задача сатиры удивлять людей какими-то открытиями. Вот, дескать, этот проворовался. Надо говорить не о том, что этот проворовался, а о том, что воровство у нас вообще развито, и не этот алчен или жаден безмерно, а вообще мы алчны. Мы о нравах должны писать, а не о конкретных каких-то людях, событиях. Вот задача. А раньше легче было писать потому, что сатирик намекнул кое-как на кого-то, и все думают: «Ах, какой он злой сатирик». Но задача-то сатирика – разглядеть эти пороки и ущербность тех или иных воров. Так что никогда не легче и не тяжелее творить, все определяется мерой таланта и гражданственности, если говорить о сатире.
