6 июня — 120 лет со дня рождения Татьяны Пельтцер. Первую роль на сцене она сыграла в 9 лет. Последнюю — в 88: Григорий Горин специально ввел в пьесу «Поминальная молитва» пожилую Берту. Роль почти без слов.
В этом спектакле Пельтцер появлялась всего на несколько минут. Но зрители и этому были рады.
Из актрис — в машинистки
Смешная, непосредственная, забавная, наивная. С веселыми глазами и неподражаемым тембром голоса. Такой любимица публики Татьяна Пельтцер была на экране и на сцене. А в жизни…
Жизнь ее была с привкусом горечи. Уникальная судьба — с виду яркая и красивая — часто испытывала актрису на прочность.
Начать с того, что у Пельтцер не было специального образования. Университетами ее стала антреприза отца. «Камо грядеши?», «Дворянское гнездо», «Анна Каренина» (Танечка получила роль Сережи). Она меняла театры, как перчатки, не задерживаясь в труппе больше года-полутора. Колесила по стране, словно бродячая артистка. И даже уволена была «за профнепригодность» из театра имени МОСПС (сегодня — «Моссовета») — именно из-за отсутствия образования. В этот театр, к слову, Пельтцер «заходила» трижды. В перерывах и в Ярославском «Волковском» служила, и даже на заводе ЗИС (младший брат Шура, работавший там главным инженером, подсобил) — машинисткой.
Только в начале 1940-х, в Московском театре эстрады и миниатюр (нынешнем «Эрмитаже») талантливую актрису оценили по достоинству. Давали играть почти всё! И она со всем справлялась. Стало понятно, что Пельтцер — острохарактерная артистка. Правда, спокойной жизни это понимание ей не сулило.
Вскоре после начала войны приятельница из отдела кадров вызвала Пельтцер:
— Таня! Ужас! Получила закрытое распоряжение — выявлять по анкетам всех немцев. Будут высылать.
— Как высылать? Куда?
— Наверное, в Якутск или Магадан. Где холоднее.
— А как же театр? У меня в новой программе пять ролей. И что будет с отцом? Ему 70. Его тоже — вышлют?!
Татьяна не могла сдержать слез.
В тот период актер и режиссер Иван (Иоганн) Пельтцер получил Сталинскую премию за роль революционера в фильме «Последняя ночь». Но это было слабым утешением в подобной ситуации.
— Какая же я немка? — продолжала недоумевать Пельтцер. Мама — еврейка, дочь главного раввина Киевской синагоги. Семья отца в России с 16-го века!..
Спасти Пельтцеров от высылки на край земли могло только чудо. И оно свершилось в виде внушительной делегации, которая отправилась ходатайствовать за коллег в Моссовет. Это были Мария Миронова, Рина Зеленая, Борис Андреев, Петр Алейников. Лучшие среди лучших. Обожаемые народом и властью. Отказать им не смели.
С первой же военной постановкой «Смелого пуля боится, смелого штык не берет!» Татьяна уехала на гастроли. На маленьком пароходе «Пропагандист» актеры два месяца развлекали жителей волжских городов. А осенью 1942-го — с программой «Вот и хорошо!» — отправились на Калининский фронт. «Ах, как я старалась! — вспоминала потом Татьяна Ивановна. — Для такого зрителя, наверное, и арию Джульетты спела бы».
Не бабушка — ураган!
В разгар войны Татьяна Пельтцер впервые снялась в кино. Ей было уже почти 40. Но с легкостью грации она впорхнула на этот олимп, быстро завоевав уважение коллег и признание зрителей. Однако всесоюзная известность пришла к Татьяне Ивановне, когда ей было за 50.
На ее век славы и популярности хватило с лихвой. Да и званиями, наградами не была обделена. Сталинская премия, ордена Ленина, Октябрьской революции, Трудового Красного знамени, медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной…»
Правда, молодых героинь уже не довелось играть. Начала с мам (фурор произвела ее Евдокия, мать солдата Бровкина). Очень скоро перешла на бабушек. Такой актрису многие и запомнили.
Но что это была за бабушка! Ураган! В списке любимых несколькими поколениями кинозрителей — Глафира Анискина и теща Воробьянинова, баба Варвара и Федосья Ивановна, гофмейстерина и Баба Яга. А для многих школьников эпохи застоя Татьяна Пельтцер — это прежде всего бесстрашная Анна Петровна Веревкина в «Приключениях желтого чемоданчика» и, конечно, феерическая бабуся Ромки Лавочкина в мелодраме «Вам и не снилось…»
Последний фильм («Князь Удача Андреевич») с участием Татьяны Ивановны вышел на экраны, когда ей было 85. Она там совсем сухонькая. Не бабушка даже — прабабушка…
На чужбине не смогла
Помыкавшись по разным сценам, в 1947-м Пельтцер наконец обрела «дом» в Театре Сатиры. На 30 лет обрела. Была счастлива. Играла много, с упоением. Но в 72 года поскандалила с главрежем Плучеком (надо думать, не впервые). Не вытерпела и, матерясь, хлопнула дверью. Села в такси, приехала в «Ленком». И тут же была принята в штат. «А что, самое время для театра имени Ленинского комсомола», — смеялась она. Роли Крупской и Клары Цеткин вряд ли ее захватили. Но для Марка Захарова она стала талисманом.
И все бы хорошо. Только здоровье уже было не то. Потеря памяти, мания преследования (и лечение в «Ганнушкина»), перелом шейки бедра, пневмония, инфаркт… На ее долю хватило недугов. А близких людей рядом не было — все ушли в другой мир. Если не считать домработницы Нюры, которая помогала Пельтцер больше 20 лет.
Единственный брак актрисы с немцем Гансом Тейблером, которого она встретила в Москве задолго до войны, мог быть счастливым. Но не в Берлине. Ее уже и в театр там пригласили. И язык она знала. Однако беспечная жизнь на чужбине не радовала. Спустя три года Татьяна развелась, вернула себе девичью фамилию и уехала на Родину. А потом всю жизнь поддерживала отношения с Гансом (они даже умерли в один год). И в 70+ где-то в Карловых Варах даже выясняла с ним отношения из-за какой-то записки. Ходили слухи, что приревновал ее Тейблер к некоему ухажеру, с которым Татьяна ходила в театр. Хотя, может, там и не было ничего, кроме любви к сцене.
Без детей, без мужа, впрочем, жила она не только театром. Коллеги вспоминали, как любила Татьяна Ивановна наряжаться, кутить в ресторанах. И даже бегать на свидания. Без далеко идущих последствий.
Но счастлива ли была? Острая на язык, правдолюбка, любившая солдатские анекдоты и преферанс, проигрышей Пельтцер не терпела. На Абдулова, который однажды выиграл у нее 9 копеек, дулась целый месяц.
«Вас никто не любит… Кроме народа!» — фраза, брошенная в сердцах коллегой Татьяны Ивановны, стала притчей во языцех. Правда ли, ложь? Одно известно точно: Александр Абдулов «бабушку» обожал. И она его любила. Непознанной материнской любовью.
Это ведь он, когда в «Ленкоме» встал вопрос о замене Пельтцер в «Поминальной молитве» (она уже не в состоянии была запомнить текст), попросил: «Не надо замены! Оставьте! Я сам буду говорить за неё реплики». И ведь говорил. И поддерживал. И выводил к зрителям, которые стоя аплодировали любимице. «Мама, давайте уже начнём ориентироваться», — слышали смеющиеся в зале зрители.
Сколь горькой была эта правда жизни, знали немногие…
