В 1986 году одна из участниц очередного советско-американского телемоста сказала фразу, которая быстро ушла в народ, — правда, в неполном и вырванном из контекста виде. Фраза эта — «В СССР секса нет» — хорошо легла на общие настроения во время горбачевской перестройки, повторялась на все лады долгие годы, да и сейчас изредка всплывает, хотя история её появления на свет хорошо известна и особых толкований не подразумевает. Впрочем, не всё так просто.
«Секс» в СССР, конечно, был. Но был и своего рода аналог американского "Кодекса Хейса", который примерно 30 лет действовал в американском кино и запрещал, в том числе, демонстрацию обнаженных тел. Американцы с этим кодексом распрощались в конце 60-х, а у европейцев он не действовал никогда — и поэтому, например, из западных фильмов, которые показывали в Советском Союзе, настойчиво вырезали всё, что хоть как-то напоминало эротику. Не до конца, конечно, но за счет удаления недопустимых сцен заметно сократились хронометражи «Золота Маккенны», «Укрощения строптивого», «Синьора Робинзона», «Клеопатры» и других картин.
Разумеется, с «обнаженкой» боролись и в своем, советском кино. «Земля» Александра Довженко и так не слишком подходила для своего времени, но ещё и содержала длинную сцену с голой комсомолкой. «Андрея Рублева» Андрея Тарковского фактически положили на полку — в том числе и за сцену с обнаженными девушками. Что-то худсоветы, правда, пропускали, как, например, пропустили сцену с Евгением Леоновым из «Полосатого рейса». Чаще всего всё зависело от красноречия режиссера — если ему удавалось убедить коллег и киночиновников в художественной ценности показанного на экране, никто ничего не резал. Но таких «говорунов» явно было не слишком много, и чаще постановщики обходились намеками, но сыгравшие в таких картинах актрисы всё равно становились секс-символами.
«Сорок первый», 1956
Режиссерский дебют Григория Чухрая рассказывал не о Великой Отечественной, а о Гражданской войне. Действие происходит в Средней Азии — после кораблекрушения в Аральском море на необитаемом острове оказывают лучший стрелок отряда красноармейцев Марютка и белогвардейский поручик. У Марютки на счету сорок убитых офицеров врага; поручик должен стать сорок первым — отсюда и название картины. Сцена, которую с некоторой натяжкой можно отнести к эротике, в «Сорок первом» одна — главные герои, которые оказались на острове, раздеваются (не до конца), чтобы просушить одежду. Никаких вольностей Чухрай не позволил. Но исполнительница роли Марютки Изольда Извицкая, которая тогда уверенно шла к славе, даже этот небольшой эпизод сыграла с неприкрытым эротизмом, ну а Олег Стриженов, исполнивший роль поручика, выгодно оттенил партнершу по картине.
«Человек-амфибия», 1961
Экранизация одноименного романа советского писателя-фантаста Александра Беляева была сделана двумя режиссерами — Геннадием Казанским и Владимиром Чеботарёвым — на очень высоком для своего времени техническом уровне. Но успех фильма был не только в показанном на экране подводном мире, но и в паре главных героев — Ихтиандре и Гуттиэре, которых играли Владимир Коренев и Анастасия Вертинская. Юная Вертинская тогда только начинала свой путь в кино — в 1961-м вышли ещё и «Алые паруса» с её участием. Про эротику в «Человеке-амфибии», разумеется, не могло быть и речи, фильм совсем не об этом. Но морские локации и образ юной красавицы с экзотической внешностью сделали своё дело — Вертинская на несколько лет стала неформальным секс-символом Советского Союза.
«Бриллиантовая рука», 1968
Сцена из фильма Леонида Гайдая с Юрием Никулиным и Светланой Светличной давно стала неким символом советской эротики — если, конечно, так можно определить тот эпизод с танго «Вулкан страстей», от эротики максимально далекий. Впрочем, Светличная после своего крика («Не виноватая я, он сам пришел») стала настоящим секс-символом, которых, к слову, в советском кино всегда было в достатке, а сама реплика давно употребляется к месту и не к месту, по самым разным поводам.
«Белое солнце пустыни», 1969
Ситуация с главным советским истерном Владимира Мотыля немного похожа на ту, что сложилась со Светличной и «Бриллиантовой рукой». Сам фильм — настоящий боевик, с перестрелками, отважными героями и в чем-то благородными злодеями, а также множеством фраз и реплик, которые ушли в народ. Персонажи тоже получились на редкость колоритными — что красноармеец Сухов или Петруха, что таможенник Верещагин или Саид. Не оставила равнодушными зрителей и Гюльчатай, девятая по старшинству жена бандита Черного Абдуллы — и именно сцена с её (и других жен гарема) участием и стала одной из самых эротичных в этой совсем не эротичной картине.
«А зори здесь тихие», 1972
Фильм Станислава Ростоцкого о пятерых девушках-зенитчицах, которые погибли во время боя с немецкими диверсантами, стал, пожалуй, той самой вехой, который слегка ослабил советский вариант «кодекса Хейса». Сцена в бане, которой режиссер хотел показать ту красоту, которую вычеркнули из жизни фашисты, вызвала у худсовета студии естественное волнение, но Ростоцкий оказался, видимо, тем ещё «говоруном». Эпизод, конечно, сильно сократили (режиссер рассказывал, что чуть ли не вдвое), но пропустили, и он остался в прокатной версии фильма, который в 1973-м стал лидером советского проката (66 млн зрителей). А уже после картины Ростоцкого в советском кино появились и другие знаковые эротические моменты — в «Осени» Андрея Смирнова (толком в прокат не выпущенной и раскритикованной), в «Романсе о влюблённых» Андрея Кончаловского, в ленте «Табор уходит в небо» Эмиля Лотяну или в «Подранках» Николая Губенко. Ну а окончательно запреты пали уже в Перестройку, когда вся страна ходила смотреть на «Маленькую Веру» Валентина Пичула.
