60 лет назад Тарковский начал работу над фильмом «Андрей Рублёв». 18 февраля 1969-го его показали в Доме кино. В том же году, 55 лет назад, на Каннском фестивале лента получила приз критиков и киноведов. О том, чего стоила Андрею Арсеньевичу эта картина, «АиФ» спросил у актёра и режиссёра Николая Бурляева, который сыграл у Тарковского и в «Андрее Рублёве», и в «Ивановом детстве».
Татьяна Уланова, aif.ru: Николай Петрович, когда Кончаловский и Тарковский писали сценарий «Рублёва», страна переживала оттепель. В начале 1970-х, когда этот фильм смог хоть как-то пробиться на экраны, – уже застой. Насколько важна эпоха для Художника? Или всё зависит от того, в какой среде человек вырос, что его сформировало?
Николай Бурляев: Я всегда критически относился к этим понятиям – застой, оттепель. Андрей говорил: «Права можно отнять у человека, свободу – нет». Он был свободен и при оттепели, и при застое.
Тарковский просто исполнял свою миссию на земле. Свой промысел, принятый от Господа Бога. Потому Андрей и стал недосягаемым для большинства кинотворцов планеты, которые считают его режиссёром № 1. Мне лично говорили об этом великие Анджей Вайда, Тео Ангелопулос, Бернардо Бертолуччи. А Эмир Кустурица признавался: «Для того чтобы понять, что такое режиссура, я тысячу раз прокручивал на монтажном столе вашу новеллу из «Андрея Рублёва» «Колокол».
«Из фильмов вырезали кадры с крестами»
– Я могу ошибаться, но, кажется, даже к концу жизни Тарковский не воцерковился. Откуда же в нём было это ощущение Бога?
– Думаю, от рождения все чувствуют в себе Бога. Просто потом с душой работают окружающий мир, атеисты. И твоё дело – поддаться этому или нет. Андрей был крещён в первые месяцы жизни. А спустя годы первая супруга Андрея Ирина (в «Андрее Рублёве» она сыграла дурочку. – Ред.) рассказала мне, что в 1962 году, когда лента «Иваново детство» получила Гран-при в Венеции, Андрей тайно привёз оттуда Библию. Дома стал читать Евангелие сам и вслух – Ирине. И вскоре в дневнике написал: «После того, как мне ЭТО открылось, я не могу не измениться».
Он снял «Андрея Рублёва» в атеистическом мире, что было просто нонсенсом. О вере запрещалось говорить. Из фильмов вырезали кадры с крестами на куполах. А он сделал картину об иконописце. И, возможно, фильм отчасти послужил принятию решения о канонизации Андрея Рублёва.
– Ну, до этого события Тарковский уже не дожил.
– Да, он ушёл в конце 1986‑го, а вскоре меня попросили на вечере памяти Андрея в Доме кино прочитать что-то из его дневника. Я не хотел идти, думал: ну что нового мне расскажут о моём Андрее, которого я знаю и люблю? Опоздал к началу, прошёл за кулисы. И вдруг мне дают текст, написанный Андреем в 1979 году: «Боже! Чувствую приближение твоё! Чувствую руку твою на затылке моём. И только тяжесть грехов по злобе низменной души моей не даёт мне творить твою волю. Верую, Господи, и хочу видеть мир и людей такими, какими ты их создал. Ничего не прошу, Господи! Помоги и прости!» Поэтому я и снял фильм о нём, вынеся в название первую строку из той его молитвы. 
– Вы видели, чтобы он молился?
– Ни разу… А вот про фильм Андрей говорил, что он должен быть как молитва. И через экран всё время устремлялся ввысь. Все семь его картин гениальные. И все – христианские.
Режиссёр Ингмар Бергман, которого Андрей очень любил и на чьих картинах учился, признавался: «Когда я увидел фильмы этого молодого русского режиссёра, я понял, что у него есть ключ от тайной комнаты, куда я хотел бы, но не могу попасть. А он чувствует себя там как дома». Странно, не правда ли? Бергман, живший в стране, где свободно можно было верить, не мог снимать о Боге так, как Тарковский, который нигде впрямую о вере не говорит, но в фильмах которого всё дышит божественной ипостасью.
Культура и рынок несовместимы
– 1960-е – начало 1980-х – расцвет нашего кино. Всё самое яркое было создано в застойное время. Отчего же за 30 лет свободной новой России не появилось ни одного гения, ни одного киношедевра, сопоставимого с фильмами того периода?
– Давайте на левую чашу весов положим то, о чём вы говорите. А это под сотню имён, наверное: Тарковский, Бондарчук, Шукшин, Герасимов, Ростоцкий, Кулиджанов, Чухрай… А на правую – что сделано после перестройки… Но что сюда положить? Советский кинематограф, притом что многие режиссёры имели партбилет в кармане, нёс в себе христианские ценности. А потом начались рыночная культура, рыночное кино…
Сколько лет я со всех трибун кричу, что культура и рынок несовместимы. Впрочем, это выбор художника: хочет он быть кассовым или, как Тарковский, идти к узким вратам личного спасения, чтобы за ним пошли другие. Последнее – путь подлинного кино. Но это – Голгофа.
– В «Рублёве» нет компьютерной графики, дорогих костюмов, спецэффектов. При этом Тарковский снял шедевр, уложившись в бюджет в 1 млн рублей. Подобной картиной завершать бы карьеру, а он так начал…
– Конечно, Андрей был одержим, если так можно сказать, промыслом Божьим. Он ощущал его интуитивно. И воплощал.
– Даже живя за границей, Тарковский был душой с Россией. Почему же рядом с могилой его отца на Переделкинском кладбище только деревянный крест, а сам режиссёр захоронен под Парижем и даже в чужой могиле?
– Близкие прилетели во Францию с намерением забрать тело и предать его земле на родине. Но… не случилось.
Я уже поднял тему перезахоронения тела Андрея Арсеньевича на нашей земле. Почти все близкие Тарковского согласны со мной: не может он лежать на чужбине, где засохшие цветочки, сиротство какое-то… Да и сам Андрей писал, что хотел бы быть похороненным на погосте Донского монастыря и чтоб на могиле посадили вяз. Но решать должен сын Андрей, живущий в Италии.
