Фильм Эльдара Рязанова «Гусарская баллада» отмечает 50-летний юбилей, он совпал с 200-летней годовщиной Бородинской битвы, а снимался фильм к её же, битвы, 150-летию. За первый год проката его посмотрели 49 млн зрителей.
Гусары, на полку!
Однако в 1962 г. судьба этой героической «духоподъёмной» комедии оказалась непростой, и она чуть было не попала «на полку» и запрета избежала чудом - благодаря чистой случайности. Сам Эльдар Рязанов рассказывает: «Предыдущий мой фильм «Человек ниоткуда», 1961 г., запретили и «с полки» сняли лишь в 1988-м. В поисках вещи для экранизации я вспомнил о пьесе Александра Гладкова «Давным-давно». Идея была одобрена: в сентябре 1962 г. - 150-летие Бородинской битвы. Неожиданно это же стало и препятствием: как это к великому юбилею выпустить легкомысленную комедию?!
Однако «Балладу» запустили в производство. Но сложности не кончились и здесь. Я хотел, чтобы Кутузова играл только Игорь Ильинский, снявшийся у меня в «Карнавальной ночи» в роли Огурцова. Тут уж восстало руководство «Мосфильма»: актёр-комик не может играть великого полководца, зрители же обхохочутся. А я как раз считал, что в комедии его и должен играть только комик. Но! Когда я приехал к Ильинскому, он играть наотрез отказался: не буду, я недостаточно стар для Кутузова, да и роль эпизодическая. Я уговаривал, врал, что студия мечтает, чтобы именно он сыграл. Уговорил. И его блестящая игра (без утверждения сверху) убедила в итоге руководство студии.
Когда копию законченного фильма отправили в Минкульт - вот тогда и начались главные неприятности. На «Мосфильм» приехала сама министр Екатерина Алексеевна Фурцева. И я услышал, что я исказил и оклеветал великого полководца, что Ильинский в его роли - это бестактно, его надо заменить, иначе фильм закроют, а уж показывать его в юбилейные дни - об этом не может быть речи (а годовщина была через 10 дней). Я был уничтожен. И вдруг… За неделю до ожидаемой даты выхода «Баллады» на экран копию фильма пожелали увидеть в газете «Известия», и «нелегальную» картину отправили в редакцию. Показывать её было запрещено, но главным редактором «Известий» был тогда зять Н. С. Хрущёва А. И. Аджубей, и он лично явился на просмотр с сыном лет 8-9. Внуку вождя не понравились уже первые кадры, и он заорал: «Не хочу, не буду смотреть!» И - о, ужас! - Аджубей встал, и они вышли. И вдруг (опять вдруг!) в зал вернулся он уже один. Ушёл после просмотра, не сказав ни слова. Но через два дня в субботнем приложении к «Известиям», «Неделе», появилась крошечная, но комплиментарная заметка о фильме. А ещё через несколько дней была триумфальная его премьера в лучшем кинотеатре Москвы - «Россия».
Поэт поневоле
На самом деле началось всё с того, что Рязанов увидел ещё в 17 лет в Театре Красной армии (ныне Театр Российской армии) спектакль по пьесе Александра Гладкова «Давным-давно», он во время войны имел оглушительный успех. Рязанову и спустя 20 лет пьеса очень нравилась: превосходные стихи, живые, разговорные, смешные, патриотические. Жанр, соединивший героическую комедию и очаровательный водевиль с переодеванием девицы в корнета и любовным сюжетом.
Воодушевлённый идеей экранизации пьесы Гладкова, он, разумеется, должен был познакомиться с автором. Но автор - кто? Где он? Ведь со времён того громкого успеха он, и тогда неизвестный, как бы исчез - ни строки нигде! Оставалось разыскать Гладкова Александра Константиновича, подписать договор о сценарии, а время поджимало. И - вперёд, сокращения-то и переделки «под кино» совсем небольшие. Но снова подвох: есть, оказывается, устойчивое мнение «в кругах», что «Давным-давно» написал… не Гладков!
При той, первой постановке, оказывается, Гладков при любых переделках неизменно что-то врал, где-то скрывался, словом, ни одной строки из автора выжать так и не удалось. Так откуда же взялось столь талантливое произведение, созданное явно крупным поэтом? И Рязанов узнаёт - Гладков в 1940-м сидел в тюрьме «по уголовке», за кражу книг из Ленинской библиотеки (он был ярым книголюбом). А вскоре после его освобождения как раз и появилась вдруг пьеса. Быть может, тот, кто её сочинил, знал, что из тюрьмы не выйдет, вот и отдал, подарил, лишь бы свет увидела? Всё это, конечно, предположения, кстати, уже обнародованные в книге мемуаров Рязанова. А он имеет полное право предполагать: за три месяца, предоставленные им Гладкову по договору на доработку пьесы под сценарий, тот точно так же прятался, исчезал, уехал даже из Москвы якобы творить. И точно так же не сочинил ни строки. Вот и пришлось тогда взяться за перо самому режиссёру и неожиданно стать «поэтом поневоле».
Нафталиновый снег
Думаю, что после этого многое уже в процессе съёмок показалось Рязанову цветочками. Тем более что цветочки и в самом деле должны были вот-вот прорасти, а снимать следовало лютую морозную зиму. Эту проблему режиссёр называет «охотой за снегом»: двор усадьбы (которую построили из полуразрушенной церквушки) вся съёмочная группа, вооружившись лопатами, сначала присыпала остатками снега. Потом его засыпали опилками, мелом и нафталином. Крышу дома покрасили в белый цвет «под снег». На перилах разложили вату, посыпанную всё тем же нафталином. И обман удался! О тяжёлых съёмках с лошадьми, техникой и пиротехникой уж и говорить нечего. Бились же артисты деревянными мечами и в итоге, войдя в раж, наломали кучу дров. Но главное - состоялся дуэт Шурочки и легендарного поручика Ржевского. А выбор у режиссёра был царский (см. фото). «Лазарев был одним из серьёзных претендентов, - вспоминает Рязанов, - Тихонова я обожал, Юрский в пробах был очень хорош. Всё-таки победил Юрий Яковлев. Но вот когда ему подвели лошадь… Его взгромождали на неё человек 7-8. И она понесла в карьер, а был гололёд, и Юра едва удержался в седле.
Травмоопасности, понятно, на съёмках было предостаточно. «Хорошо, что я вообще сейчас здесь, а не в тюрьме», - говорит Рязанов. Лариса Голубкина признаётся: «Страшно боялась мышей и прыгать с высоты, но прыгнула со 2-го этажа дома с 8-го дубля. И до сих пор хромаю. И ещё целоваться с опытным Яковлевым боялась. К тому же у него постоянно отклеивались усы». А почему была выбрана на роль Шурочки-корнета Лариса Голубкина? Талия - 56 см, мальчишеско-девчоночья стать, звонкий голос, ничего ещё нет - «ни тут ни там». «Ведь не должно же было быть так, что сотня полных идиотов не могли столько времени понять: среди них, рядом - баба!»
