2 апреля 1840 года родился Эмиль Золя — писатель, который стал центральной фигурой в литературе Франции конца XIX века и оставил после себя огромное творческое наследие: так, его монументальный труд «Ругон-Маккары», повествующий о жизни всего одной семьи, состоит из 20 отдельных произведений. Кстати, этот роман-река (так критики называют циклы из 5 книг и больше) до сих пор считается вершиной французского натурализма.
В 174-ю годовщину со дня рождения классика АиФ.ru публикует отрывок из его романа «Мечта», 16-й книги цикла «Ругон-Маккары». Героиней своего произведения Золя «выбрал» молодую девушку, которая долго жила в уединении, зачитывалась книгой «Легенды», мечтала о приключениях и, конечно, о большой и чистой любви. Однажды мир её фантазий превратился в реальность.
***
Однажды майской ночью Анжелика разрыдалась на своём балконе, где она так любила стоять по целым часам. Но не печаль вызвала эти слёзы — нет, Анжелика мучительно ждала кого-то, хотя никто не должен был прийти. Было очень темно, Сад Марии зиял, точно провал в темноту, и под усеянным звёздами небом еле видны были тёмные массы старых вязов епископства и сада Вуанкуров.
Только витраж капеллы светился. Но если никто не должен прийти, то почему же сердце её бьётся так, что она слышит каждый удар? То было давнее ожидание, оно зародилось в Анжелике ещё с детских лет, вырастало с каждым годом и превратилось теперь в тоскливую и тревожную лихорадку созревающей женщины.
Ничто не могло бы удивить Анжелику в этом таинственном, населённом её воображением уголке; бывали дни, когда она ясно слышала голоса. Весь сверхъестественный мир «Легенды», все святые и девственницы жили здесь, и каждую минуту готовы были расцвести чудеса. Анжелика ясно видела, что всё оживает, что создания, вчера ещё немые, сегодня могут заговорить, что листья деревьев, воды ручья, что камни собора разговаривают с ней. Но что означает этот невнятный шёпот невидимого? Чего хотят от неё эти неведомые силы, что прилетают из сверхчувственного мира и носятся в воздухе? И она стояла, устремив взор в темноту, словно вышла на никем не назначенное ей свидание; она стояла и ждала, всё ждала, пока не засыпала от усталости, и всё время чувствовала, что её жизнь уже решена кем-то неведомым, помимо её воли.
Целую неделю Анжелика тёмными ночами плакала на балконе. Она выходила сюда и терпеливо дожидалась. Что-то окутывало её, с каждой ночью делалось всё гуще, словно горизонт сужался и давил на неё. Ночной мир тяжело ложился на сердце Анжелики, голоса смутно переговаривались, как будто у неё в мозгу, и она не могла разобрать, что они говорят. Природа медленно овладевала ею, земля и бесконечное небо вливались в самое её существо. При малейшем шуме руки её горели, и глаза стремились проникнуть во мрак. Что это? Быть может, пришло столь тщетно ожидаемое чудо? Нет, опять никого, наверное, просто прошумела крыльями ночная птица. И снова Анжелика слушала, прислушивалась так чутко, что различала еле уловимую разницу в шелесте листьев вязов и ив.
И сотни раз она вздрагивала при каждом стуке камешка, уносимого ручейком, при каждом шорохе пробегавшего под стеной зверька. Потом она бессильно склонялась на перила. Никого, опять никого!
И наконец, однажды вечером, когда тёплый мрак спускался с безлунного неба, что-то началось. То был новый слабый шум среди других шумов, знакомых Анжелике; но он был так лёгок, почти неразличим, что она боялась ошибиться. Вот он прекратился, и Анжелика затаила дыхание, — потом послышался опять, громче, но всё так же неясно. Это походило на далёкий, чуть слышный шум шагов, возвещавший не ощутимое ни глазом, ни ухом приближение. То, чего она ждала, появлялось из мира невидимого, медленно выходило из окружавшего её, трепетавшего вместе с нею мира. Это нечто шаг за шагом выделялось из её мечты, овеществлялись смутные желания её юности. Уж не святой ли это Георгий сошёл с витража и идёт к ней, попирая немыми нарисованными ногами высокую траву? И в самом деле, окно побледнело, Анжелика уже не различала на нём растаявшей, исчезнувшей, как пурпурное облачко, фигуры святого. В эту ночь девушка больше ничего не уловила. Но назавтра, в тот же час, среди такой же тьмы, шум возобновился, усилился и немного приблизился к ней. Да, конечно, то были шаги, шаги видения, едва касающегося земли. Они прекращались, слышались снова, раздавались то здесь, то там, и нельзя было понять, откуда исходит этот звук. Быть может, какой-нибудь любитель ночных прогулок ходит под вязами сада Вуанкуров? Или, вернее, это в епископском саду, в густых зарослях сирени, одуряющий запах которой проникает до самого сердца?
Напрасно Анжелика вглядывалась во мрак; только слух говорил ей, что свершилось долгожданное чудо, да ещё обоняние, ибо запах цветов усилился, как будто чьё-то дыхание примешалось к нему. И ночь за ночью кольцо шагов всё сужалось вокруг балкона, так что наконец Анжелика стала слышать их прямо под собой, у самой стены. Здесь шаги замирали, наступала тишина; тогда Анжелику вновь окутывало нечто, неведомая сила всё сильнее давила её, и она слабела в этих объятиях.
С этих пор у неё была тайна.
Отрывок из романа «Мечта» Эмиля Золя
