У каждого есть любимое литературное произведение. Я встречала человека, который рассказывал, что ничего шедевреальнее, чем стихи Чуковского не знает. Он читал их в детстве сам, потом сыну, а потом внучке, и пласт за пластом вскрывались образы, которые в 60 лет сложились у него в единую картину. «Почему я не понимал этого раньше, — восклицал он, — жил бы по-другому». А через паузу: «В другой стране хотя бы...» Ему казалось, что Тараканище в нашей стране появляется с завидной регулярностью и все требует и требует новых жертв. И ничего не меняется...
К чему я это? К тому, что моей любимой книгой с детства, лет с 14, является «Анна Каренина». Роман зачитан мной до дыр. Я открываю его в любом месте в любое время, в середине любого самого важного разговора или дела и забываю всё на свете. Притом десятки персонажей, их связи, их мысли, их отношения очень долго волновали меня больше, чем основная сюжетная линия. Вот, к примеру, у Долли и Кити есть еще одна сестра. О ней всего 2 или 3 упоминания, она и ее муж произносят лишь несколько фраз. Но я додумала их жизнь! И теперь семья третьей, самой старшей сестры, для меня — реальность. Или мать Вронского. Я иногда боюсь стать на нее похожей. Хотя наши жизни совсем не похожи. Но вдруг я также давлю на сына? Вдруг ограничиваю его? Вдруг не пойму?
Каждый раз я читаю роман, вживаясь в роль одного из персонажей. Кити шла на свой первый бал и чувствовала «мраморность» своих плеч. Я была шокирована этим описанием Толстого! Как он мог понимать ощущения девушки на первом балу, то есть на первой дискотеке, если речь идет обо мне?
И так Толстой много много раз попадает мне в самое сердце. То Левину старая няня скажет: «Было бы здоровье, да совесть чиста», то у собаки такие мысли на охоте, что за себя стыдно... Я прожила каждую жизнь в этом романе. Кроме одной — Анны. Она никогда не казалась мне главным героем, в ней слишком много театрального и наносного, казалось мне. И я не без оснований надеюсь, что её «жизнь» мне не прожить. Слишком мы разные.
В общем, шла я в кино с некоторым скепсисом.
Когда на на первых же кадрах прозвучал саундтрек к фильму — зал захохотал! «Во поле березка стояла» да и то с акцентом. «Хорошо, что не «калинка-малинка», — прокомментировал кто-то. И этот смех наконец дал мне возможность посмотреть на Анну и попытаться понять её.
И теперь я точно знаю — Анна — это символ России.
У нее есть всё — деньги, положение, муж, семья, ребенок (нефть, газ, природа, лучшие и талантливейшие люди). Два мужчины борются за нее, и ни один не может добиться. Тела — да, души — нет. Представим, что Каренин — это стабильность и так называемый русский путь, а Вронский — это западные реформы. Если вы не помните романа, а смотрели только фильм, то скажу, что Алексей Александрович Каренин много занимался на своем посту укреплением государственности, боролся с коррупцией в дальних национальных окраинах России, был набожным, стремился жить как истинный христианин (в романе ещё тысячи примет сегодняшнего дня!), Алексей же Вронский в своем имении устраивал все по-иностранному — больницы для простых людей, новейшие механизмы и зарубежные менеджеры. И даже английская коляска для новорожденной Ани, что так поразило Долли. Абсолютно западный стиль жизни в отдельно взятом хозяйстве. Еще Анна много занимается благотворительностью, сироткам помогает... Но как-то без души, считает Вронский, только напоказ...
Оба Алексея, каждый по-своему, вразумляют Анну — ну выбери же кого-то и успокойся. Вронский — развестись, узаконить отношения и снова войти в свет. Каренин — вернуться в лоно семьи и христианских ценностей, побороть в себе страсти... Нет, она предпочтёт бросить мужа (и его убеждения), ребёнка (она его очень любит, но...), выберет извечный «третий путь» — оставить все как есть и прожигать не заработанные ею деньги (так и хочется написать — нефтяные), не предпринимая никаких усилий. От внутреннего диссонанса и душевного разлада у неё один выход — морфий (на этом месте у России всё-таки на первом месте пока водка, но как пишет Ройзман сейчас и чувствовал Толстой более 100 лет назад — наркотики стремительно отвоевывают нас у водки). То есть отрыв от реальности, нежелание решать и решаться, постоянный поиск врагов (Анна подозревала всякую в связи с Вронским!), сомнительный круг друзей. Ведь свет от неё отвернулся. А у самих-то рыльце в пушку — у светских дам — любовники, а у их мужей — актриски. Двойные стандарты то есть. Но таковы правила игры и нечего выдумывать свои.
В общем, Россия стремительно катится под поезд, говорят нам выдающийся английский драматург и неплохой режиссер. И сами того не ведая, выдают мораль — красноречивый финальный кадр — Каренин на ромашковом поле с обоими детьми Анны. Ничего не изменится. Погибнешь, как лошадь под Вронским, в погоне за мифической свободой. Сам Толстой пытался сбежать из такой России. И тоже на поезде. Можно сказать, погиб так же, как Анна. Запад — не наш путь.
 |
|
| Ирэн Булатова Журналист |
