Умный, ироничный, сильный, ловкий полицейский – к такому образу сотрудника правоохранительных органов привыкли нынешние телезрители. Ещё лучше, чтобы в роли обновлённого дяди Стёпы выступила очаровательная женщина вроде Каменской в исполнении Елены Яковлевой или Марии Швецовой, которую сыграла Анна Ковальчук. Но не всегда русские кинематографисты, писатели и художники относились к полицейским так лояльно! Лермонтов полицаев ненавидел, Достоевский боялся, а Толстой и Чехов над ними хохотали в голос. Издавна и по сей день любить стражей порядка – совсем не в характере русского народа…
«И вы, мундиры голубые»
Опаска, презрение, ирония – вот чувства, с которыми традиционно относилось к образу стража порядка русское искусство до революции. Положительного образа полицейского в русской классической литературе не найти. Жандарм, околоточный, городовой, надзиратель, исправник, урядник – как бы он ни назывался и какую бы должность ни занимал, он всё равно представитель государства, а значит, враг простому народу. Русский народ привык – виноват ли ты, чист ли перед законом, никто разбираться не будет. Лучше не связываться!
Про охранное отделение жандармов раз и навсегда очень ёмко высказался Лермонтов:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Достоевскому смеяться над полицией не приходилось: следователь Порфирий Петрович превращает жизнь Раскольникова в настоящий ад. Порфирий не глуп, в отличие от множества описываемых русскими писателями полицейских, но ведь это чистый дьявол-искуситель.
«…И вдруг Порфирий Петрович как-то явно насмешливо посмотрел на него, прищурившись и как бы ему подмигнув. Впрочем, это, может быть, только так показалось Раскольникову, потому что продолжалось одно мгновение. По крайней мере, что-то такое было. Раскольников побожился бы, что он ему подмигнул, чёрт знает для чего. „Знает!“ – промелькнуло в нём как молния».
Самая умная фраза городничего из гоголевского «Ревизора»: «К нам едет ревизор!». Кстати, там же, в «Ревизоре», есть высказывания о действиях полиции в городе N. Унтер-офицерша жалуется Хлестакову: «Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция не подоспела да схвати меня. Да так отрапортовали: два дни сидеть не могла».
Образ смешного стража порядка попадается даже в «Войне и мире»:
«…Можете себе представить: они втроём достали где-то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, квартальный на нём.
– Хороша, ma chère, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья».
Это цитата из романа Льва Толстого о пьяных приключениях Пьера Безухова и Анатоля Курагина. То, что разыгравшаяся «золотая молодёжь» XIX века себе позволила, вызывает у окружающих хохот! И ни тени уважения к пострадавшему стражу порядка – даже у аристократии.
Но больше всех над жандармерией смеялся, конечно, Чехов. Взять хотя бы рассказ из школьной программы «Хамелеон», где полицейский пытался разобраться, чья собака навела беспорядок:
«Через базарную площадь идёт полицейский надзиратель Очумелов в новой шинели и с узелком в руке. За ним шагает рыжий городовой с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником. Кругом тишина…»
Ещё более смешон унтер-офицер Пришибеев – он, правда, совсем не страж порядка, а всего лишь взял на себя его функции.
«Погорячился, ваше высокородие, ну да ведь без того нельзя, чтоб не побить. Ежели глупого человека не побьёшь, то на твоей же душе грех. Особливо, ежели за дело… ежели беспорядок…»
Юмор Чехова в отношении жандармерии вообще сложно переоценить. Послание всем полицейским его неподписавшийся персонаж оставил в рассказе «Жалобная книга», где просто перечислены все записи в ней:
«Жандармиха ездила вчера с буфетчиком Костькой за реку. Желаем всего лучшего. Не унывай, жандарм!»
«Вот так ми-ли-ци-о-нер!»
Перевалив за рубеж ХХ века, русское искусство перестало смеяться над правоохранительными органами – стало уже не смешно. Читаем «Мать» Горького, описание ночи, когда в дом к революционеру Павлу пришли с обыском жандармы:
«Двое жандармов и слободский пристав Рыскин, громко топая ногами, снимали с полки книги и складывали их на стол перед офицером. Другие двое стучали кулаками по стенам, заглядывали под стулья, один неуклюже лез на печь. Офицер быстро хватал книги тонкими пальцами белой руки, перелистывал их, встряхивал и ловким движением кисти отбрасывал в сторону. Порою книга мягко шлёпалась на пол. Все молчали, было слышно тяжёлое сопение вспотевших жандармов…»
Неуклюжий, потеющий хам – именно так видит Горький николаевского полицейского. Но в Серебряном веке русской литературы упоминаний о полиции не найти. Только с упрочением советского государства и с официально закреплённым термином «милиция» и «милиционер» положительный образ стража порядка стал появляться во всех сферах искусства. Советские плакаты, живопись, песни, литература, постепенно кино… Наконец, главный милиционер Советской России родился в 1935 году. Это был дядя Стёпа.
Он с кокардой на фуражке,
Он в шинели под ремнём,
Герб страны блестит на пряжке –
Отразилось солнце в нём!
Он идёт из отделенья,
И какой-то пионер
Рот раскрыл от изумленья:
«Вот так ми-ли-ци-о-нер!»
Этот блестящий во всех смыслах образ милиционера с нами остался по сей день, и, судя по милицейским сериалам, ему жить и жить. А когда в прошлом году милицию переименовали в полицию, сын Сергея Михалкова Никита Михалков сказал, что теперь стихотворение его отца надо бы назвать «Дядя Стёпа – полиционер».
Вторая волна возвышения образа милиционера в СССР пришлась на послевоенные
В разрез с официозной позицией продолжала идти литература. Персонажи деревенских рассказов Василия Шукшина от дореволюционного страха перед милиционерами ничуть не избавились, даже наоборот.
«– Да сыночки вы мои милые! – воскликнула мать и заплакала. – Да нечто не бывает по пьяному делу?! Да всякое бывает – подрались… Сжальтесь вы над ним!..
Тяжело было смотреть на мать. Столько тоски и горя, столько отчаяния было в её голосе, что становилось не по себе. И хоть милиционеры – народ до жалости неохочий, даже и они – кто отвернулся, кто стал закуривать…»
Тем временем всё большую силу набирает важнейшее из искусств – кино! В нём образ милиционера прожил ту же историю, что, пожалуй, и страна прожила. Сильна советская страна – силён и добр в ней хранитель закона. Кренится СССР – и образ милиционера трещит по швам!
Одним из первых фильмов, где главным и положительным персонажем стал «человек в фуражке», стала картина 1957 года «Улица полна неожиданностей». Секс-символ того времени Леонид Харитонов сыграл совсем молоденького постового, от которого млели советские девушки.
Чуть позже, в
Тем временем Эльдар Рязанов уже готовит легендарную картину «Берегись автомобиля». Фильм вышел в
В тот же самый период –
А между тем, подрывая авторитет людей в форме, гимн андеграунда – поэма о «милицанере» Дмитрия Пригова – уже давно, с конца
Когда здесь на посту стоит Милицанер,
Ему до Внуково простор весь открывается.
На Запад и Восток глядит Милицанер,
И пустота за ними открывается.
И центр, где стоит Милицанер –
Взляд на него отвсюду открывается.
Отвсюду виден Милиционер:
С Востока виден Милиционер,
И с Юга виден Милиционер,
И с моря виден Милиционер,
И с неба виден Милиционер,
И с-под земли…
да он и не скрывается.
Менты, ментами, о менте
А впереди – перестройка! Доблестная милиция по инерции меня бережёт, но куда больше бережёт уже собственный разум и ухватистость. Как хохочут над следователями проститутки из «Интердевочки»!
В первой половине
И эпопея хорошего дяди милиционера, воплощающего фразу «добро должно быть с кулаками», остаётся с нами до сих пор. Не сказать, чтобы он был очень милосердным и добрым. Не сказать, чтобы много читал или был интеллектуалом. Зато он прекрасно дерётся, никогда не бьёт хороших людей и не берёт взяток.
Этот идеалистический образ хорошего милиционера, точнее, хорошего полицейского с большим удовольствием потребляется с кино- и телеэкрана. Тогда как актуальное искусство предлагает несколько иные версии толкования этого героя.
«Целующиеся милиционеры» – под таким названием ушла в народ, сотворив большой резонанс в обществе, картина арт-группы «Синие носы» «Эра милосердия». Идея, правда, не была оригинальной – современный радикальный художник Бэнкси первым заставил стражей порядка облобызаться в работе «Целующиеся полисмены». Тем не менее в России картина страстного мужского поцелуя на фоне русских берёзок произвела фурор и скандал, а тогдашний министр культуры Александр Соколов назвал работу «порнографией».
Вторым по значимости скандалом, связывающим арт-мир и МВД, стала акция арт-группы «Война» «Лобзай мусора, или Тренинг по зацеловыванию». Участники арт-группы обоих полов набрасывались в метро и на улицах на девушек-полицейских и изо всех сил целовали их, стараясь это сделать по-настоящему, по-брежневски, взасос. Акция, по сравнению с другими перфомансами арт-группы, прошла без эксцессов…
