В Тюмени поймали экс-заключенного, который, едва выйдя на свободу, чуть не задушил ребенка. Освободившийся по УДО пермский маньяк все же нашел свою очередную жертву. Можно ли за решеткой исправить рецидивиста — aif.ru спросил экспертов.
Повторяют преступления
Рамиль Гарифуллин, доцент Института психологии и образования Казанского федерального университета, кандидат психологических наук рассказал aif.ru свою точку зрения:
— Это фундаментальный вопрос — насколько изменяема сущность личности человека, та ее часть, которая очень сложно корректируется. Если есть аномалии развития, и человека можно как-то «доразвить», ну, например, в случае задержки психического развития, то проблема исчезнет. А вот если это диагноз, к примеру, олигофрения — то обычно такие люди необучаемы и не корректируемы. Рецидивисты на основании каких-то психологических внутренних механизмов хронически и бессознательно совершают преступления, они не могут выйти из своей ловушки, в которой пребывают в силу каких-то психотравм и психических особенностей. То есть, они снова повторяют преступления не потому, что кто-то стимулирует, проплачивает и т.д., а потому, что есть внутренняя потребность. Когда такой человек находится в тюрьме, он на некоторое время, в силу новой среды, играет роль изменившегося, раскаявшегося. Ему нравится эта поза, он часто мечтает по выходу из тюрьмы зажить по-другому. Но, как показывает практика, все это — воображение. Как только тюрьма остается за спиной, придуманный мир рушится и происходит возврат к старому. Поэтому необходимо признать, что все индивидуально, и все же есть такие сущности, которые корректируются, но нужно время.
Что касается выбора инструментов влияния на человека, то тюрьма — это самый примитивный способ его изменения. Это — испытание, преодоление, и мы считаем, что якобы в силу страха тюрьмы человек сделает для себя выводы и откажется от дурных умыслов. Но эта схема не работает. Многие узники адаптируются к зоне, часто они уже не умеют жить нормальной жизнью и снова совершают преступления, чтобы вернуться в тюрьму. Более того, они даже любят этот своеобразный «контрастный душ» — поживут в тюремном дефиците и, выйдя оттуда, восхищаются свободой. Но через какое-то время они адаптируются уже к окружающему миру и перестают ценить то, что так остро воспринималось в начале. И опять начинают думать о том, чтобы вернуться в зону.
Что же с ними делать? Вывод простой. Амнистия должна быть очень избирательной, обязательно нужно взвешивать вред и пользу от освобождения таких людей, в итоге второе должно существенно превалировать. Нужно серьезно усилить уровень тюремной психологии, чтобы просчитывать и прогнозировать поведение человека и на основании этого принимать решение об амнистии.
Кроме того, возможна коррекция психики без изменения ее сущности — мы можем поменять какие-то составляющие, которые позволяют человеку выживать, не болеть, не вредить себе, не впадать в депрессии, стать здоровее, счастливее, насколько это возможно. С рецидивистами тоже можно так работать, понимая при этом, что он — рецидивист пожизненно. Есть хронический алкоголизм, при котором человек может пожизненно не пить. Но если выпьет — то уйдет в запой. Рецидивист — тот же хроник, это пожизненное состояние.
«Им нельзя выходить на свободу»
Дмитрий Плоткин, экс-следователь и криминалист Рязанской прокуратуры добавил aif.ru:
— Как так получается, что рецедивисты за особо тяжкие преступления выходят по УДО? Проблема в нашем законодательстве. В США много плохого, но несколько пожизненных сроков заключения для совершивших особо тяжкие преступления — это нам надо бы взять на вооружение. Это гарантия того, что ни при каких амнистиях такой преступник на свободу уже не выйдет. Нельзя таким людям выходить на свободу. А так что получается: государство ему делает поблажку, не лишает жизни, а потом еще и отпускает из тюрьмы. Для преступника оно, конечно, хорошее, а для тех, чьих родных убили? Или для тех, кто может стать потенциальной жертвой?
Вместе с тем, я против смертной казни. Я очень хорошо понимаю потерпевших. В моей практике тех людей, которых и надо бы было расстрелять, их оставляли в живых. Судьи всегда хотят, чтобы в деле все было предельно «чисто и красиво», чтобы не возникало никаких сомнений в вынесенном смертном приговоре. И чаще всего такие приговоры выносили тем, кто признался и раскаялся. На мой взгляд, такой человек мог бы заслуживать и помилования. А вот те, кто упорно не хотели признавать свою вину, несмотря на то, что она доказана, чаще всего проскакивали мимо «вышки» — судьи считали, что тут может быть ошибка, и вроде как-то не до конца доказана вина — ведь не признался же! И в моей практике было так, что тяжесть преступления расстрелянных была намного меньше тяжести преступления тех, кого не расстреляли. И, честно говоря, сейчас у нас очень слабые судейско-следовательские кадры, я бы не отдал на их откуп такое решение.
Чтобы избежать рецидивов, должна работать система жесткой профилактики и реабилитации для таких людей после их выхода из мест лишения свободы. Они должны состоять на учете в административно-надзорных органах, обязательно трудоустроены, и на рабочем месте тоже находиться под полным контролем. Кроме того, нужна система научно-медицинского контроля физического и психического состояния таких людей после отбытия ими наказания — это позволит как-то предсказывать возможное поведение и тоже убережет его потенциальных жертв от опасности.
