«Либо полная оплата, либо выселение»
На повороте к базе «Кристалл», что неподалёку от деревни Голыгино Сергиево-Посадского района, стоят коричневые «Жигули». В машине без обивки на потолке и с тремя иконками на панели сидит Сергей. Он живёт в приюте для бездомных «Ной», там же работает водителем. Ежедневно мужчина заводит ВАЗ-2101 и проворачивает скрипучий руль, чтобы отвезти постояльцев базы в пенсионный фонд или поликлинику, а также встретить гостей.
Родился мужчина в Астрахани, рос в Благовещенске, а деньги зарабатывал в Москве, пока не оказался на улице.
«В приюте живу вместе с гражданской женой. Она у меня слепая и нуждается в операции. А я уже перенёс два микроинсульта. Вот скажите, кому в 57 лет такой больной нужен? А здесь мне занятие дали: машину вожу. Между прочим, у меня большой шофёрский стаж. В 1979 году на стройке БАМа работал, затем на ГЭС, а ещё в Якутии трудился», — рассказывает Сергей.
Скорее всего, скоро он снова останется без крыши над головой, потому что приют для бездомных в Московской области собираются закрыть. Высокая арендная плата, огромные затраты на ремонт и постоянные споры с местными жителями вынуждают один из филиалов Дома трудолюбия «Ной» прекратить своё существование.
Вместе с Сергеем на базе отдыха «Кристалл», которая расположилась на территории бывшего пионерского лагеря, живёт около 100 бездомных. Приют работает здесь около года.
«Изначально мы надеялись собрать здесь всех бездомных стариков, инвалидов, женщин с детьми Московской области, около 700 человек, и дать им кров. Но денег хватило только на то, чтобы заселить два корпуса из восьми. Сейчас и это себе позволить не можем, потому что все коммуникации на территории базы нужно менять, крышу заново крыть и здания ремонтировать. Нам это финансово не потянуть», — рассказал учредитель Дома трудолюбия «Ной» Емилиан Сосинский.
Лишь снаружи коттеджи, котельная и мастерская выглядят опрятно. Внутри строений от стен отходит краска, сыпется штукатурка и протекает потолок. В комнатах располагается от трёх до шести кроватей: одно- и двухъярусных. Ежемесячно на содержание одного коттеджа с питанием и проживанием уходит около 250 тысяч рублей. По 12 тысяч на каждого инвалида, а остальное — на одежду, лекарства, еду и строительные материалы. Плюс аренда, которая составляет полмиллиона рублей в целом. Деньги «Ной» получает от трудоспособных постояльцев, отдающих половину своей зарплаты на социальные нужды, и благотворителей.
Владельцы базы отдыха «Кристалл» не собираются идти на уступки и разрешать ремонт помещений в счёт аренды. Они требуют полной оплаты либо выселения людей из коттеджей. От комментариев арендодатель отказался, заметив, что «делает всё по закону и обсуждать это не намерен».
Приют сокращает свои расходы, как может. Например, этой зимой отопление в доме включали всего три раза в день, поэтому средняя температура в помещении держалась на отметке 17 градусов. Сейчас горячая вода подаётся по расписанию: утром, в обед и вечером.
«Тунеядство у нас недопустимо»
Из персонала на территории лагеря всего три человека. Это Юрий Бишенков — комендант приюта, Елена Скоморохова — руководитель первого корпуса, социальный работник Сергей Шаров. Они следят за работой всех остальных жильцов «Ноя». У каждого в доме свои обязанности. Несколько женщин посменно готовят еду в корпусе для «рабочих», от которого даже на улице идёт запах бобов и капусты. Трое мужчин отвечают за котельную: запускают отопление. Есть ещё 10 дневальных, которые каждый час делают обход лагеря, смотрят, чтобы в рабочее время люди не гуляли без дела. А ещё вахтёры, кольщики дров, медсёстры, уборщики территорий и резчики по дереву.
«Тунеядство у нас недопустимо, потому что от безделья возникают разные нехорошие мысли. Когда люди чем-то заняты, их голова работает в нужном направлении. Поэтому за халатное отношение к труду мы штрафуем на 50 рублей, что составляет зарплату одного дня. А вот за отлынивание сначала грозит предупреждение, а потом и вовсе исключение из приюта. После шести — пожалуйста, отдыхайте, гуляйте по территории, книжки читайте», — говорит Юрий Бишенков.
Самое распространённое занятие в приюте — это плетение ковриков. Им занимаются все те, кто не может позволить себе полноценный физический труд. Так как мастерских в корпусах нет, да и дойти до них не всем под силу, то работают с лоскутами люди прямо у себя в спальнях. Готовые изделия продают в Троице-Сергиеву лавру.
«Все мы будем обречены на жизнь, а потом и смерть под забором»
В комнате с большими окнами и попугайчиком в клетке на кровати сидит слепой Алексей Пузырёв. Он обучает плетению двух женщин, которые тоже ничего не видят. Когда-то Алексей преподавал резьбу и роспись по дереву. Мужчина жил вместе с мамой, которая, умирая от рака, переписала квартиру на человека, ухаживавшего за ней. В тот момент Алексей находился в больнице, ждал операции на глаза. А когда вернулся, жить оказалось негде.
«На улице я провёл несколько месяцев, затем обратился за помощью в храм. Они-то меня сюда и направили. Теперь у меня есть крыша над головой, нормальная еда, тёплые вещи и группа инвалидности, которую помогли здесь оформить. Если приют закроют, то даже не представляю, куда мне идти и что делать, так как средств к существованию практически нет. Очень хочется, чтобы за нами сохранили территорию, иначе все мы будем обречены на жизнь, а потом и смерть под забором», — рассказал Алексей.
Живёт мужчина в домике для «тяжёлых», большинство его обитателей не могут дойти до соседнего «рабочего» корпуса на обед и даже подняться по лестнице на второй этаж. Кто-то перенёс несколько инсультов, как Сергей, или потерял зрение, как Алексей, а у кого-то нет ног, как у Сергея Даниленко. Однажды, возвращаясь после работы, мужчина угодил в котлован. Самостоятельно выбраться не смог, поэтому пролежал там больше суток, пока его не подняли наверх и не отвезли в больницу. Там уже ампутировали сначала одну ногу до колена, а потом и половину ступни на второй.
«В больницу я попал, когда мне было 45 лет: как раз время менять паспорт. Так как я был прописан в Оренбургской области, а в Наро-Фоминском районе лишь работал, то по документам меня сделали бомжом. На работу больше никто не хотел брать, хотя я звонил по объявлениям в интернете, через которые искали сотрудников с инвалидностью. Но, как оказалось, там всем требовались люди с руками и ногами. Даже частники к себе на дачи сторожем не звали. Был бы протез, может, и получилось бы устроиться. Да вот только где на него денег взять, 50 тысяч? Если „Ной“ закроют, податься мне будет некуда. Здесь я хотя бы резьбой по дереву занимаюсь, пользу приношу», — говорит Сергей.
Есть в доме и лежачие больные. Особенно много их было в зимний период, когда из больниц привозили бездомных с ампутированными после обморожения конечностями. Некоторые из них отправились в интернаты. Те же, кто остался, живут на первом этаже коттеджа. Мужчины — на своей половине, женщины — на своей. В их комнатах стоят одноярусные кровати, резкий запах. А неподалёку располагается душевая с креслом. Мыться помогают нянечки.
«На половине для лежачих у нас находятся люди, которые даже до туалета дойти не могут. Они либо памперсы носят, либо судном пользуются. Но мы стараемся всех приучить к горшку, потому что прекрасно понимаем: если они вновь окажутся на улице, там им никто не поможет. Вот такая школа выживания. Просто так лежать и отдыхать никому не даём», — объяснила Елена Скоморохова.
Котлеты из пельменей по праздникам
Несмотря на тяжёлое состояние здоровья и условия проживания, жильцы в доме не забывают про праздники. Например, в свой день рождения постоялица Наталья решила накрыть на стол. К стандартному обеденному супу из столовой с перловкой, картофелем и редкими кусочками мяса в жёлтом бульоне она нажарила котлет из пельменей, замариновала огурцы в горчичном соусе, как принято у неё на родине, в Прибалтике, заготовила мясо для шашлыков и сделала плов.
«У нас возле корпуса стоит беседочка, мы вместе в ней соберёмся, посидим, поболтаем, поедим шашлыков с пловом. Ещё бы зелени где-нибудь раздобыть», — поделилась женщина.
Война с местными
Со стороны дороги приют огородился зелёным забором, чтобы, как сказал комендант Юрий, посторонние не заглядывали на территорию и не волновали постояльцев. Лес же, точнее, просека, что отделяет СНТ «Заречье» от дома трудолюбия «Ной», стоит без охраны. И по этому поводу уже переживают местные жители. По словам члена садового товарищества Дмитрия Фимушкина, с появлением приюта быт в их поселении кардинально изменился. Люди стали закрывать калитки, ведущие на участок, и больше не гуляют по округе.
Около двух месяцев назад в Воздвиженском, что неподалёку, ограбили один из домов. А в деревне Голыгино и посёлке Заречном участились случаи попрошайничества, рытья в мусорных баках. Все эти происшествия местные жители связывают со своими соседями-бездомными. К тому же люди подозревают их в сливе отходов в речку и выпилке деревьев. Местная группа активистов не перестаёт обращаться в различные ведомства и инстанции, прося органы о проверке приюта.
«Мы писали в прокуратуру, „экологию“ и другие организации, чтобы они устроили в приюте проверки. И однажды в „Ной“ приехала межведомственная комиссия из 22 служб. Но на территорию её не пустили, аргументируя это тем, что дом трудолюбия — это не юридическая организация, а просто здания, зарегистрированные на частное лицо. Отсюда следует, что все бездомные — просто гости Емилиана Сосинского. А значит, никакой ответственности за них он не несёт», — объяснил Дмитрий Фимушкин. Затем он добавил: «Мы с самого начала сказали, что приют — дело благородное, если сделано всё по закону. Так что ради всеобщей безопасности мы будем просить через суд, чтобы организацию признали юридическим лицом и наложили на неё соответствующие обязанности».
Сосинский, в свою очередь, оправдывается, говоря, что при нынешнем российском законодательстве невозможно создать негосударственный приют. И добавляет, что местные жители об этом прекрасно знают, поэтому и просят о несбыточном, лишь бы поскорее избавиться от нелюбимых соседей. «Требования, придуманные для содержания людей в стационарных заведениях, можно соблюдать только при государственном финансировании. Частникам это финансово не под силу. Например, на содержание одного работоспособного бездомного страной тратится 44 тысячи рублей в месяц, а на инвалида — и того больше: 65 тысяч. Такого финансирования добиться просто невозможно. Вы только представьте, сколько денег будет уходить на 100 человек, которые у нас проживают. Мы готовы сделать всё по закону, только вы найдите нам где-нибудь 100 миллионов в месяц. Я исхожу из того, что людей, которые сейчас живут на улице, нужно срочно спасать. Поэтому пусть лучше бездомные обитают у нас, не получая этих 65 тысяч, чем умирают под забором из-за того, что мы не можем собрать 100 миллионов», — говорит Сосинский.
На территорию лагеря местных жителей не пускают. Как рассказал волонтёр по социальной работе Сергей, это делается специально, чтобы оградить проживающих на базе инвалидов от агрессии, исходящей от жителей СНТ. Местные же утверждают, что им не разрешают зайти в лагерь из-за множественных санитарных и технических нарушений в приюте, которые они бы могли зафиксировать.
Самый большой конфликт между двумя сторонами разгорелся из-за канализации. Жители СНТ говорят, что её в лагере нет. Комендант «Ноя» Юрий называет всё это «ложью» и в качестве доказательства показывает закопанную тридцатикубовую бочку, в которую собираются отходы с двух домов, и ассенизаторскую машину, их вывозящую. Все обвинения в сторону приюта он отрицает, но других аргументов не приводит и винит местных жителей в том, что те не дают спокойно жить. Запускают дроны на территорию базы, делают снимки и «что-то постоянно вынюхивают».
Пока местные жители воюют с бездомными, а те запирают от них двери, главная проблема словно отходит на второй план, но время выселения приюта с территории базы отдыха всё приближается. Если в срочном порядке арендатор не продлит договор или не найдётся новое место, около ста человек вновь окажутся на улице.
