10 лет назад весь Донбасс, Украина и Россия с замиранием сердца следили за событиями в Славянске. Когда в апреле 2014 года небольшой отряд ополченцев зашел в город, никто не предполагал, как быстро они окажутся в полном окружении. Выходом из него могла стать Семеновка — «ключ к Славянску», как ее тогда называли. Освобождение Семеновки давало надежду на дальнейшее удержание Славянска, оборона которого до сих пор одна из ярких и вместе с тем трагических страниц истории противостояния в Донбассе.
О том, как это было, о чем не писали в СМИ и насколько правильным решением было отступление из Славянска, рассказал непосредственный участник тех событий, тогда командир батальона 1-й Славянской бригады «Викинг», Алексей Сосонный, ныне — комбат отряда БАРС-23 «Орел» Союза добровольцев Донбасса, который участвовал в штурме и дальнейшей обороне Семеновки.
Екатерина Ларинина, aif.ru: — В мае 2014 ты пришел в ополчение. Как скоро стал комбатом?
Алексей Сосонный: — Недели две я был просто стрелком. Но у меня был опыт, я долго служил в армии. Очень быстро ребята коллективным решением выбрали меня командиром отделения. У меня в подчинении было 29 человек, но постоянно приходили новые добровольцы. Уже после выхода из Славянска я стал командиром батальона.
— Тогда Киев подогревал слухи, что в 2014 году Россия отправила в Донбасс «отпускников» и начала войну с Украиной.
— Добровольцев из России было очень много, много ребят было из Крыма, да вообще с разных регионов России и не только. Были парни из Сербии, у меня были даже из Бразилии и Франции. А в отпуске они были или нет — я не знаю. Это были добровольцы, тогда вообще все шли за идею. Бывших военных с хоть каким-то опытом — единицы. В ополчении была совершенно разношерстная масса людей, но идейно мотивированных. В основном шахтеры, инженеры, учителя, колхозники, даже уголовники и бездомные, которые вообще никогда оружие в руках не держали. Мне приходилось учить их стрелять, разбирать и чистить оружие, вести бой, занимать позиции и строить укрепления, люди этого всего вообще не знали. Чтобы выучить более или менее хорошего бойца, нужно минимум два месяца, но у нас тогда и их не было. При этом на нашем направлении было практически единственное место, где мы оказывали именно вооруженное сопротивление.
— Откуда первые ополченцы брали оружие и боеприпасы?
— В основном это были трофеи. Бывало, что целые подразделения ВСУ переходили на нашу сторону или сдавались вместе с оружием. Как раз к моменту начала обороны Славянска в полном составе сдалась «двадцатипятка» — 25-я бригада ВДВ Днепропетровска, часть перешли на нашу сторону, остальные просто передали оружие и ушли. Вообще с вооружением было очень сложно. Были даже музейные экземпляры времен Великой Отечественной. Одевались тоже кто во что горазд. Бывало, что добровольцы приходили в шлепанцах и шортах.
— Вернемся к Славянску и Семеновке. Как развивались события весной-летом 2014 года?
— Мы были окружены, единственным выходом было занять Семеновку (тогда там стояло украинское формирование) и открыть дорогу на Николаевку, через которую из Луганска в Славянск шло подкрепление, продовольствие. Плюс здесь шла трасса Харьков — Ростов-на-Дону, по которой происходило снабжение ВСУ. То есть этот населенный пункт имел большое стратегическое значение. 15 мая мы пошли на штурм Семеновки. К тому моменту в Славянске мы уже познакомились с Моторолой (Арсений Павлов — прим. ред.), и он нас практически спас. Мы шли без разведки, Моторола говорит: «Нет, подожди здесь, сейчас я съезжу на разведку». Поехал, мы слышим: стрельба, шум, гам, возвращается — машина вся простреленная. Говорит, там засада. Благодаря ему нам удалось избежать больших жертв. Семеновку мы взяли, а дальше удерживали как могли, отражали постоянные атаки противника вплоть до выхода из Славянска. Нам сказали, что нужно продержаться 2-3 дня, и придет подкрепление. Не пришло.
— Сколько в общей сложности в 2014 году вы продержались в Семеновке?
— Два с половиной месяца, причем месяц из этого — в полном окружении: без воды, еды, без БК и поддержки. И каждый день — продолжительные обстрелы. Какое-то время оставалась дорога на Николаевку и дальше на Луганск. Но потом и эту трассу перерезали.
— Сколько человек было у вас?
— Да человек 50, это уже потом за два месяца мы разрослись до 300 человек.
— Противник неоднократно пытался выдавить вас из Семеновки? Почему у него это не получилось?
— На тот момент украинская армия, конечно, была многочисленнее нашей и лучше вооружена, но она, во-первых, была не такой идейной, как мы: большинство же у нас местные были, за спиной — семьи, нам отступать было некуда. А во-вторых, в ВСУ было много людей с востока Украины, которые сдавались и переходили на нашу сторону, ну или просто не хотели стрелять в своих. Плюс командир грамотно все рассчитал, мы качественно окопались.
— Была одна атака на Семеновку, которую кто-то в СМИ даже называл «Сталинградской битвой».
— Да, в ночь с 3 на 4 июня была самая крупномасштабная атака за все время. Против наших 300 человек пошла группировка ВСУ численностью около 4 тыс. — с авиацией, танками, БМП, БТР. А нас — кучка ополченцев практически без ничего. Но никто не ударился в бегство, никто не оставил свои позиции. Больше подобных атак я не могу вспомнить: снаряды летели каждую секунду, голову поднять было нельзя. Высовываешься и видишь, что на тебя танки едут. Я тогда еще подумал, что какой же у меня маленький окоп, надо было копать глубже.
Но мы выстояли. Противник, отступая, уничтожал всю свою подбитую технику, чтобы нам не досталась. Оттаскивали ее в сторонку и разбивали. Потом еще четыре дня они работали по нам артиллерией, но попыток зайти в Семеновку не предпринимали.
— Доводилось общаться с пленными, со своим противником лично?
— Доводилось. Хотя тогда в плен не брали. Слышали то же самое, что и сейчас: я не воевал, меня заставили, я всего лишь повар. С ВСУ было проще, среди них было много сочувствующих — многие сами местные, бывало, что и помогали нам, стреляли в сторону, или из пакета «Града» взрывались только несколько ракет, да и то не там, где надо. Многие не верят, но это правда. Потом их за это наказывали тербатовцы. Этим лишь бы убивать.
А еще почему-то нигде не писали про газовые обстрелы, что противник использовал не только запрещенный фосфор, но и боевые отравляющие газы — туман без цвета и запаха просто заполняет окопы, и люди получают серьезные ожоги легких. У нас было тогда много погибших от этого газа. Хотя это запрещенное оружие, но Украина его использовала, и почему-то никто об этом не говорил, я не видел никаких возмущенных отзывов мировой общественности.
— Насколько правильным решением был выход из Славянска в 2014 году?
— Да, правильным. Сейчас, конечно, многие говорят, что этого делать нельзя было. Но их там не было! Где они сами были тогда? Почему не стояли рядом с нами? Мы были в полном окружении в три кольца, не выжил бы никто, без вариантов. Выходили из окружения ночью, за нами охотились «вертушки», переплывали реку, бросая тяжелое оружие. Перешли под утро поле и видим на пригорке стоит противник и 5-6 «Градов»: мы на них смотрим, они — на нас, и не понимают, что происходит.
Но когда ты выходишь со Славянска после двух месяцев обороны без какой-либо поддержки, а в центре Донецка работает неразоруженный офис СБУ, это вызывает вопросы. До них война тогда еще не дошла, люди смотрели на нас — голодных, уставших, с оружием — и спрашивали: а что, теперь у нас война будет? Территория Донецкой Народной Республики тогда ограничивалась баррикадами вокруг ОГА, а в Донецке все еще оставались украинские воинские части. Я читал где-то, что двухмесячная оборона Славянска позволила выиграть время для подготовки к дальнейшим действиям, но ничего этого в Донецке тогда мы не заметили. На блокпостах по-прежнему стояли деды с двустволками.
После выхода из Славянска наша численность начала быстро увеличиваться, стало появляться оружие, обмундирование. И дальше уже был Шахтерск, Саур-Могила, часть людей ушла с Моторолой брать Донецкий аэропорт, который до этого был никому не нужным, хотя является стратегически важным объектом.
— Какое значение для дальнейшего противостояния имели события в Славянске?
— Славянск стал своеобразным местом силы, там ковались лучшие командиры и воины ополчения Новороссии. А пали бы они тогда там все смертью храбрых, и что? Кому бы что доказали? Уже потом в украинских СМИ кто-то проводил анализ и сказал, что наш выход из Славянска был неожиданным для них, но правильным с тактической точки зрения шагом. Они ждали, что мы пойдем прямо к ним в лапы, на Краматорск. Они нас ждали и готовились. Никто не ожидал выхода в Донецк, и план противника со всей масштабной подготовкой «теплой встречи» провалился.
Уже к концу 2014 года ситуация изменилась, котлы захлопывались один за другим. Но весной у нас еще не было таких сил, чтобы продолжить держать оборону. Тем не менее после выхода из Славянска мы, уже получившие хороший боевой опыт, двинулись дальше.
— Были те, кто после выхода из Славянска разочаровался и ушел?
— У нас таких не было. Наоборот, людей становилось все больше и больше.
— Как местные жители встречали ополченцев, когда вы заходили в новые населенные пункты?
— Тогда это все-таки была территория Донецкой области, где жили русские люди. Все поддерживали нас и Россию, голосовали на референдуме. То есть нас ждали, поддерживали, приносили еду, воду, кто-то присоединялся к ополчению.
— Когда мы вновь зайдем в Славянск, такого ждать уже не придется, наверное?
— Да ну нет, конечно. Там так людей зомбировали все 10 лет, такая машина пропаганды работала. Годами взращивалась ненависть ко всему русскому.
— Я знаю, что сейчас у тебя в батальоне БАРС-23 «Орел» служат те, кто начинал с тобой еще в Славянске. Как они тогда попали в ополчение?
— Да у всех все одинаково начиналось, все шли по зову сердца. Тогда же зарплату никто нам не платил. Просто мы шли защищать свою землю от киевской хунты, чтобы прекратить безнаказанную гибель невинных мирных. Наш основной костяк батальона сегодня — как раз ребята с 1-й Славянской бригады, а она тогда была образцово-показательной. Они прочувствовали на себе все «прелести» борьбы в окружении со значительно превосходящими силами противника. Но за счет этого у нас образовалась сильная сплоченная команда: наши дороги сходятся снова и снова, бои-то не закончились. Не так давно, к сожалению, мы потеряли одного из наших ребят, с которым воевали под Славянском. Боец с позывным Дым, тоже был у нас в батальоне БАРС-23, героически погиб на Угледарском направлении, до конца исполняя свой долг добровольца.
— Чем и кем тебе запомнилось то время?
— Самым ярким персонажем был Моторола, мы и после Славянска продолжали общаться, воевали вместе — под Саур-Могилой, Иловайском, Шахтерском.
— Если бы была машина времени и можно было вернуться в те дни, что бы ты изменил или исправил?
— Ничего, наверное. Я бы поступил ровно так же. Потому что если бы не то сопротивление, которое мы оказали весной 2014 года, сейчас бы были снесены все памятники, переписана история, мы бы не имели права разговаривать на русском языке, в Крыму бы базировались американские военные базы, а в Донецке стояли их системы ПВО. Но русские тогда показали свой характер.
— Ты понимаешь, что ты уже историческая личность? Ты принимал непосредственное участие в событиях, которые когда-то войдут в учебники истории?
— Да ну, какая я историческая личность? Хотя да, какой-то свой вклад внес. В мире постоянно происходят революции, войны, передел мира. И нам довелось пожить в этот непростой, но знаковый для нашей страны период. Но чтобы окончательно войти в историю, надо одержать уверенную и безоговорочную победу. Мы обязаны победить, потому что историю пишут победители. Надеюсь, благодаря нашим стараниям хоть нашим потомкам доведется жить в мире, а предкам будет за нас не стыдно.
