Приёмная мама шести детдомовцев Надежда Петрова рассказала АиФ.ru о своём опыте усыновления и о том, что пришлось пережить новой семье.
Надежда Петрова: Сложилось так, что практически сразу у нас появилось двое детей-погодков. О том, что предпочесть — детей или карьеру, вопроса не стояло — однозначно дети. Я занималась детьми, а муж — работой. Через четыре года после свадьбы мы уже были многодетной семьёй. Жизнь шла вперёд. Дети росли-росли и выросли, окончили школу, институт, разъехались по разным городам. Дом, всегда шумный, стал пустеть на глазах, а реклама со всех сторон вещала о бедных сиротах в детских домах. Мы подумали и решили собрать документы на опеку.
Сомнений было много. И квартира была не очень, и доходы не знали, как посчитать. Не совсем уверены были в своих детях: как они отнесутся к чужому, по сути, ребёнку. Опять же, слухи и сплетни никто не отменял, ведь и так семья была у всех на виду. Многодетные всегда неблагополучные — таково мнение общества.
На сбор документов ушло около трёх месяцев, плюс поездки в Иваново, по детским домам Шуи. Да и органы опеки в Шуе были не восторге от нашей затеи, к ним раза три съездить пришлось. Прошли все инстанции, собрали бумажки, получили направление в банк данных в Иваново, потому что только там был доступ к анкетам детей, которые могли быть переданы в семью. Добрались до детского дома, посмотрели на ребёнка, и сил не хватило сказать «нет». Ведь не в магазине — берём.
Наташе тогда было 3 года. Сказать, что это был ребёнок-маугли, — не сказать ничего. Она провела в детском доме не более 3 месяцев, но семья для неё уже стала казаться чем-то чужеродным. Игрушками не играла, себя не обслуживала, с детьми не общалась. Тогда решили мы по знакомой дорожке взять ей подружку, чтобы хоть как-то подтолкнуть к общению со сверстниками, если общение со старшими нашими детьми не получилось.
Снежана, младше Наташи на год, появилась в семье через 9 месяцев. Вся такая смуглая, «фарфоровая кукла». Почти на год младше Наташи, но не в пример общительнее и подвижнее. Только вот у неё были проблемы с речью, и говорить связно и членораздельно она начала после того, как год отзанималась с логопедом перед школой.
Через год пришла к нам ровесница Снежаны Карина. Она ребёнок-инвалид с детства. Специализированный Дом ребёнка в Иваново для детей с отклонениями в развитии был практически её родным домом. В три года она не говорила, не умела жевать, ходила с трудом (пошла в 2,5 года), не просилась на горшок, не одевалась — полный набор!
Первым нашим мужчинкой стал Дмитрий. Фото этого рыжеволосого мальчишки подкупило нас в интернете. И здесь не всё ровно: выяснилось, что родители его во втором поколении шизофреники. Но разве мы могли не взять его? Они с Кариной как небо и земля. Говорит и бегает быстро, как таракан.
Дима. Фото: Из личного архиваПосле Димы мы взяли брата и сестру Вову и Оксану. Вовчику, когда его забирали, был всего годик, парень угасал на глазах, за пять последних месяцев в детском доме совсем не прибавлял в весе. Всё, что съедал, срыгивал. В детском доме к этому почему-то относились спокойно. Проблема была решена дома просто — он срыгивал жидкие каши, молоко, кефир. Решили накормить его по-взрослому: вермишель с фаршем. Это прижилось, и вопрос с питанием отпал. Осенью парень идёт в первый класс и уже умеет читать.
Оксана старше брата на год, спокойная, ровная в общении, без видимых нарушений в развитии, только немного зажата и стеснительна. На этом основании комиссия ПМПК направила её в коррекционную школу. Но за год она освоила программу первого и второго класса начальной школы.
К тому времени многие проблемы с оформлением документов для опеки были решены. Мы уже были приёмной семьей, и нам охотно шли навстречу, как в детских домах, так и в органах опеки.
А вот первые дни совместной жизни были похожи на «кошмар на улице Вязов»: дети выли, жевали пододеяльники, рвали простыни, не могли уснуть ни днём, ни ночью. Возникали проблемы с одеваниями-раздеваниями, ребята не разговаривали. Детсад был не в восторге, нередко воспитатели их отделяли от других детей, не занимались с ними индивидуально. Пришлось отказаться от таких услуг и заниматься развивалками дома.
Школа тоже внесла свой «вклад». Наши дети не такие, как все. Отставание стало заметно ещё больше на фоне сверстников. Наташа протянула в средней школе 2 года, Снежана 1 год. Школьная программа оказалась им не под силу. Коррекционная школа, в которой они сейчас обучаются, не давит на психику детей, позволяя им раскрыть свой потенциал. Сочетая обучение с трудовым воспитанием и творчеством, облегчает восприятие новых знаний. На остальных детях мы решили не экспериментировать. Карина, Дима, Оксана — все обучаются в коррекционной школе по решению ПМПК.
Конечно, для нас это было неприятно. Родные дети учились хорошо. Что же делать? Корректировать приходится не только в школе, но и дома. Порванные обои, сломанная мебель, испорченные игрушки (на второй день после вручения), рваная и грязная одежда... Это далеко не полный перечень наших огорчений.
Жизнь с приёмными детьми очень отличается от жизни с родными. Дети знают, что они приёмные, имеют права (просветителей хоть отбавляй), а отсюда и заносчивость, и настырность, где не надо, и безразличие к нашим словам. Взрослея, они всё чаще бунтуют, вплоть до побегов, гуляний где угодно, только не дома. Особенно отличается в этом плане Наташа. Соблазняет несведущих прелестями вольной жизни, а мы пытаемся постоянно наставить её на путь истинный при помощи учителей, психологов, инспекторов опеки. Дети не дают расслабиться ни физически, ни морально. Родных детей можно было оставить на старших братьев и сестёр — здесь такого сделать нельзя. Нельзя отправить в лагерь или санаторий — приедут больные, оборванные и дикие.
Почему мы это всё терпим? Взялся за гуж — не говори, что не дюж! Стыдно просто сдать их обратно в детдом или интернат. Они уже там были никому не нужными, и сейчас их там никто не ждёт. Советов давать не имеем морального права. Бывает и один родной ребенок в тягость, а бывает, что десять приёмных — в радость.
Информация предоставлена фондом «Измени одну жизнь»
