Возвращение Молчалиных. Нужны ли России «новые люди»?

Один из самодеятельных поэтов, регулярно снабжающих «Аргументы и Факты» своими откликами на актуальные события, написал по этому поводу так:

«Когда у нашего
народа
Есть водка, хлеб
и колбаса,
Плевать хотел он
на свободу
И на шенгенские леса».

К счастью, с такой точкой зрения не согласна почти половина населения. Видимо, народ ещё помнит, как ходил на демонстрации с лозунгами «За вашу и нашу свободу». Но тенденция обозначилась: в стране уменьшается число Чацких, любящих задавать неприятные вопросы, и возрастает количество Молчалиных и Скалозубов.

Те, кто учился в советской школе, наверное, помнят, как много учителя рассказывали о «новых людях». Образ нового человека и споры о нём были неотъемлемой частью литературы и общественной жизни. Это старая примета русской жизни: если нельзя говорить о реформах, то давайте спорить о Базарове. Нельзя призывать к свержению режима, но можно, как Максим Горький, громко шуметь: «Буря! Скоро грянет буря!» И вся Россия приходила (и приходит) от такого шума в возбуждение.

Парни из нашего города

Советская власть с удовольствием продолжила традицию этих бессмысленных споров. Едва придя в себя от Гражданской войны, она принялась лепить образы «новых людей». И не только лепить, как Тургенев или Чернышевский, но и массово внедрять их в новую жизнь. Первенцами были матрос Железняк, воевавший за советскую власть «в степи под Херсоном», и Павка Корчагин с беспризорником Мустафой, строившие для новой жизни новую дорогу. Первенцы советской пропаганды, впрочем, ещё имели своё лицо, характер и в силу этого оставили заметный след в советской культуре. 

А вот следом за Корчагиным по страницам повестей и романов пошли бесчисленные и сшитые как бы по одной мерке образы новых героев — рабочие, шахтёры, сталевары, передовые доярки, удалые трактористы, решительные председатели колхозов, смелые покорители Арктики, а позднее — покорители целины, космоса, «физики и лирики». Особенностью этих «новых людей» было почти тотальное нивелирование личности. Какой там Печорин, Онегин, Базаров или Карамазов! Новые герои смотрелись «парнями из нашего города», все были на одно советское лицо. Впрочем, чтобы читателям и зрителям было не очень скучно от их навязчивого трудового героизма, мускулистых парней и девчат обильно разбавляли весельчаками и балагурами — дедами Щукарями, гармонистами с душой нараспашку, солдатами-весельчаками наподобие Ивана Бровкина. 

Но изредка случались и сбои. Как, например, у Булгакова в «Собачьем сердце», которое, впрочем, сразу же и запретили. И неслучайно. Ведь за образами Шарикова и Швондера явственно просматривались сомнительные итоги кампании по клонированию советского человека. Помните слова Дм. Карамазова из романа Ф. Достоевского — «широк русский человек, я бы сузил»? Так вот: советская власть на протяжении всего своего существования пыталась не просто упростить и «сузить» русского человека, она стремилась приспособить человека для своей потребы. Вот и получилось, как в песенке Шарикова из фильма «Собачье сердце»:

«Эх, яблочко, да с голубикою,
Подходи, буржуй, глазик выколю.
Глазик выколю — другой
останется,
Чтоб видал, говно, кому
кланяться».

Вячеслав Костиков: Возвращение «лишних людей»

Подробнее

Новая наковальня

В последнее время в культурной и в особенности в информационной политике снова просматривается стремление «сузить» человека до потребы «текущего момента». Сегодня такой потребой объявлен особый русский путь с упором на патриотизм и отторжение европейских ценностей. 

Но власть столкнулась с серьёзными трудностями. Нет ясности, из кого лепить патриота. Кочегары, плотники, полногрудые доярки, кудрявые комбайнёры и монтажники-высотники едва ли вдохновят нынешнюю молодёжь. Делать же героев по спискам «самых богатых, успешных и влиятельных», которые время от времени публикуют газеты, тоже опасно. Сегодня ты в почётном списке, ходишь в банкирах, депутатах, сенаторах, рулишь мощной корпорацией или возглавляешь министерство, а завтра, глядишь, объявлен в розыск, загремел в кутузку, сбежал за границу или, хуже того, распрощался с жизнью, как Березовский. 

Есть и другие трудности. Если во времена Сталина, Жданова, Берия или Суслова потоки любви к власти и вождям можно было внедрять и поддерживать посредством тотальной промывки мозгов, страха, всеобщего доносительства и цензуры, то сегодня возможности для форматирования «новых молотобойцев» весьма ограниченны. Одно дело, когда фактически весь советский народ был объявлен «невыездным» и ему под прикрытием «железного занавеса» было легко рассказывать байки о «загнивающем Западе». Другое дело, когда люди получили широкий доступ к информации. И даже та слабая прививка свободы, которая была получена россиянами, такова, что взять людей на испуг не так-то просто.

К тому же память о негативных последствиях политических, цензурных и правовых ограничений сильна не только в среде интеллигенции, но и во власти. В том числе и среди высшей элиты. Никто не хочет повторения мрачных страниц советской истории.

Да, в последнее время стали появляться «новые испуганные», новые Молчалины. И снова приходят на память слова из некогда знаменитой песни А. Галича: «Промолчи — попадёшь в богачи. Промолчи, промолчи, промолчи...» Но и у новых молчунов благодаря широкому распространению социальных сетей есть средства для высказывания мнений. Не считаться с этим уже невозможно.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции