Статья Сергея Чапина «РПЦ без прихожан», появившаяся на сайте «Ведомостей», затрагивает три большие темы: церковный конфликт между Константинопольским и Московским патриархатами, роль мирян в этом конфликте и роль мирян в Церкви вообще.
Говоря о прекращении Евхаристического общения между Москвой и Константинополем, автор пишет: «В данном случае это попытка одностороннего вовлечения священников и мирян РПЦ в административно-политический конфликт между патриархом Кириллом и патриархом Варфоломеем. Патриарх Кирилл предельно обостряет конфликт и максимально расширяет его границы».
Что же, в рассмотрении любой ситуации можно выделить факты и оценки. Люди могут сочувствовать какой-то из сторон и, соответственно, возлагать ответственность на другую. Это вопрос личных предпочтений. Какие события имели место — это вопрос проверяемых фактов. С точки зрения фактов инициатором конфликта — и активной стороной в его расширении — является именно патриарх Варфоломей и его окружение.
Конечно, есть люди, которые считают его действия оправданными, но это вопрос оценок. На уровне фактов инициатором текущих трагических событий является Константинополь, Москва является реагирующей стороной. Говорить о том, что «патриарх Кирилл обостряет конфликт», — это не значит давать спорные оценки. Это значит противоречить хорошо известным фактам.
При этом речь идет о подчинении церковной веры единому центру, который с точки зрения твердого хранения Православного Предания выглядит уязвимым. Пересмотр Константинополем канонов относительно невозможности второбрачия духовенства, почетные награды, которые он выдает американским политикам, известным своей упорной борьбой за продвижение абортов и извращений, — таким, как Джо Байден или губернатор Нью-Йорка Эндрю Куомо — все это вызывает сильные сомнения в способности людей, окружающих эту кафедру, удерживать чистоту православной веры перед лицом давления со стороны сил этого мира.
Другая сторона проблемы — отношения Церкви и государства. В определенных кругах считается признаком хорошего тона утверждать, что «РПЦ сливается с государством», обычно не затрудняя себя уточнениями насчет того, что именно понимается под таким «слиянием».
Украинская ситуация представляет собой пример предельно открытого и явного вмешательства государства в церковные дела и использования церковной проблематики в чисто государственных целях. Об этом прямо и недвусмысленно заявляли организаторы всего автокефального проекта. Петр Порошенко сказал прямым текстом: «Автокефалия — это вопрос нашей независимости. Это вопрос нашей национальной безопасности. Это вопрос всей мировой геополитики». Джо Байден также отмечал «важность возникновения на Украине Единой поместной православной церкви для утверждения государственности». Патриарх Варфоломей прямо говорил о том, что действует «по просьбе правительства Украины». И действительно, с просьбой об автокефалии обращались государственные деятели, часть из которых даже и не притворялись православными по вероисповеданию. Президент Порошенко заседает в президиуме так называемого «объединительного собора», и в тексте «томоса об автокефалии» говорится, что он выдается, в частности, ему лично.
В этой ситуации признать действия Константинополя — значит признать, что мировое Православие должно управляться Константинопольским патриархатом, который, в свою очередь, управляется светскими политиками более чем неочевидного благочестия.
Кроме того, государство не просто выстраивает под себя церковную структуру, но и воздвигает гонения — с открытого одобрения Константинополя — на Украинскую православную церковь, возглавляемую митрополитом Онуфрием.
С точки зрения президента Порошенко, Украинская православная церковь — это «щупальца врага», которые надо «обрубить», и «пятая колонна». Спикер Верховной рады Украины Андрей Парубий заявил, что УПЦ — это «не Церковь, а КГБистская секта», и обвинил «гундяевских священников» в убийствах «украинских воинов». С целью принудить представителей духовенства к участию в «объединительном соборе» священников вызывали в СБУ, в храмах и домах священников проводили обыски.
Рада принимает ряд законопроектов, направленных против Украинской православной церкви, в том числе о принудительном переименовании Церкви, направленный, в частности, на отъем ее храмов. Все это происходит на фоне горячего одобрения, которое светские власти другой страны — США — выражают всему проекту.
То есть содержание конфликта не в том, какого именно патриарха будут поминать в той или иной церкви, а в том, как вообще должна быть устроена Церковь, должна ли она быть подчинена светским центрам власти и служить свестким целям и может ли правительство самым грубым образом вмешиваться в церковные дела и преследовать церковь, которая чем-то его не устраивает.
Теперь перейдем к вопросу о вовлеченности мирян. Автор обсуждаемой статьи инкриминирует «патриарху Кириллу и его синоду» попытку «вовлечь мирян в церковную политику и требование к каждому из них лично вступить в конфликт с КП».
Дело в том, что если кто-то утверждает, что православная вера требует от вас признавать его в качестве «первоиерарха» и оказывать ему всякое повиновение, вы можете ответить на это либо подчинением, либо отказом, то есть конфликтом. И если вы мирянин, сколько нибудь интересующийся своей верой (и обязательствами, которые она налагает), то как-то реагировать придется. Впрочем, даже при желании как-то деликатно не замечать притязания фанара это не получится: вы признаете митрополитом Киевским либо Онуфрия, либо Епифания. И перед таким выбором вас ставит отнюдь не «патриарх Кирилл и его синод», а именно Константинополь.
Автор ставит вопрос: «Но вопрос гораздо глубже: как можно подтвердить, что мирянин Петр Иванов — это член именно РПЦ и для него решения синода имеют обязательную силу? Ответ звучит шокирующе и неожиданно: никак».
Но ответ достаточно очевиден: дело в желании самого Петра Иванова. Если он считает себя членом Русской православной церкви и дорожит своей принадлежностью к ней, то для него решения синода обязательны. Церковь — добровольное сообщество.
Списки членов церковной общины, конечно, возможны, но это неизбежно предполагает вопрос о том, кто будет включен, а кто исключен. Есть протестантские общины с четким делением на «духовно возрожденных» и «внешних» и ясными списками, но они не могут обойтись без практики жесткого отбора и внимательного контроля за поведением своих членов. Мой друг, баптистский пресвитер, рассказывал мне о молодом члене общины, которого видели в обществе женщины, после чего братья стали спрашивать его о том, не впал ли он в какой грех, и побудили его поскорее оформить законный брак. Такое внимание к поведению друг друга имеет положительную сторону, — люди действительно помогают друг другу удаляться от греха — но многим из нас такая опека показалась бы невыносимой. Между тем она неизбежна, иначе дела общины начнут решать «невозрожденные» люди, не разделяющие принципиальных для нее убеждений.
В православии вовлеченность людей в церковную жизнь может быть разной: кто-то не пропускает ни одного богослужения, активно трудится в воскресной школе и вообще старается проводить вне церковной ограды как можно меньше времени, кто-то заходит в церковь, которую он считает своей, по большим праздникам (или, напротив, скорбям). Ставить здесь четкую загородку — вот вы внутри, а вы — снаружи, вы в списке, а вы — нет — значило бы препятствовать постепенному и плавному вхождению человека в церковную жизнь.
Можно, конечно, сетовать — как это делает автор — на то, что «церковь не может стать точкой роста для новой гражданской активности». Но это неизбежно ставит вопрос о том, о какой именно «гражданской активности» идет речь. Гражданская активность бывает разная. Сторонники новой структуры, кричащие под окнами у митрополита «Комуняцького попа — на гілляку, як москаляку!», — это тоже гражданские активисты.
Если же мы говорим об активности другого рода, которая более приличествует людям церковным, — о делах милосердия, об участии в строительстве храмов, в миссионерской работе, в духовном образовании — то здесь активность православных мирян, несомненно, растет и будет расти. Возможно, говоря о том, что «церковная иерархия изолировалась от мирян и предпочла союз с государством», автор описывает свое видение ситуации, принятое среди людей его круга. Круга, мы можем смело заметить, узкого. Возможно, ему стоит выйти за его пределы, чтобы обнаружить живую и растущую Церковь, где миряне, священники и епископы вместе трудятся над созданием чего-то гораздо более важного, живого, радостного и спасительного, чем то «общество», которое постоянно упоминается в статье.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
В РПЦ заявили, что не больше 30 приходов УПЦ перешли в «новую церковь» 
Представитель РПЦ назвал церемонию интронизации Епифания «жалким зрелищем» 
Юрий Белановский: Почему в обществе нарастают антицерковные настроения? 
