События на Украине подняли один из самых глубоких вопросов: а европейцы ли мы? Эта наша привычка вновь подвергать сомнению уже давно вроде бы доказанное имеет как плюсы, так и минусы.
Нам мало того, что на эти вопросы уже давно и утвердительно ответили наши предки: Древний Новгород, Иван Грозный, Пётр Великий, Екатерина II, Александр I, Александр II — всех и не перечислишь. Даже Ленин (если для кого-то важен и его авторитет). Ни один из отечественных лидеров, будь он хоть трижды националистом, не выбрал своим кумиром ни Ляо-Цзы, ни Батыя, ни Ганди. Даже Николай I (православие, самодержавие, народность), и тот был англофилом, обожал британских инженеров и живописцев, а отоваривался в модных английских магазинах. И тем не менее в русской душе всё равно периодически оживает голос Аввакума, вопрошающего из глубины веков: «Ох, бедная Русь, что это тебе захотелось латинских обычаев и немецких поступков?»
О Новгороде и петровских реформах говорить не буду, об этом, пусть и в самых общих чертах, известно из школьных учебников. А вот о том, что Ивана Грозного многие на Руси считали закоренелым «западником», в учебнике не прочтёшь. Между тем дьяк Щелкалов, сообщая английскому послу о смерти государя, совсем не случайно с усмешкой заметил: «Ваш английский царь умер». Дело в том, что именно Иван Грозный спас Московию (отрезанную в ту пору от Западной Европы географически и блокированную Литвой, Польшей и немцами) от полной изоляции. Это он благословил крупнейший по тем временам проект: «Англо-русскую компанию». Русские предоставили тогда англичанам небывалые льготы. Те получили полную свободу в найме персонала, его наказании и увольнении. Всеми работающими на компанию управлял «главный фактор» (от слова factory), направляемый из Англии. Только он имел право вершить над русскими суд, а Москва брала на себя обязательство все его жалобы рассматривать максимально быстро и наказывать провинившихся строго «в пример другим». А вот задержать сотрудника компании без предварительного уведомления «главного фактора» было нельзя и т. п. Подобного договора самолюбивая Россия не подписывала никогда.
Поступившись многими суверенными правами, Москва, однако, и получила многое — Лондон дал согласие на свободный выезд из Англии в Россию мастеров любых профессий. Таким образом, блокаду удалось прорвать. В Россию потекло главное для неё богатство — западноевропейские знания. Как видим, даже Иван Грозный прекрасно понимал, что без Европы русским не жить. Хотя при этом не считал ни себя, ни свою страну хуже других. Когда иностранцы упрекали его за царившие на Руси нравы, государь тут же припоминал им Варфоломеевскую ночь.
Кстати, и Борис Годунов, сменивший на престоле Грозного, отлично понимал, что без Европы России нельзя. Между прочим, это он, а не Пётр начал первым посылать на Запад русских для учёбы. Вот только из тех первых учеников домой не вернулся никто. В Европе оказалось вольготнее.
Если оставить в стороне религию, изначально пропахавшую глубокую межу между Россией и Западной Европой, тогдашняя подозрительность русских к иностранцам объяснялась лишь обычной нелюбовью к чужакам. Дело по тем временам обычное. Поляки утверждали, что в Дании и Швеции живут «подлые и гадкие людишки». А скандинавов поражали «зазнайство, склочность и разгильдяйство» обитателей Речи Посполитой. Это были те славные времена, когда везде и всюду варвар варвара жить учил.
Нынешняя российская настороженность по отношению к Западу идёт не оттуда. Это уже продукт Смутного времени. Именно после Смуты русское общество раскололось: одни с надеждой стали смотреть на Восток, другие — на Запад. Зарождение этого раскола самым первым, кажется, подметил дьяк Тимофеев, историк, написавший в царствование Михаила «Временник». Именно он чутко уловил, что русские перестали верить друг другу, отвернулись друг от друга: «овии (одни) к востоку зрят, овии же (другие же) к западу». Вот и сегодня продолжаем смотреть в разные стороны, как византийский орёл на российском гербе.
В эпоху Ивана Грозного главным инструментом преобразований служил царский скипетр, при Петре — плотницкий топор, при Екатерине II — книга. Именно в эту эпоху русские значительно расширили круг своего чтения, а в их библиотеках рядом с пособием по кораблестроению встали книги философские и политические. Типография Новикова в те времена, как горячие пирожки, вбрасывала в общество одну за другой новые книги и идеи. Большая их часть — западного происхождения. Так вот, как раз благодаря этим книгам, в России появилось общественное мнение. Это довольно точно уловили современники, утверждавшие, что если Пётр создал в России людей, то Екатерина вложила в них душу. Наконец, именно Екатерина в своём «Наказе», отвергая все сомнения на этот счёт, официально определила: «Россия есть Европейская держава».
Нравственные искания тогдашних масонов (не путать с нынешними!), атеизм Вольтера, западный меркантилизм и политические проповеди Дидро, хотя и дали на русской почве всходы, тем не менее при внимательном рассмотрении оказались не вполне похожими на оригинал. Европейское зерно в российской почве с её мощным биополем мутировало. Если царствование Екатерины и вдохнуло в Россию душу, то душа эта получилась весьма беспокойной и противоречивой. Россия обзавелась душой, имеющей на всё вокруг европейский взгляд, но с азиатским прищуром. С тех пор за русскими и начали замечать некие странности, которые за неимением другого объяснения на Западе стали называть «загадками русской души».
Новый шаг на Запад сделал Александр I, которого можно по праву назвать одним из первых проектантов нынешнего общеевропейского дома. Колумбом царь, естественно, не был. Некое общее для Европы здание пытался возвести даже его соперник Наполеон. Правда, делал он это на свой лад и силовыми методами. Задумывались о единой Европе и раньше. Можно вспомнить трактат Уильяма Пенна «Опыт о настоящем и будущем мира в Европе путём создания европейского Конгресса, Парламента или Палаты государств», изданный ещё в 1693 году. Кстати, это тот самый квакер Пенн, давший имя американскому штату Пенсильвания. Были, разумеется, и другие, включая знаменитого Руссо. Но это всё теоретики. Александр стал первым руководителем европейской державы, который попытался на практике и на основе учёта интересов других партнёров заложить фундамент прочного общеевропейского дома. Тема отдельная и большая, но и не вспомнить о ней нельзя. Поскольку именно Россия перевела в практическую плоскость идею построения общеевропейского дома. Рассчитывая при этом, понятно, на то, что там должна быть и российская квартира.
О реформах царя-освободителя Александра II известно немало, поэтому лишь напомню, что все его шаги: отмена крепостного права, земская, судебная, военная реформы — всё это по своему духу, безусловно, реформы европейские.
Даже Ленин, мечтая о мировой революции, черпал свои идеи у европейцев Маркса и Энгельса. А после Октября призывал русских учиться не у китайского мандарина, а у западного капиталиста. «Пока в Германии революция ещё медлит «разродиться», наша задача — учиться государственному капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторских приёмов для того, чтобы ускорить это перенимание ещё больше, чем Пётр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства», — писал вождь. Не уверен, что идея бороться с варварством, насаждая варварство, и есть подлинный марксизм, но то, что таким был большевизм, точно. Как видим, катализатором даже такой «азиатчины» была для нас на самом деле Европа.
То, что творится сегодня на Украине, на мой взгляд, безобразно. Власть, оппозиция — «всё хуже». Старая история: одна часть граждан убеждена, что лучше другой знает, как правильно жить. И готова этому научить остальных. Даже насильно. Разумеется, ничего хорошего из нынешнего мордобоя не выйдет. Причём как бы события ни завершились. Даже если на тамошнем хуторе после отставки правительства всё закончится худым миром с радостным гопаком на Грушевского. И это уже проходили. Такой мир потому и называется «худым», что галушек «всегда не хватает на всех», а мирный гопак слишком быстро снова переходит в гопак боевой.
Впрочем, я всё же о России. В дыме горящих по соседству покрышек многие наши граждане опять начали терять ориентацию в историческом пространстве. А потому, напуганные майданом и не самыми мудрыми евробюрократами, шарахаются от Европы. Зря. Хотя бы потому, что от себя не убежишь.
Можно, конечно, сколько угодно ёрничать, утверждая, что мы не Евразия, а Азиопа, но историю не перепишешь — мы европейцы. Да, у нас особый взгляд на мир — с азиатским прищуром. Такая генетика. (Что, кстати, совсем неплохо.) Но взгляд-то всё равно европейский!
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
