12 января 1913 г. на свет появился Сталин. Произошло это в Австро-Венгерской империи. Конкретно — в её столице, Вене. Ещё конкретнее — по адресу Шёнбруннершлоссштрассе, дом 20, второй этаж, квартира номер семь. Именно здесь была написана статья «На пути к национализму», вышедшая в газете «Социал-демократ». Под статьёй была поставлена подпись: «К. Сталин».
Именно с того момента ведёт отсчёт существование и дальнейшая раскрутка одного из самых известных, громких и грозных псевдонимов XX столетия. Конкуренцию на этом поприще ему может составить разве что бренд «Ленин». Возможно, последний кое в чём даже вырвется вперёд.
Что не должно удивлять. Если проследить историю партийных кличек и псевдонимов, то Владимир Ильич уверенно уходит в отрыв от всех товарищей по партии, становясь абсолютным чемпионом. Во всяком случае, по количеству — сто сорок шесть «вторых имён», среди которых такие забавные как Ляпкин-Тяпкин, такие экзотические как Рихтер, и даже откровенно ёрнические, вроде «синьор Дринь-Дринь».
Иосиф Джугашвили на этом фоне выглядит бледно. Всего-навсего 30 псевдонимов и кличек. Да и то некоторые из них могут быть названы таковыми с большой натяжкой. Например, скупые одинокие буквы «К», «С» или их сочетание «К.С» внесены в этот список явно для массовки и пущей важности.
Коба — коммунист на троне
Зато, в отличие от Ильича, чей псевдоним, ставший историческим, был всего лишь одним из многих, Иосиф к выбору подошёл ответственно и дальновидно. По большому счёту, внимания заслуживают только два его псевдонима. Оба практически идеальны. Ранний — Коба. И поздний, он же окончательный — Сталин. Промежуточные, вроде Солин или Салин — так, проба пера. Не очень удачный поиск фонетического сочетания, которое несло бы в себе и смысл, и революционный драйв.
О том, почему юный Джугашвили назвал себя Кобой, известно из рассказов его однокашников по Тифлисской духовной семинарии. Это прозвище носил главный герой романа Александра Казбеги «Отцеубийца» — своего рода кавказский Робин Гуд. Но дело здесь не только в том, что произведение Казбеги так уж понравилось юному Джугашвили. Литературный разбойник, персонаж романа, своё прозвище взял тоже не с потолка. Коба — это грузинская адаптация древнего персидского имени Кавад. Самый известный носитель этого имени — персидский шахиншах, то есть «царь царей» Кавад I, правивший Персией в V-VI вв. нашей эры. Славен же он тем, что, во-первых, завоевал Грузию и сделал Тифлис столицей своей новой провинции. А во-вторых, этот самый Кавад был, наверное, первым коммунистом. Причём коммунистом на троне. Более того — пытался силой насадить этот самый коммунизм в своей стране.
Задумался об этом и Иосиф Джугашвили. Особенно серьёзно — после того, как его партийная карьера вышла за пределы Кавказа и приобрела общероссийский калибр. Прозвище «Коба» для юга годилось вполне. Оно было узнаваемым. Почётным. Вызывало уважение и опаску. Его смыслы и исторические параллели железно прочитывались каждым встречным-поперечным. Оно было безусловно удачным.
Но — только для юга. Для России, для русского уха, «Коба» казался всего лишь сочетанием звуков. Скорее смешным и забавным, чем грозным и внушающим уважение. Нужен был новый псевдоним.
Вместо стали — «сын стада»?
Часто ссылаются на то, что Иосиф будто бы не заморачивался поиском нового имени, а просто перевёл свою фамилию на русский язык. Дескать, «джуга» по-грузински будет «сталь, булат». «Швили», — соответственно — «сын». Выходит, «Сын стали», то есть «Сталин». Красиво.
И неверно. Сталь по-грузински будет «полади». Действительно, очень похоже на наше «булат». Вот только с фамилией «Джугашвили» ничего общего. Зато ближайшая аналогия слову «джуга» — осетинское слово «дзуга». То есть «отара, стадо». Если уж переводить «Джугашвили» на русский, то должно получиться что-то вроде «Стадин». Фонетически близко. Но по смыслу — какой-то позор.
Придётся признать, что Сталину пришлось немало потрудиться над подбором такой фамилии, чтобы удовлетворяла сразу нескольким требованиям. Звучала бы по-русски и поддавалась переводу на другие языки. Была бы проникнута спокойной силой и вызывала уважительные ассоциации. И, наконец, чтобы более-менее соответствовала псевдониму «Ленин».
Называя себя Солиным по месту ссылки в Сольвычегодск, а чуть позже и Салиным, Иосиф Джугашвили в 1912 г. почти выполнил все эти требования и вплотную подобрался к звучному «Сталин». Не хватало одной буквы.
В Вене, работая над статьёй по национальному вопросу, он изучал русскую революционную прессу. В частности, читал обзор о революционном движении на Кавказе из четвёртого номера листка «Социалист-революционер» за 1912 г. Автором этого обзора, по совести говоря, дурацкого и поверхностного, был некто С. Евгеньев. Настоящее имя которого — Евгений Степанович Сталинский — Иосиф, разумеется, помнил по его переводу поэмы Шота Руставели «Барсова кожа». Надо полагать, что именно в тот момент и состоялось преобразование мягкого «Салин» в твёрдое и грозное «Сталин».
