135 лет назад, 29 декабря 1885 года (по старому стилю), в австрийском городе Грац у отца-немца и матери-немки родился сын, ставший впоследствии одной из самых ярких фигур русской истории начала XX столетия. Изначально его имя было тройным — Роберт Николаус Максимилиан. Нам он известен как Роман Фёдорович, барон Унгерн фон Штернберг — герой белого движения времён Гражданской войны.
Так вышло, что в нашем восприятии титул барона железно ассоциируется со знаменитым литературным персонажем Мюнхгаузеном — отчаянным хвастуном и фантазёром. Другое дело, что реальный барон Карл Иероним Фридрих фон Мюнхгаузен, служивший русской императрице Елизавете Петровне в чине ротмистра, вовсе не был таким уж отчаянным вруном, как кажется. Тем не менее сам титул барона отбрасывает на любого его носителя странную тень — все его слова хочется проверить, причём не единожды.
В случае с бароном Унгерном фон Штернбергом это сделать просто необходимо — только тогда можно будет если не понять, то хотя бы приблизиться к пониманию его фигуры. И начать следует с его биографии, которую барон любил рассказывать направо и налево.
«Я происхожу из древнего рода Унгерн фон Штернбергов, в нем смешались германская и венгерская — от гуннов Аттилы — кровь… Мой дед каперствовал в Индийском океане, взимая дань с английских торговых судов. За ним несколько лет охотились военные корабли, но никак не могли его поймать. Наконец деда схватили и передали русскому консулу, тот выслал его в Россию, где деда судили и приговорили к ссылке в Прибайкалье…»
Здесь крайне уместна будет процитировать слова Воланда из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Интереснее всего в этом вранье то, что оно — враньё от первого до последнего слова».
В действительности род Унгернов не столько мадьяро-германский, сколько мадьяро-славянский, поскольку его основатели, братья де Унгариа, в начале XII столетия переселились в Галицию и женились на сёстрах одного из тамошних князей. То есть род действительно древний. Но вот баронское достоинство Унгерны получили сравнительно поздно. Лишь в 1653 г. шведская королева Христина пожаловала им вожделенный титул. К слову, та самая королевская грамота упоминает ещё об одном дворянском роде, которому в том же году достался баронский титул — Врангели. Впоследствии барон Роман Унгерн будет служить в русской армии под началом барона Петра Врангеля…
Ну а что касается деда-пирата, то эта выдумка целиком и полностью на совести барона. И проверить его ложь не так-то и трудно. Настоящий дед нашего героя занимал скромную должность управляющего суконной фабрикой. С пиратским ремеслом его роднило лишь местоположение этой фабрики — она располагалась на острове. Но не в Индийском океане, а на Балтике. Остров Хийумаа, что в нынешней Эстонии.
Словом, Роман Фёдорович, рассказывая о роде Унгернов, что называется, «интересничал». Пожалуй, в этом и кроется ключ к его краткому, но достаточно яркому явлению на общем фоне Гражданской войны. К его успехам и его поражениям, которые, признаемся честно, на самом деле довольно скромные. Но экзотический антураж и фантазии барона придали им необходимую остроту и масштаб.
По каким-то загадочным причинам его относят к Белому движению и называют генералом. В действительности свой путь в Гражданской войне он начал в чине войскового старшины, то есть подполковника, Нерчинского казачьего полка. И начал сразу обособленно. Известно, что он примкнул к забайкальскому казачьему атаману Григорию Семёнову исключительно в силу дружеских отношений. Сам же Семёнов тоже воевал обособленно, подчиняясь приказам Александра Колчака нехотя и лишь тогда, когда это бывало выгодно лично ему.
В первые годы войны Унгерн, по сути, не делал ничего. Его Азиатская конная дивизия, сформированная в основном из монголов и бурят, по совести говоря, до дивизии не дотягивала. 2400 сабель — это примерно два полка. С такими силами можно разве что устраивать рейды и реквизиции. Чем Унгерн и занимался до 1920 года.
Один из биографов барона, Михаил Торновский, участвовавший впоследствии в походах дивизии Унгерна, неоднократно замечал, что при всех исключительных личных качествах Роман Фёдорович не был способен к командованию сколько-нибудь крупным соединением. Скорее всего, он был прав, поскольку дивизия барона в 1920 году отступила в Монголию под ударами даже не регулярных частей РККА, а просто красных партизан.
Там на короткое время взошла звезда Унгерна. Ему удалось взять Ургу — столицу Монголии, освободить её и всю страну от китайских оккупантов и возвести главу тамошних буддистов Богдо-гэгэна на трон Великих Ханов Монголии. Хан, в свою очередь, наградил Унгерна титулом дархан-хошой-чин-ван, зеленым паланкином, желтыми поводьями, трехочковым павлиньим пером и чином «Восстановивший Государство Великий Батор-джанджин». Заодно буддийские ламы признали барона земным воплощением Махакалы — бога войны.
Средневековая экзотика, пышность, таинственный буддизм, бог войны… Всё это как нельзя более удачно легло на мировосприятие барона, которое можно охарактеризовать как инфантильный романтический милитаризм. О чём, кстати, говорил некогда и непосредственный начальник Унгерна по Нерчинскому полку Пётр Врангель: «Это не офицер в общепринятом значении этого слова, ибо он не только совершенно не знает самых элементарных уставов и основных правил службы, но и сплошь и рядом грешит в плане внешней дисциплины и воинского воспитания. Это тип партизана-любителя, охотника-следопыта из романов Майн Рида...»
С этого момента барон уходит в отрыв. Прежде всего — от реальности. Он вынашивает совершенно фантастические планы по воссозданию империи Чингисхана, только на этот раз не до Восточной Европы, а до Атлантического океана. Опорой ему в этом должна была служить монгольская знать, к которой барон обращается с пламенными посланиями.
Он свято верит, что «большая дорога в тысячу ли начинается с первого шага». И делает этот первый шаг. Имея в распоряжении 3500 сабель, барон в 1921 году, уже под занавес Гражданской войны, нападает на Советскую Россию, видимо, считая, что через пару лет достигнет Испании и Португалии. Потому что иначе ведь и быть не может! Ведь известно же, что вся Россия только и ждёт монгольского «света с Востока». Как только он появится, русские сразу сбросят «иго кровавых большевиков», вольются в тумены новой Орды и двинут на Запад до «последнего моря»!
В реальности его не поддержало даже забайкальское казачество. Более того, после неудачного наступления и ощутимых ударов РККА от барона отказываются даже его русские офицеры: они попросту покидают дивизию и странное знамя Унгерна — обшитый монгольским орнаментом образ Спаса Нерукотворного, к которому добавлена тибетская свастика.
Ставка на монголов тоже не сработала. Попытка призвать «своих буддистов» уходить в Тибет, к тамошним ламам, провалилась с треском. Уважения к «воплощению бога войны» хватило лишь на то, что монголы барона не убили, а только связали и оставили в шатре на произвол наступающих красных частей. После суда, состоявшегося в Новосибирске, который тогда ещё носил имя Новониколаевска, Роман Унгерн фон Штернберг был расстрелян. Впрочем, кое-кто верит, что расстреляли двойника, а сам барон всё-таки ушёл в Тибет и ещё вернётся.
