В фильме «Гардемарины 1787.Мир», вышедшем в прокат, главной сюжетной пружиной сделали поведение Алексея Бобринского — незаконнорожденного сына Екатерины II и её фаворита Григория Орлова. Однако из поля зрения выпал персонаж, без которого Бобринский вряд ли мог бы так швыряться деньгами и делать в Европе долги.
Имя Андрея Тимофеевича Болотова вечно находится на периферии и исчезает даже в тех сюжетах, где оно по определению должно стоять на первых местах, если мы заинтересованы в отстаивании отечественных приоритетов. Мы ведь даже и не вспомним сразу, что родился он 285 лет назад — 7 (18) октября 1738 года.
И вот тут возникает парадокс. Самое важное в биографии Болотова — то, чего он не сделал. Хотя не просто мог, а должен был бы. Возможно, тогда его имя было бы овеяно громкой славой, как имена всех «екатерининских орлов», а сам он обрёл бы баснословное богатство, почёт и уважение. Правда, потерял бы Болотов в этом случае неизмеримо больше. А вместе с ним и мы...
«Упущенный шанс»?
Скромный выходец из небогатой дворянской семьи служил в Архангелогородском полку, но службой откровенно тяготился: «До сего жил я на совершенной воле и был властелином над всеми своими делами и поступками, а тут все сие вдруг кончилось, и я принужден был жить в повиновении у многих». Правда, полк принимает участие в Семилетней войне 1756-1763 гг., так что Болотов попадает в Кёнигсберг, который тогда впервые вошёл в состав России. За счёт превосходного знания немецкого языка наш поручик делает неплохую карьеру — становится переводчиком при русских генерал-губернаторах, управляющих Восточной Пруссией. А в канцелярии часто появлялся некий капитан Григорий Орлов: «Мы вместе с ним танцевали на генеральских балах и маскарадах, и были не только очень коротко знакомы, но и дружны». Пока это просто ничего не значащий эпизод — мало ли как проводят время молодые офицеры?
А вот в Петербурге, где они встретились весной 1762 г., эта дружба приобретает совсем другой подтекст. Орлов по-прежнему весел и радушен, по-прежнему шутливо называет своего друга «Болотенькой», но как-то слишком уж назойливо приглашает его к разговору. Да такому, что никак нельзя вести в канцелярии Петербургского генерал-полицмейстера, адъютантом которого служит Болотов. Никак и нигде — даже «в дальних комнатах, где нас никто не увидит и не услышит».
Григорий Орлов, весна 1762 г., разговор, который можно вести только в укромном месте и запершись на три замка... Любой человек, мало-мальски знакомый с отечественной историей, поймёт, какой шанс выпал тогда Болотову. Он должен был стать не просто одним из тех, кто 28 июня 1762 г. возведёт на престол Екатерину II, а ближайшим соратником лидера заговора и переворота — Григория Орлова: «Сей человек замышлял уже играть свою роль и набирал для ей из всех друзей и знакомцев свою партию. Всех он потом осчастливил, вывел в люди, поделал знатными боярами и богачами. Назначил он и меня тогда в уме своём себе в товарищи...
«Гвазданье с картофелем»
Однако Болотов делает вид, что ничего не понял, и за пару недель до переворота уезжает в деревню, предварительно подав в отставку. Он отлично понимал, что слава и могущество имеют оборотную сторону: «Я почувствовал всю тягость такой беспокойной и прямо почти собачьей жизни... Самый дворец со всеми пышностями его так опостылел и надоел, что мне об нём и вспоминать не хотелось».
По большому счёту настоящая биография Болотова начинается именно с того момента, когда он отказывается стать «екатерининским орлом» и начинает всё с нуля, надеясь не на друзей, а только на себя, свои знания и умения. Внезапно оказывается, что этого вполне достаточно и для известности, и для карьеры. Уже первые соображения Болотова насчёт системы хлебопашества и ухода за лесами, высланные им в 1766 г. в Вольное экономическое общество, обратили на себя внимание — на следующий год скромный тульский помещик стал полноправным членом этого общества. Но это была лишь проба пера. Настоящим хитом стал его труд 1770 г. «Примечания о картофеле или земляных яблоках», где доступно и внятно, на основе личного опыта «превеликого гвазданья с картофелем, родившемся у нас в довольном множестве», излагались основы агротехники новой культуры, не потерявшие актуальности по сей день. И одной только агротехникой дело не ограничилось. Болотов стал первым, кто выделил из картофеля крахмал — это в России. И первым, кто поставил на поток производство «картофельной стружки», то есть чипсов. А это уже мировой приоритет.
«Сущий цветник»
В общем, когда Екатерина II обратилась к экспертам с вопросом, кто может стать управляющим её волостями — Богородицкой и Бобриковской — ответ был очевиден. Конечно Болотов, кто же ещё? Волости эти должны были стать доходными имениями незаконнорожденного сына Екатерины — того самого Алексея Бобринского.
Болотов сумел по-хорошему удивить императрицу. Занявшись строительством, он дал понять всем подрядчикам, что и сам не присвоит ни единой казённой копейки, и другим не позволит греть руки на поставках. Результатом стала невиданная по скорости и красоте перестройка древнего города засечной черты в «чудо здешнего края и сущий цветник». Дворцовый комплекс, вписанный Болотовым в парк и сам парк, в свою очередь виртуозно вписанный в город, стали настоящим прорывом. Впоследствии англичанин Джон Лаудон, издавший в 1822 г. свою «Энциклопедию садоводства», посвятит этому феномену отдельную главу, отметив, что русская традиция садово-паркового искусства не просто состоялась, но и заняла более чем достойное место в Европе.
Строительство таких масштабов — дело чрезвычайно затратное, и скорых доходов от подотчётных Болотову территорий никто, в общем, не ожидал. Тем не менее, ему удалось сделать так, что заграничный вояж Алексея Бобринского, состоявшийся в 1783-1787 гг., оплачивался процентами с доходов от Богородицкой и Бобриковской волостей. И были они весьма приличными — своему незаконнорожденному сыну Екатерина выделяла около 34 тыс. руб. в год.
Болотов же за свои труды управляющего на протяжении 22 лет получал жалованье 600 руб. в год. Но это были чертовски плодотворные годы. Таланты Болотова раскрываются за это время в полной мере. Трудов в сфере картофелеводства он не оставляет, свидетельством чему 400 (!) статей о выращивании и использовании этого полезного растения. Параллельно своей статьёй 1784 г. «О любовных яблочках» он выводит помидоры из статуса декоративных растений в нормальную полевую культуру: «К еде они весьма пригодны, кроме того, могут быть полезными от цинги». Кроме того, занимается он и такой экзотической и передовой штукой, как электромедицина. Болотов конструирует электростатическую машину, с помощью которой за 2 года излечил 1500 чел. «не только от разных лёгких болезней, но много раз от самых тяжких, долговременных, запущенных, а несколько раз даже от самых редких». Его стационарная электролечебница бесперебойно действовала 10 лет, а сам он вполне достоин называться первым физиотерапевтом.
«Танцуют все!»
А ещё — основателем научной помологии, то есть дисциплины, занимающейся плодами. Считается, что первый обобщающий труд, систематизирующий плодоведение, появился в Германии в 1799 г. Но вот что писал учёный Александр Грелль о восьмитомном труде Болотова, который тот начал ещё в 1797 г.: «Он начертал свою собственную систему сортов яблок и груш в то время, когда таких систем ещё не существовало в остальной Европе».
А ещё у него была странная привычка. Каждое утро на протяжении 52 лет Болотов посвящал наблюдению за погодой: «Сколько градусов по термометру, какое стояние или изменение барометра, какой ветер и какое небо при восходе солнца». Над этим кое-кто потешался, но когда сын Болотова отправил записи в Академию наук, выяснилось, что Андрей Тимофеевич оказал отечественной метеорологии неоценимую услугу — столь продолжительных наблюдений в средней полосе России до него никто не вёл...
На празднике в честь своего 83-летия Болотов «танцевал до 11-ти часов ночи и не только не отставал от молодёжи, но под конец замучил многих». Он пережил 8 царей и цариц, и умер, не дотянув до 95 лет буквально пары дней.
