155 лет назад, 24 апреля 1867 года, император Александр II принял проект Особого комитета, который, в свою очередь, был создан для рассмотрения предложений Степной комиссии.
Обреченная стать защитницей
Правда, в этот раз Степная комиссия не столько предлагала, сколько ставила вопрос ребром — земли в Средней Азии, фактически упавшие в руки полковника Михаила Черняева в 1863-1866 гг., сделали Оренбургское генерал-губернаторство непомерно раздутым и совсем уже неуправляемым. С ними надо было что-то делать. Особый комитет, возглавляемый не кем-нибудь, а самим военным министром Дмитрием Малютиным, разобрался в ситуации за месяц. На суд императора было представлено решение выделить из Оренбургского генерал-губернаторства Туркестанскую область, создать там отдельное Туркестанское генерал-губернаторство и сформировать в границах нового края отдельный военный округ.
С этого момента то, что принято называть «российским завоеванием Средней Азии», получило должное административное оформление. Спустя 14 лет после триумфального окончания Ахал-текинской кампании генерала Михаила Скобелева Русский Туркестан оформился окончательно, объединив в себе территории нынешнего Узбекистана, Туркмении и Киргизии.
Термин «завоевание», в те времена сравнительно нейтральный, сейчас окрашен в самые мрачные цвета. Вторжение, разрушение, насилие, грабёж, захват, угнетение, рабство... Почему-то предполагается, что «российское завоевание Средней Азии» только в этом и заключалось. Тогда как в реальности дела обстояли чуть ли не наоборот. Россия своими действиями в Туркестане именно ликвидировала опасность всего вышеперечисленного. Более того — Россия была на это, что называется, обречена исторически. Дело в том, что условное «завоевание Средней Азии» началось не в середине XIX столетия, а лет на триста раньше. И, согласно всем нормам тогдашнего международного права, завоеванием как раз и не было.
«Принимаем Сибирь под свою руку»
Но лучше всего дать события тех времён в хронологическом порядке:
1555 год. Два сибирских хана, братья-соправители Едигер и Бекбулат, отправили в Москву посольство с просьбой, чтобы русский царь «всю землю Сибирскую взял во своё имя, и от сторон ото всех её заступил (то есть оборонил), и дань свою на них положил, и людей прислал бы, кому ту дань собирать». Иван Грозный даёт ответ: «Принимаем Сибирь под свою руку». Именно тогда в официальном титуле русского царя появляется формула «Всеа Сибирския земли повелитель».
1563 год. Войска Бухарского ханства нападают на Сибирь. Во главе армии вторжения стоит Кучум — родственник и вассал бухарского хана Абдуллы II. В период владычества Кучума для коренного населения Сибири настают чёрные времена — мужчин загоняют на службу в армию, женщин насилуют и разбирают по гаремам. Обыденностью становится торговля людьми. Всё это — с опорой на воинский контингент из Средней Азии. Плюс жёсткая исламизация, сопровождаемая карательными рейдами в области «язычников».
1564 год. Кучум предпринимает «прощупывающие» нападения на приграничные русские крепости, которые уже в ближайшей перспективе грозят перерасти в нечто более серьёзное: «Хвалитца сибирской салтан идти в Пермь войною».
1581 год. Предводитель частной военной компании купцов Строгановых Ермак Тимофеевич, действуя с одобрения русского царя, начинает освободительный поход, очищая Сибирь от оккупантов из Средней Азии. К Ермаку приходят посланцы от племён хантов, от манси, от сибирских татар. И все хотят одного — пусть тот наложит дань, но защитит наконец от захватчиков. Доходит до того, что Ермаку и «Белому царю» добровольно присягает целое Кодское княжество — государство обских хантов.
А там время остановилось
В XVIII и XIX столетиях события развивались примерно по той же схеме. Южным и юго-восточным рубежам России постоянно угрожали государства, важной частью экономики которых являются набеги и работорговля.
Угроза с юга была более существенной — набеги крымчаков беспокоили не только Русской царство, но и Российскую Империю. Один из последних набегов, дотла разоривших и опустошивших Новую Сербию — область в Новороссийской губернии, заселённую выходцами из Сербии и Молдавии — состоялся в 1769 году. С угрозой было покончено лишь в 1783 году, когда в нашей истории впервые прозвучали слова «Крым наш», знаменующие ликвидацию государства работорговцев.
Юго-восточные рубежи дождались своего часа нескоро. Набеги хивинцев были для жителей реки Яик (ныне — Урал) не пустым звуком. Ни одно из русских приграничных поселений не могло чувствовать себя в безопасности — каждый год подвластные Хиве киргизы захватывали в плен и уводили на невольничьи рынки сотни русских людей. Длилось это десятилетиями и стало напоминать какой-то дурной сон. Вот русские мореплаватели совершили своё первое кругосветное путешествие, вот из пределов России прогнали Наполеона и триумфально взяли Париж, вот забегали первые паровозы по первым русским железным дорогам, вот, заменяя бурлаков, пароходы пошли по русским рекам, вот и крепостное право приказало долго жить... А на юго-восточных рубежах всё то же, что и во времена Ивана Грозного — набеги «ордынцев» и увод русских людей на невольничьи рынки Хивы.
«Рабство должно прекратиться»
Если кто-то думает, что это всё байки «имперской пропаганды», нацеленные на оправдание «завоевания Средней Азии», то вот свидетельство человека, который многое видел своими глазами и которому не было никакого резона лгать. Это американский корреспондент Януарий Алоизий Мак-Гахан, сопровождавший войска первого генерал-губернатора Русского Туркестана Константина фон Кауфмана в походе против хивинцев: «Захват русских подданных и продажа их в рабство продолжались долгое время. В первой половине настоящего столетия численность рабов-русских была велика. Русских туркмены захватывали главным образом на восточном берегу Каспийского моря, а киргизы брали в плен рыбаков северного прибрежья этого моря, а также и других русских по границам Оренбургской губернии и Сибири... Но во время кампании 1839-1840 гг. часть русских была освобождена. По договору, заключённому после этой несчастной экспедиции полковником Данилевским с Хивинским ханом, последний обязывался не дозволять более торговли русскими пленными. Несмотря, однако, на этот трактат и на другой, заключенный в 1858 году, торговля русскими невольниками продолжалась...» Астраханский мещанин Бирюков, захваченный на Каспийском море хивинцами во время рыбной ловли, может дополнить рассказ американца подробностями: «Киргизы продали меня в Хиву, здесь употребляли меня в черную работу. Трудности в рабстве, а главное, тоска по родине, заставили меня бежать тайно отсюда, но хивинцы догнали и прибили за ухо гвоздём к стене...»
Самое же интересное, что приход Российской империи в Среднюю Азию и возникновение Русского Туркестана стали благой вестью не только для освобождённых русских невольников, но и для нескольких соседних государств, которые страдали от хищничества «наследников Орды» едва ли не больше, чем Россия. Американец Мак-Гахан свой рассказ продолжил так: «Туркмены захватывали на Персидской границе огромное количество персидских шиитов или “еретиков”. Туркмены нарочно обращались с этими пленными как нельзя более варварски. Их едва даже кормили, уже не говоря о страшных побоях бичом. Их истязали всевозможными пытками, которые в состоянии придумать одни только азиатские варвары. На ночь их так крепко привязывали, что они не могли ни стоять, ни сидеть. Понятное дело, что в Хиву они доставлялись совершенными скелетами... Захватывали и афганцев, но на основании предписаний Корана они не могли быть продаваемы в рабство, будучи правоверными суннитами, а не еретиками. Однако жадные до добычи туркмены и хивинцы бичеванием и другими пытками доводили этих несчастных до признания себя шиитами и тогда продавали их в рабство... Не только персидские и афганские рабы ждали от русских себе свободы и возвращения на родину, но повсеместно в Средней Азии было убеждение, что если русские явятся в Хиву, то рабство должно прекратиться».
