75 лет назад, 29 августа 1949 года, в 7 утра на Семипалатинском полигоне вспыхнул нестерпимо яркий свет. Это сработало устройство под названием «РДС-1» – именно так в девичестве называлась первая советская атомная бомба. Так наша страна вошла в атомный век.
Прогноз не предвещал
Вообще-то этого не должно было произойти. В 1945 году генерал Лесли Гровс, военный руководитель Манхэттенского проекта, выступая перед конгрессом США, заявил, что СССР для создания атомного оружия потребуется не менее 20 лет. Оценка американского аналитика Эллсуорта Реймонда была чуть более оптимистичной. В 1948-м он заявил, что Москве для создания атомной бомбы понадобится лет десять. При этом не преминул отметить: «Даже если бы русская наука была на уровне поставленной задачи, всё-таки нельзя быть уверенными в том, что заводы по производству атомного оружия будут построены. Русские неспособны применить теорию на практике…»
Конечно, такие прогнозы очень соблазнительно списать на банальную русофобию. Но тот же Реймонд в 1943–1946 годах был советником по экономике СССР при Военном министерстве США и свой хлеб ел не зря. Он и впрямь нащупал болевую точку – слишком много было случаев, когда наши блестящие изобретения или теоретические наработки либо предавались забвению, либо не шли в серию. И если бы прогноз Реймонда был дан несколькими годами раньше, он бы отражал реальность.
«Осторожный и хитрый»
Но в том-то всё и дело, что эти несколько лет продемонстрировали уникальный для нашей истории сюжет. Понимание того, что создание атомного оружия – дело крайне серьёзное и ответственное, что решается судьба не просто государства, а страны и народа, сыграло свою роль. Инициатива снизу всегда находила отклик наверху, политические элиты не просто прислушивались к голосам научных экспертов, но иногда действовали прямо по их указаниям. Или считали допустимым прикрыть глаза на некоторые административные вольности участников атомного проекта.
Впрочем, дело не всегда шло настолько гладко и дружно. Недаром ведь в 1945-м «отцу советской атомной бомбы» Игорю Курчатову в органах госбезопасности была дана такая характеристика: «В области атомной физики Курчатов в настоящее время является ведущим учёным СССР. Обладает большими организаторскими способностями, энергичен. По характеру человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат». К тому моменту кое-кто из высшей лиги советских политиков это усвоил очень хорошо.
Всем известно, что атомный проект курировал Лаврентий Берия. Но он был не первым. Берия сменил Вячеслава Молотова, который стоял на этом посту в 1943 году. Кто же так легко менял кураторов важнейшего проекта? Может, сам Сталин?
Нет. Это было сделано с подачи Курчатова. В 1944-м он пишет Берии: «Зная Вашу исключительно большую занятость, я всё же, ввиду исторического значения проблемы урана, решился побеспокоить Вас и просить дать указания о такой организации работ, которая бы соответствовала возможностям и значению нашего Великого Государства в мировой культуре».
Добровольно поставить над собой такого влиятельного и опасного человека, как Берия, – шаг нерядовой.
В изолированном месте
Особенно если к проекту подключаются всё новые и новые специалисты из смежных областей. И не все из них отличаются таким же дипломатическим тактом, как Курчатов. Скажем, глава Центральной вакуумной лаборатории Сергей Векшинский, когда ему предложили влиться в атомный проект и разрабатывать установки для разделения изотопов, отказался: «Избранный путь ведёт пока мимо цели. По нему я идти не могу».
Такие слова могли ему дорого стоить: Векшинский в 1937 году был репрессирован – ему в любой момент могли это припомнить. Но и игра была затеяна большая. К тому же Векшинский сумел пусть резко, но весьма разумно объяснить, в чём он видит подводные камни: «Сейчас вокруг этого дела собраны физики, и только физические исследования занимают внимание. Так дело растянется на десяток лет… Физики – это люди, которые слишком много знают, чтобы уметь что-нибудь хорошо делать. А инженеры у нас слишком много делают, чтобы хорошо знать новое в физике. Должна быть создана такая организация, где были бы слиты в один коллектив и мастера, и физики, и инженеры. Предложение академика Курчатова о срочной постройке института с сильным техническим уклоном является не только обоснованным, но и категорически необходимым. Без этого ничего не выйдет».
Во-первых, оценим прогнозы американского эксперта и русского учёного. И тот и другой говорят примерно о 10 годах, требующихся для реального производства атомной бомбы при текущем состоянии дел. А во-вторых, оценим темп, который был взят для исправления этого самого состояния дел, которое признано никуда не годным.
Записка Векшинского датирована 27 декабря 1945 года. Уже 25 января 1946-го Берия и Курчатов докладывают Сталину: «Решено организовать для конструирования атомной бомбы специальное конструкторское бюро с необходимыми лабораториями и экспериментальными мастерскими в удалённом, изолированном месте. Для размещения этого бюро намечен бывший завод производства боеприпасов (№ 550) в Мордовской АССР, в бывшем Саровском монастыре». Вскоре бюро получило порядковый номер – КБ-11.
Десять лет ужали до трех
За кратчайшие сроки с нуля в этом «изолированном месте» было создано то, что нужно. А одновременно и всё остальное, включая гастроном, кинотеатр и даже автобусные линии (в 1948 году появились два первых дизель-электроходных автобуса «ЗИС»).
Конечно, сыграли роль и финансовые вливания, и вольница в том, что касается административного подчинения. Скажем, руководство КБ-11 могло выполнять все строительно-монтажные работы без согласования и утверждения проектов и смет, а все работники, направленные на объект, имели оклад с надбавкой 75–100%.
Но главное было в другом. Именно концентрация в одном месте физиков-теоретиков, физиков-прикладников, инженеров-конструкторов, инженеров-производственников да и просто квалифицированных рабочих дала ожидаемый результат. И не просто концентрация, а особым образом налаженная работа, где «генералитет» не воспарял в административных высотах, а был близок к конкретному делу. За счёт этих факторов и свершилось невозможное. Десять лет получилось ужать до трёх, а триумф на Семипалатинском полигоне сделал реальностью слова Игоря Курчатова: «Атомная бомба нужна, чтобы не дать поставить на колени нашу прекрасную Родину».
