В начале семидесятых годов по Владимиру бродили странные слухи: живет, дескать, в городе монархист, который у самого царя Николая II отречение принимал, а со всеми белогвардейскими генералами за руку здоровался.
Дедушка монархизма на советской пенсии
Подобные разговоры казались сущим безумием: какой там монархист через полвека после Октябрьской революции, после того как страна с шумом отметила столетие со дня рождения Ленина?!
Самое удивительное, что это была чистая правда. Посреди русских древностей и советской застройки доживал свой век не просто свидетель, а крупная фигура времен революции и Гражданской войны. Причем фигура эта всю свою жизнь положила на алтарь борьбы с большевиками.
Василий Витальевич Шульгин — удивительный человек. Трудно сказать, чего было в нем больше: расчетливости политика или авантюризма Остапа Бендера. Точно можно сказать, что жизнь его была похожа на приключенческий роман, порой превращавшийся в триллер.
«Антисемитом я стал на последнем курсе университета»
Он родился в Киеве 13 января 1878 года. Отцом его был историк Виталий Шульгин, умерший, когда сыну не было и года. Затем ушла из жизни и мать Васи: опеку над мальчиком взял на себя его отчим, экономист Дмитрий Пихно.
Учился Шульгин посредственно, был троечником, однако после гимназии поступил в Киевский Императорский университет святого Владимира для изучения права на юридическом факультете. Помогали связи отчима и дворянское происхождение.
Пихно был убежденным монархистом и националистом и передал подобные убеждения пасынку. В студенческих кругах, наоборот, царили революционные настроения: Шульгин в университете был «белой вороной».
«Антисемитом я стал на последнем курсе университета. И в этот же день, и по тем же причинам я стал „правым“, „консерватором“, „националистом“, „белым“, ну, словом, тем, что я есть сейчас», — говорил Шульгин о себе в зрелом возрасте.
К началу первой русской революции Шульгин был состоявшимся семейным человеком, имел свой бизнес, а в 1905 году стал активно печатать свои статьи в газете «Киевлянин», которую возглавлял некогда его отец, а в ту пору — отчим Дмитрий Пихно.
Лучший оратор Госдумы
Шульгин вступил в организацию «Союз русского народа», а затем примкнул к «Русскому народному союзу имени Михаила Архангела», который возглавлял самый известный черносотенец Владимир Пуришкевич.
Впрочем, радикализм Пуришкевича все-таки не был ему близок. Избравшись в Государственную думу, Шульгин перешел на более умеренные позиции. Будучи изначально противником парламентаризма, он со временем не просто начал считать народное представительство необходимым, но и сам стал одним из наиболее ярких ораторов в Госдуме.
Нетипичность Шульгина как черносотенца проявилась во время скандального дела Бейлиса, связанного с обвинениями евреев в ритуальных убийствах христианских детей. Шульгин со страниц «Киевлянина» прямо обвинил власти в фабрикации дела, из-за чего едва не оказался в тюрьме.
С началом Первой мировой войны он добровольцем ушел на фронт, был тяжело ранен под Перемышлем и после заведовал фронтовым питательно-перевязочным пунктом. С фронта в Петроград он ездил на заседания Госдумы.
Свидетель отречения
Встретив февраль 1917 года в странном амплуа либерального монархиста, недовольного политикой Николая II, Шульгин был категорическим противником революции. Даже больше: по словам Шульгина, «революция вызывает желание взяться за пулемёты».
Но в первые же дни беспорядков в Петрограде он начинает действовать, словно руководствуясь принципом «хочешь предотвратить — возглавь». Например, Шульгин своими пламенными речами обеспечил переход гарнизона Петропавловской крепости на сторону революционеров.
Его включили в состав Временного комитета Государственной думы, который, по сути, являлся штабом Февральской революции. В этом качестве вместе с Александром Гучковым он был командирован в Псков, где принял из рук Николая II акт об отречении. Этого монархисты не могли простить Шульгину до конца жизни.
Враг украинского национализма
Революционная волна, однако, вскоре оттеснила его на периферию, и он уехал в Киев, где творился еще больший хаос. Здесь в дело вступил фактор украинских националистов, с которыми Шульгин пытался бороться всеми силами, протестуя против планов «украинизации».
Шульгин был причастен к попытке мятежа генерала Корнилова и даже был арестован после его провала, однако его быстро выпустили на свободу.
После Октябрьской революции Шульгин отправился в Новочеркасск, где шло формирование первых белогвардейских частей. Но генерал Алексеев, занимавшийся этим вопросом, попросил Шульгина вернуться в Киев и вновь начать издавать газету, считая его более полезным в качестве пропагандиста.
Власть в Киеве переходила из рук в руки. Шульгин, арестованный большевиками, был ими же отпущен при отступлении. Судя по всему, зная его взгляды, красные решили не оставлять Шульгина на расправу украинским националистам.
Когда в феврале 1918 года Киев заняли германские войска, Шульгин закрыл свою газету, написав в последнем номере: «Так как мы немцев не звали, то мы не хотим пользоваться благами относительного спокойствия и некоторой политической свободы, которые немцы нам принесли. Мы на это не имеем права... Мы ваши враги. Мы можем быть вашими военнопленными, но вашими друзьями мы не будем до тех пор, пока идёт война».
Краткий триумф с последующим бегством
Агенты Франции и Великобритании оценили порыв Шульгина и предложили ему сотрудничество. Благодаря их помощи Шульгин стал создавать обширную агентурную сеть, получившую название «Азбука», позволявшую собирать информацию в том числе и на территории, занятой большевикам.
Он очень быстро наживал врагов. Монархисты не могли ему простить поездку в Псков, для большевиков он был идейным противником, а гетман Скоропадский и вовсе объявил его «личным врагом».
Выбравшись из Киева, он добрался до занятого белыми Екатеринодара, где издавал газету «Россия». Затем в Одессе он выступал в роли представителя Добровольческой армии, откуда был вынужден уехать после ссоры с французскими оккупационными властями.
Летом 1919 года белые взяли Киев: Шульгин вернулся домой с триумфом, возобновив выпуск своего «Киевлянина». Триумф был, однако, недолгим: в декабре 1919 года в город вошла Красная армия и Шульгину с трудом удалось выбраться в последний момент.
Он перебрался в Одессу, где пытался сплотить вокруг себя антибольшевистские силы, но насколько хорошим был Шульгин оратором, настолько же и неважным организатором. Созданная им после занятия Одессы красными подпольная организация была раскрыта, и бывшему депутату Госдумы снова пришлось бежать.
В паутине «Треста»
После окончательного поражения белых в Гражданской войне он перебрался в Константинополь. Шульгин потерял многих близких, включая двух старших сыновей. Один из них погиб, а о судьбе второго он ничего не знал несколько десятилетий. Только в шестидесятых Шульгину стало известно, что Вениамин, которого в семье звали Лялей, в середине двадцатых годов умер в СССР в психиатрической больнице.
В первые годы эмиграции Шульгин писал много публицистических работ, ратовал за продолжение борьбы, сотрудничал с Российским общевоинским союзом (РОВСом). По его заданию он нелегально отправился в СССР, где действовала организация, готовившая антибольшевистский переворот. После возвращения Шульгин написал книгу «Три столицы», в которой описал СССР времен расцвета НЭПа.
Книга получилась слишком комплиментарной к советской действительности, что многим в эмиграции не понравилось. А потом и вовсе грянул скандал: выяснилось, что подпольная организация в СССР была частью операции советских спецслужб под кодовым названием «Трест» и всю поездку Шульгин провел под плотной опекой сотрудников ГПУ.
Шульгин был потрясен: он до конца жизни не верил, что попался на удочку чекистов. Тем не менее от активной деятельности в эмиграции после скандала с «Трестом» он отошел.
25 лет вместо виселицы
В тридцатых Василий Витальевич заглянул в бездну: он был в числе тех русских эмигрантов, кто приветствовал приход Гитлера к власти и поначалу видел в нем способ освобождения России от большевиков. К счастью для себя, Шульгин успел вовремя отшатнуться, иначе его история, скорее всего, закончилась бы так же, как история генералов Краснова и Шкуро: присягнув Гитлеру, они в итоге в 1947 году были повешены в Лефортовской тюрьме.
Шульгин, живший в Югославии, после ее освобождения от немецкой оккупации был задержан и отправлен в Москву. Активного члена белогвардейской организации «Русский общевоинский союз» летом 1947 года приговорили к 25 годам заключения.
Он потом вспоминал, что кары, конечно, ждал, но не такой суровой, рассчитывая, что ему, с учетом возраста и того, что времени с момента его активной деятельности минуло немало, дадут года три.
Сидел Шульгин во Владимирском централе вместе с немецкими и японскими генералами, попавшими в опалу большевиками и другими заметными персонами.
Почетный гость КПСС
На свободу его выпустили в 1956 году по амнистии. К нему отнеслись довольно благосклонно: разрешили жить вместе с супругой, вернувшейся в СССР, поселили во Владимире, разрешили заниматься литературным трудом.
Такому отношению способствовали оригинальные взгляды Шульгина: он еще в конце двадцатых находил, что большевики на свой манер возрождают Россию. А после победы в Великой Отечественной войне он и вовсе считал, что влияние страны в мире достигло уровня, которого оно никогда не достигало во времена Российской империи.
От своих идей Шульгин не отказывался: он полагал, что КПСС вполне можно заменить конституционной монархией и страна от этого сильно не потеряет. Подобные рассуждения «чудачествами» старика считали и в Советском Союзе, и в эмиграции.
Никита Хрущев решил, что при правильном использовании такая фигура, как Шульгин, может стать отличным средством пропаганды. Надо только, чтобы он говорил, что большевики все делали правильно и история подтвердила их правоту.
Шульгина возили по стране, а затем и вовсе пригласили в качестве почетного гостя (!) на XXII cъезд КПСС: тот самый, где Никита Сергеевич пообещал советским гражданам коммунизм через 20 лет.
Перед судом истории
Во Владимир к Шульгину потянулась вереница историков, писателей, режиссеров: «свидетель эпохи» со стороны белых в Советском Союзе был уникумом.
Вершиной этой своеобразной карьеры в 1964 году стал документальный фильм «Перед судом истории», главным героем которого стал Шульгин. Ему предлагалось, вспоминая исторические события прошлого, признать свое поражение. Он так и сделал, но получилось это неубедительно. Талантливый оратор Шульгин сумел покаяние превратить в политический диспут с неоднозначным итогом.
В ЦК КПСС, посмотрев картину, приняли решение: с использованием Шульгина пора заканчивать. Тем более инициатора, товарища Хрущева, к тому времени отправили в отставку.
Притеснять его особо не стали, оставив жить во Владимире и слегка сократив поток посетителей.
Пожалуй, последняя большая обида на большевиков у Шульгина была связана с третьим сыном, Дмитрием. В конце шестидесятых Дмитрий Шульгин, живший в США, наладил переписку с отцом, и расчувствовавшийся старик попросил разрешения у советских властей на поездку к сыну. И все бы ничего, но дело в том, что Шульгин-младший состоял в антисоветской организации эмигрантов. В итоге в КГБ решили не только не выпускать отца к сыну, но и прервать переписку.
Василий Витальевич Шульгин, переживший и красных, и белых лидеров, и рьяных монархистов, и неприкаянного Керенского, и даже пламенного строителя Никиту Хрущева, ушел из жизни 15 февраля 1976 года на 99 году жизни.
Небезупречный патриот. Подвиги и грехи Антона Деникина 
Поручик Мяо и корнет Ахмади. Почему за 100 лет размылась белая эмиграция? 
Особа, приближенная к императору. Как генерал-монархист царя сверг 
Мятежник или марионетка? Как Корнилов стал жертвой интриг Керенского 
Александр Керенский: «Вся революция в России произошла за 72 часа» 
