245 лет назад, 4 июня 1777 г., в Москве, в переулке между Арбатом и Пречистенкой, у одного майора артиллерии — небогатого, но возводящего свой род к XVI в. — появился сын. Ему тоже суждено будет стать артиллеристом.
Да таким, что его удостоит вниманием сам Александр Дюма: «С тех пор, как бородинские орудия известили Франции его имя, удивление и уважение к нему никогда не покинут меня». Имя это на слуху до сих пор — Алексей Ермолов.
Но для нас, в отличие от автора «Трёх мушкетёров», Ермолов связан не с Бородинским сражением, а с Кавказом. И связь эта окрашена в достаточно грозные тона. Так, современные кавказские историки и публицисты именуют его «царским сатрапом», «разбойником», который, дескать, «замирил» Кавказ до состояния кровавой пустыни. С ними согласны и некоторые русские публицисты, однако они не осуждают генерала, а гордятся тем, что именем «грозного Ярмула» кавказские матери некогда пугали детей. Словом, фигура Ермолова сводится к одной его цитате: «Лучше от Терека до Сунжи оставлю выжженные пустые степи, нежели в тылу российских укреплений потерплю грабежи и разбои. Выбирайте любое — покорность или истребление ужасное». С той только разницей, что одни оценивают эту формулу со знаком «минус», а другие — со знаком «плюс».
Школа Суворова
Между тем не худо бы вспомнить, что на Кавказ Ермолов пришёл, будучи уже в силе и славе. А сила и слава его уходят корнями в эпоху Екатерины Великой, когда совсем молодой офицер-артиллерист начал свою службу под началом Александра Суворова. Боевым его крещением стало командование в 1794 г. батареей при штурме Праги — укреплённого предместья Варшавы. По его итогам Ермолов был удостоен ордена Св. Георгия IV степени.
Ту операцию в Европе принято называть «Пражской резнёй», а Суворова и его офицеров изображать чудовищами и людоедами. Хотя особой жестокости русские тогда не проявили — из 30 тыс. поляков, оборонявших Прагу, сдались в плен и были отпущены по домам 26 729 человек. А убитых насчитывается 3271 человек. Так что на «резню» это никак не тянет. Тем более что перед штурмом Суворов дал строжайший приказ в отношении поведения с неприятелем: «Кои положат ружьё, тем вольность».
Этот стиль впитан молодым Ермоловым от учителя. Вот слова Суворова перед штурмом Измаила в 1790 г.: «Я с войском сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление — воля. Первые выстрелы — неволя. Штурм — смерть». А вот какой ультиматум был выдвинут властям и жителям Парижа в марте 1814 г. после того, как отгремели предупредительные залпы батарей Ермолова: «Если вы немедленно не сдадитесь, то не узнаете места, на котором стояла ваша столица». Ультиматум выдвинул император Александр I, но авторство, скорее всего, принадлежит Алексею Петровичу — именно ему царь поручил написать манифест о взятии Парижа и манифест об окончании войны. Если разобраться, это всё та же формула, что и в диалоге с горцами: «Покорность или истребление ужасное». В сущности, Ермолов лишь принёс на Кавказ высочайшие европейские стандарты своего времени. Причём не столько стандарты ведения войны, сколько стандарты принуждения к миру.
На равных
Это очень важно для понимания роли Ермолова на Кавказе. Его отправили туда не для того, чтобы развязать колониальную войну, но для того, чтобы установить мир. В отличие от англичан, которые в Индии выступали как колонизаторы и завоеватели, которые не считали местных жителей за полноценных людей, Ермолов полагал все кавказские народы не просто равными, но и гражданами империи. Со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде прав и обязанностей. Ведь по итогам двух успешных войн — с Персией в 1804–1813 гг. и с Турцией в 1806–1812 гг. — Россия, помимо уже вошедших в состав империи Грузии, Абхазии и Осетии, приобрела также ханства Карабахское, Ганджинское, Шекинское, Дербентское, Кубинское... И теперь на этих территориях устанавливались имперские порядки.
Правда, поначалу лишь на бумаге. В самом деле — кого волнует царский манифест 1804 г. о запрещении работорговли на Кавказе? Долго казалось, что до него никому и дела нет. Но вот в 1816 г. «проконсулом Кавказа» назначается Ермолов. А несколько лет спустя Александр Грибоедов оставляет в путевых заметках запись: «Даданиурт, Андреевская, окружённая лесом. Там на базаре прежде Ермолова выводили на продажу захваченных людей — ныне самих продавцов вешают...»
Да, вешают. Потому что захватывать людей и торговать ими — незаконно. Тех, кто не хочет это понять по-хорошему, придётся приводить к покорности. Но последнее вовсе не означает сплошных карательных походов и тактики выжженной земли. В конце концов, слово «покорить» имеет много значений. К примеру, «он покорил нас своим обаянием».
Между прочим, этот ресурс Ермолов пускал в ход часто: «Он не страшился выходить за пределы форпостов один, в сопровождении одного лишь проводника, весьма опытного в своём деле местного уроженца, поскольку уверен в себе и в том, что горцы его уважают. С другой стороны, генерал убеждён, что если он изменит свой образ действий, то незамедлительно потеряет авторитет». Это производило впечатление не только на простых людей, но и на искушённых властителей. Так, хана Ширванского Мустафу Ермолов поразил тем, что явился к нему со свитой всего из пяти казаков. «Вот чем я его зарезал!» — говорил впоследствии генерал.
Пока мир не разрушится
Чисто военные операции на Кавказе Ермолов вёл исключительно по необходимости. Причём она была продиктована извне. Англия и Франция стремились поддерживать Кавказ в состоянии войны, сделать его очагом беспокойства для России. Европейское оружие и военные специалисты текли к «немирным горцам» через Турцию рекой. Россия же была заинтересована в обратном — принести на Кавказ мир. К этому были все предпосылки, в том числе и экономические. Археологические данные говорят о том, что этот регион был интегрирован в систему общероссийского рынка лет за двадцать до прихода Ермолова: «Впечатляющая картина полного преобладания российских денежных единиц в нумизматической панораме Северного Кавказа на рубеже XVIII–XIX вв.». На долю Ермолова выпало упорядочить этот рынок. Прежде всего — исключить из него охоту на людей и работорговлю. А уж потом наладить нормальную торговлю и «поднять» ремёсла: «Надобно стараться сблизить Чеченцев частым их обращением с Русскими. Начальнику войск на Линии предпишу я об учреждении торгов в крепости Грозной. Распоряжение сие непременно привлечёт Чеченцев, коих изделия, нужные нашим Линейным казакам, будут вымениваемы. Дам также предписание о построении мечети, где богослужение могут отправлять поочерёдно в торговые дни муллы из деревень, расположенных по левому берегу Сунжи...»
Признание народов Кавказа равными. Развитие ремёсел и торговли. Строительство курортов — именно Ермолов в 1823 г. учредил Строительную комиссию при Кавказских Минеральных Водах, трудами которой Северный Кавказ получил статус здравницы. Почтительное внимание к религии местных жителей. Вот чем было «замирение Кавказа». Что же до карательных акций, то Ермолов оказался единственным из русских за всю историю интеграции Кавказа, кто попал в фольклор. «Ермолов, разве тебе не жаль было разорять нашу Даргу, видя слёзы и плач, и рыдания наших бедных жён и детей? Ты навёл такой великий страх на наш народ, как персидский шах... Но бедных ты наградил деньгами, а голодных накормил хлебом, и народная память сохранит среди нас славу Ермолова до тех пор, пока мир не разрушится». Так говорит о русском генерале дагестанское сказание. Есть ли смысл что-либо добавить к этому?
